Андрей Мелехов - «Танковая дубина» Сталина

В принципе я согласен: только безответственные авантюристы могли планировать создание двадцати девяти (а фактически тридцати) огромных механизированных соединений по тыще танков в каждом в абсолютно нищей стране. Но действительно ли Жуков, Вознесенский, Малышев и прочие выдающиеся военные и хозяйственные деятели не умели считать?.. Позволю себе усомниться в правильности вышеприведенных выводов столь уважаемых мною авторов. Обратимся к источникам. Официальная «История Второй мировой войны» на с. 48 5-го и с. 343 6-го томов приводит таблички с цифрами производства различных видов боевой техники в СССР в 1941 и 1942 годах. Надо сказать, что упомянутые годы были самыми трудными для военной промышленности страны. Для этого существовал целый ряд причин. Так, в первой половине 1941 года танкостроители только приступали к массовому производству танков новых моделей, испытывая при этом как обычные для всего мира, так и специфические советские проблемы — вроде низкой культуры производства, неправильной мотивации, фактически восстановленного крепостного права, ужасных условий жизни (вернее, существования) рабочих и отправленных в концлагеря конструкторов и специалистов. Во второй половине года производство резко увеличилось, но накатывавшаяся на территорию СССР война внесла свои коррективы. Скоро был потерян Харьков — один из «столпов» советского танкостроения, а еще два завода оказались в блокадном Ленинграде. С потерей Украины и эвакуацией многих ленинградских и московских производств возникла острая нехватка стратегического сырья и ключевых компонентов — например, танковых дизелей В-2, вместо которых на Т-34 приходилось ставить карбюраторные авиационные двигатели. Американские поставки и создание новых производств на Урале и в Сибири, которые в последовавшие годы войны во многом сняли упомянутые выше проблемы, тогда были еще в стадии организации.

Тем не менее в 1941 году в СССР было выпущено 6590 танков (из них, согласно М. Барятинскому, 4867 во втором полугодии, включая 2816 Т-34 и КВ). Непростым оказался и 1942 год: начиная с сентября один из основных производителей бронетанковой техники — Сталинградский завод — превратился в поле боя. Невзирая ни на что, в 1942 году в СССР было произведено 24 446 танков. В самом тяжелом — втором — полугодии 1942 года было выпущено 13 268 танков всех типов, включая 8996 Т-34 и КВ. М. Солонин приводит уточненные цифры производства 1942 года: 24 718 танков, включая 2553 КВ и 12 527 Т-34 — всего 15 080 тяжелых и средних танков за год («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 32).

Что же получается?.. Даже потеряв половину промышленного потенциала, источники сырья на Украине и сотни тысяч призванных на фронт квалифицированных рабочих и специалистов, советская промышленность смогла ежемесячно производить в среднем 2059 танков (включая по 1499 КВ и Т-34 в месяц, если считать по второму полугодию 1942 года). Что это означает? А то, что даже в самых тяжелых условиях, которые только можно себе представить, СССР смог бы вооружить свои недоукомплектованные мехкорпуса танками Т-34 и КВ не за четыре-пять лет, как пишет М. Барятинский, и тем более не за 10 лет, как пишет Р. Иринархов, а максимум за 11 месяцев. Чтобы прийти к этому сроку, достаточно разделить 16 653 машины «некомплекта» Т-34 и КВ, упоминаемого М. Барятинским (эта цифра включает танки не только в мехкорпусах, но и в трех отдельных танковых дивизиях), на 1499 — цифру среднего производства средних и тяжелых танков во втором полугодии 1942 года.

Мало того, согласно моим таблицам, всего в 29 мехкорпусах на 1 июня 1941 года имелось минимум 16 594 танка. Учитывая общее количество танков в Красной Армии на 22 июня 1941 года, равное 25 000, это означает, что при желании «по сусекам» можно было наскрести еще 8406 машин. И тогда средняя укомплектованность всех мехкорпусов составила бы 84 % уже к началу войны (25 000 разделить на 29 899). А ведь во втором полугодии 1941 года, согласно М. Барятинскому, было произведено (напомню: в тяжелейших условиях!) 4867 танков, включая и 2816 Т-34 и КВ. Если прибавить эту цифру к имевшимся в Красной Армии 25 000 танкам, то получаем максимально возможную укомплектованность в 99,9 % всех 29 мехкорпусов уже до конца 1941 года! Да, не все из упомянутых 25 000 танков были исправны, а новейших танков все равно не хватало бы до штатной величины, но все равно — о каких же «десяти годах» говорит Р. Иринархов?! Даже потеряв половину промышленности и большую часть сырьевой базы, лишившись сотен тысяч квалифицированных рабочих и специалистов, построив часто с нуля в условиях сибирской зимы сотни производств, СССР выпускал в среднем по 20 000 танков и САУ в год в течение всей войны. Сколько же тогда могла дать советская оборонка, если бы Красная Армия ударила первой?.. Знаю одно: никак не меньше.

