Олег Гончаренко - Москва, которую мы потеряли

Несмотря на протесты новомучеников и исповедников Российских – таких, как отец Александр, – церковь в Охотном ряду все же не пощадили. Остановить огромный маховик преустройства города на большевистский лад было почти невозможным делом. А причина состояла еще и в том, что по Генеральному плану социалистической реконструкции Москвы 1935 г. в Охотном ряду была запроектирована парадная городская магистраль – под предполагаемым названием «проспект Ильича». Она должна была проходить по оси «северо-восток – юго-запад»: от Измайловского парка через Каланчевку, район Мясницкой, Лубянскую площадь, Театральный проезд, Охотный ряд, Волхонку, Остоженку и далее до Ленинских гор. По плану широкая, «прямая, как струна, аллея Ильича» пролегала через площадь Дворца Советов и вела к нему с окраин города. «Многотысячным человечьим потоком потекут сюда людские волны», – обещали пропагандистские книжки. «Представьте себе массовый праздник в социалистической Москве, когда десятки тысяч отдыхающих пролетариев будут проходить по аллее Ильича, ликовать на полях массовых действ, отдыхать на воде. Воздушная подвесная дорога несет все новые и новые партии москвичей над Москвой-рекой на зеленые Ленинские горы, откуда открывается волшебная панорама новой Москвы, уже без блестящего медного купола б. храма Спасителя, но с возвышающимся силуэтом из металла, бетона и стекла – величественного здания Дворца Советов». В 1928 г. церковь Параскевы Пятницы снесли, а на ее месте в 1932–1935 гг. возвели Дом СТО (Совета труда и обороны СССР); затем в нем размещались Совет народных комиссаров (правительство) СССР и Государственный плановый комитет при Совете Министров (Госплан) СССР.

Храм Христа Спасителя перед взрывом

В советские времена на месте Христа Спасителя находился бассейн «Москва»

На месте церкви Параскевы Пятницы встало здание Госплана СССР (ныне – Государственной Думы РФ)

Судьба же последнего настоятеля охотнорядского храма, как и некоторых его собратьев по вере, была решена вполне в духе тех лет. 26 апреля 1922 г. в здании Политехнического музея открылся публичный процесс над 50-ю арестованными. Его вел при участии нескольких обвинителей председатель трибунала по фамилии Бек. 8 мая 1922 г. Московский Ревтрибунал, после проведенных судебных публичных заседаний и рассмотрения дел подсудимых, огласил обвинение Заозерского, Надеждина, Поспелова, Добролюбова. Согласно тексту, им вменялось в вину то, что

«… состоя членами организации, называемой Православной иерархией, они по предварительному между собой соглашению, а также с целью воспрепятствовать общим усилиям проведению в жизнь постановлений В.Ц.И.К. и инструкции к нему об изъятии... в течение марта месяца 1922 г. В гор. Москве сознательно и умышленно из корыстных целей:

а) тайно распространяли заведомо ложные (сведения) о деятельности должностных лиц администрации Советской власти... возбуждающие в мещанских слоях населения враждебное к ним отношение;

б) призывали к противодействию изъятию церковных ценностей...;

в) открыто вручили подчиненному духовенству... воззвание, указывающее, что церковные драгоценности являются неприкосновенными и не подлежащими изъятию, что всякое посягательство на них есть святотатство и что уличенных в этом ждет Суд Божий, и, кроме того, напоминающее, что самый голод есть “дело рук Бога”...» (орфография подлинника сохранена).

Священника Христофора Надеждина обвинили еще и в том, что 4 марта с амвона он открыто произнес проповедь нерелигиозного характера на тему «гибнущая, могущественная когда-то держава Российская», в которой призывал население к оказанию активного сопротивления. Одного из участников этого процесса, священника Василия Соколова, обвинили в том, что 7 апреля 1922 г. в храме Николы Явленного после изъятия церковных ценностей он «использовал религиозные предрассудки», в своей проповеди призывая «население обратиться к Богу и просить последнего смести с лица Земли совершивших изъятие церковных ценностей». Обвинители усмотрели «в данном случае Рабоче-крестьянскую власть, подобно тому, как некогда Бог смел с лица земли древний Вавилон... и это выразилось в словах: “...Дщи Вавилоня окаянная, блажен, кто имет и разбиет младенцы твоя о камень”». Тихомирова, Телегина и других обвинили в том, что они «приняли участие в публичных скопищах... возбуждали население к сопротивлению лицам, производившим изъятие, распространяли заведомо ложные сведения, что изъятие производится в интересах коммунистов и еврейского населения... что для них законы не писаны и т. п.», причем подчеркивалось, что Телегин, Брусилова, Черненко (всего перечислено 19 человек) «открыто оказали противодействие изъятию церковных ценностей, выразившееся в избиении красноармейцев». Московский Трибунал приговорил к расстрелу 11 человек из общего числа осужденных на процессе лиц. 18 мая 1922 г. на одном из заседаний Политбюро 6 человек были исключены из списка приговоренных к расстрелу. Пятеро приняли мученическую кончину от рук богоборческой коммунистической власти: протоиерей Христофор Надеждин, протоиерей Александр Заозерский, протоиерей Василий Соколов, иеромонах Макарий (Телегин), мирянин Сергий Тихомиров. Обвиненные были расстреляны в начале июня 1922 г. в роковом доме-«корабле» ЧК; так называлось помещение архива бывшего страхового общества «Россия», где в полуподвальном этаже, в глухих комнатах для прежних сейфов расстреливали осужденных. Захоронены эти новомученики были на Калитниковском кладбище в Москве и канонизованы в 1998 г. как местночтимые святые Московской епархии. А в августе 2000 г. они были причислены к лику Святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.