В книгах цикла «Большая война Сталина» я уже писал о том, что по совокупности многих показателей (уровню начального образования и начальной военной подготовки, обученности, физической подготовке, моральному состоянию и т. д.) качество личного состава советских Вооруженных сил в июне 1941 года было, возможно, самым высоким за всю историю их существования. «Кадровый военный» применительно к предвоенному периоду — это давно устоявшееся выражение, широко используемое историками, мемуаристами и писателями. Смысловое содержание этого своеобразного «бренда» включает такой набор привычных мысленных ассоциаций, как высочайший профессионализм, внешняя подтянутость и «спортивный» вид, гордость за свою часть, стойкость в бою и корректное отношение к подчиненным (без «мать-перемать» и зуботычин). Мог бы привести множество подтверждающих эту мысль примеров, но не считаю нужным: с этим и так никто не спорит. Вместе с тем сложилась несколько странная ситуация: буквально те же ученые и мастера пера, кто без устали нахваливал «кадровых военных», в то же время дружно поливали (и поливают) грязью «кадровую» Красную Армию в целом. При этом они совершенно не задаются вопросом: а как такой «дуализм» возможен в принципе?.. Скажу честно: я пока не докопался до причин, породивших сей удивительный парадокс. Интересно отметить, что благодаря сотням «военных» романов и десяткам кинофильмов (в том числе и довоенных) понятие «кадровый» стало достоянием масс. В бывшем СССР до сих пор если не понимают, то уж точно чувствуют разницу между «кадровым военным» конца 30-х — начала 40-х и, скажем, профессиональным офицером современной Российской армии — последний до этой высокой планки явно недотягивает. Словом, хоть водку называй «Кадровая»: не исключаю, что она нашла бы своего потребителя.

В других моих работах уже упоминалось о том, что, согласно энциклопедии «Великая Отечественная война 1941–1945», с января 1940-го по июнь 1941 года численность личного состава автобронетанковых войск возросла в 7,4 раза (с. 113). Судя по динамике проведения скрытой фазы советской мобилизации, часть втихаря призванных «запасников» попали в части вновь формируемых механизированных соединений в феврале — мае 1941 года. Следовательно, у тех из них, кто не служил раньше, оставалось три-четыре месяца на прохождение «курса молодого бойца» и овладение азами военных специальностей. Советский историк В. Анфилов сетует: «…не весь личный состав танковых войск удалось хорошо обучить… В механизированные корпуса поступило много солдат весеннего (1941 г.) призыва. Их рассчитывали обучить только к 1 октября 1941 г. («Начало Великой Отечественной войны», с. 29). Заметим, что Анфилов весьма осторожен в высказываниях. Он пишет «не весь…», не указывая конкретно, сколько этого «не всего» было в процентах от численности личного состава автобронетанковых войск в целом и в отдельных механизированных соединениях в частности — особенно в мехкорпусах «первой пятерки». Не упоминает он и о том, какую часть «солдат весеннего призыва» составляли уже служившие в армии, то есть те, кого призывали на так называемые «сборы». Между тем есть большая разница между восемнадцатилетним юношей, впервые оказавшимся в армии, и зрелым мужчиной в расцвете лет, который успел отслужить срочную и даже повоевать с японцами и финнами.

Нет конкретной информации на этот счет и у М. Барятинского, который тем не менее посчитал возможным написать: «…новые экипажи к началу войны не успели овладеть техникой, многие механики-водители, например, получили всего лишь 1,5—2-часовую практику вождения танков» («Великая танковая война», с. 183). Вновь непонятно, какие такие механики-водители получили эти самые полтора-два часа вождения — те, для кого они оказались первыми в жизни (разумеется, помимо трактора), или уже отслужившие в танковых войсках и получившие вполне достаточный опыт, требовавший лишь некоторого «освежения». Впрочем, по словам М. Барятинского, «была организована массовая переподготовка кадров…» (там же).