На основании сопротивления изъятию церковных ценностей советская власть начала широкую волну судебных процессов над священнослужителями. Сопротивление изъятию оказалось весьма удобным поводом для привлечения к суду любого нежелательного представителя Церкви. Патриарх Тихон не мог быть оставлен в стороне. 11 апреля 1922 г. он вместе с управляющим Московской епархией архиепископом Никандром (Феноменовым), заведующим патриаршей канцелярией Гурьевым и Новгородским митрополитом Арсением (Стадницким) были привлечены к уголовной ответственности. В ночь на 19 мая патриарха перевезли в Донской монастырь и под охраной, в полной изоляции от внешнего мира, заключили в небольшой квартирке над монастырскими вратами (раньше в ней проживали архиереи, находившиеся на покое). Только один раз в сутки, в полдень, заключенному патриарху позволяли выйти на балкон. И каждый раз при этом он видел вдали группы людей, склонявших головы при его появлении, и благословлял их издали. В таких условиях патриарху всея Руси предстояло пробыть ровно год. 26 ноября здесь было совершено покушение на жизнь патриарха. Судьба распорядилась так, что под пулю убийц попал его келейник Яков Полозов. Он похоронен, кстати, рядом с патриархом, в Донском монастыре в Москве; их разделяет лишь храмовая стена. Почти в течение года патриарха держали под арестом без суда и следствия, 12 раз допрашивали. Его обвиняли по семи статьям Уголовного кодекса сразу – 59, 62, 69, 72, 73, 119, 120, инкриминируя ему все полторы тысячи кровавых эксцессов, происшедших в результате насильственного изъятия церковных ценностей. 3 мая 1923 г. патриарха перевезли в ГПУ на Лубянку. В течение 30 дней, пока его здесь содержали, с ним вел регулярные «беседы» Е. Тучков (спец от ГПУ по религиозным делам). 23 июня патриарх был освобожден. Мы не знаем всех обстоятельств его освобождения. Но ясно одно: это освобождение не много значило. Во-первых, он был освобожден в порядке частной амнистии, а во-вторых, что еще мрачнее, борьба с церковью на этом не оканчивалась. «Советская власть не прекратит борьбу, пока противник не будет разгромлен и обессилен до конца». После столкновений, которые произошли в ряде московских храмов в марте–апреле (в связи с изъятием церковных ценностей), начались аресты среди московского духовенства – впрочем, и не только против него. На описанном ранее судебном процессе в помещении Политехнического института, рядом с известными священнослужителями находились инженер и декадентский поэт, старый профессор-юрист и 22-летняя девушка.

Зимой 1922–1923 гг. по всей территории страны шли нескончаемые судебные процессы над «церковниками». «Сопротивление изъятию церковных ценностей» стало трафаретной формулировкой обвинения. Привлекался обычно местный архиерей, а для пущей церковной «полноты» – 10–12 почтенных священников и наиболее активных мирян. В короткий срок ревтрибуналы рассмотрели 250 дел по обвинению в оказании сопротивления изъятию ценностей. В одном Петрограде за полтора весенних месяца создали 41 такое «дело». Заканчивались эти процессы обязательными расстрелами. А. Введенский в одном из своих выступлений приводил «свежий» случай, когда в результате столичного судебного разбирательства к высшей мере были приговорены сразу 11 священников. Значительная часть русского духовенства в 1922– 1923 гг. была расстреляна или заключена в тюрьмы. Многих мучеников мы не знаем даже по именам. Но все-таки есть некоторые цифры: