Владимир Шигин - Дело «Памяти Азова»

Неудивительно, что и сдача врагу двух новейших кораблей, и постыдно трусливое поведение никогда никем не были поставлены Раскольникову в вину при его жизни. Любимец Троцкого был поистине неуязвим. Мало того, то, за что любого другого непременно повесили бы на первом суку, Раскольникову шло лишь на пользу. Все происшедшее было представлено Троцким как великий подвиг, а сам негодяй объявлен мучеником за дело революции и ее героем.

Историк капитан 1–го ранга М. А. Елизаров пишет по этому поводу: «Пик личных отношений, который наблюдался, судя по их письмам, хранившимися в архиве. Исходя из них, Л. Рейснер явно хотела видеть Ф. Раскольникова героем. Он же явно хотел перед ней отличиться, а с другой стороны, быть может, выглядеть страдальцем, посидеть в тюрьме и т.п. (тетради Раскольникова периода английского плена). В январе 1919 года Л. Рейснер, получив согласие Л. Д. Троцкого, пыталась осуществить крайне „левый“ план, предусматривающий сухопутный рейд морского отряда на Ревель для освобождения Ф. Раскольникова и матросов. Позднее она бомбардировала Л. Д. Троцкого и Г. В. Чичерина письмами о том, что Ф. Раскольников содержится в английской тюрьме „в ручных и ножных кандалах“ и т.п., хотя он находился там на положении заложника для обмена на пленных английских офицеров, вел дневники, вел переписку с женой и т.д. В апреле 1919 года обмен на 17 английских офицеров (на финской границе) состоялся».

После возвращения из плена Раскольников продолжает свое стремительное восхождение по карьерной лестнице. Его сразу же повысили, назначив командующим Волжской флотилией, а в 1920 году он становится начальником Морских сил Балтийского моря. На этом посту Раскольников еще раз показал свою полную бездарность. Именно он «проглядел» и во многом спровоцировал в феврале 1921 года знаменитый Кронштадтский мятеж, повлекший еще больше жертв.

Заметим, что командный состав Балтийского флота, основу которого составляли бывшие офицеры, бывшего мичмана Ильина, а ныне пламенного революционера Раскольникова не переносил и на дух.

Из воспоминаний командующего Балтийским флотом в 1917 году, а затем морского министра контр–адмирала Дмитрия Вердеревского: «Раскольникова офицеры не любили, если не сказать больше. Он платил тем же. Сбежав от прямых мичманских дел, выступил одним из организаторов беспорядков, названных потом восстанием. Многие офицеры были убиты без какого–либо суда». Сам Раскольников в своих воспоминаниях «Кронштадт и Питер в 1917 году» оправдывался: «Происходил отнюдь не поголовный офицерский погром, а лишь репрессии по отношению к отдельным лицам». Уже позднее будет подсчитано, что убито было более 120 человек, избито и покалечено более шести сотен. Но цифры эти приблизительные и, скорее всего, далеко не полные.

Вообще понятие добра и зла были в годы революции весьма смещены, если даже не перевернуты. Как пример, можно привести потрясающий рассказ Леонида Соболева «Таракан». Суть его такова: упившийся до белой горячки матрос страшно мучается оттого, что каждую ночь ему снилось, что его щекочет усами старший минный офицер корабля. Не выдержав мучений, матрос пошел к офицеру за правдой и потребовал, чтобы тот прекратил по ночам щекотать его усами, Разумеется, офицер возмутился и посадил пьяницу под арест. Последнее слово, однако, осталось все же за матросом. Во время революции он собственноручно убивает усатого офицера и наконец избавляется от плохих снов. Поразительно, но Леонид Соболев, сам в прошлом выпускник Морского корпуса и «без пяти минут» мичман, описывает все случившееся, как очень смешную историю. Смешнее, как говорится, некуда! Леонид Соболев знал, о чем писал, так как сам был свидетелем жестоких и безумных расправ с офицерами.

Не надо быть большим специалистом, чтобы понять, что в марте 1917 года командный состав Балтийского флота подвергся повальному избиению, в котором самым непосредственным образом участвовал и сам Раскольников. Поэтому в том, что в 1918 году бывшие офицеры не то что его «не любили», а по–настоящему ненавидели, нет ничего странного, слишком уж свежи были воспоминания об убийстве их товарищей Раскольниковым и его подельниками.

Но ладно офицеры, но, может быть, Раскольникова и его комиссаршу–жену любила революционная матросская братва? Как это ни покажется странным, но и классово родная братва столь же яростно ненавидела чету партийных функционеров, как и классово чуждые офицеры.

До сих пор старые кронштадтцы рассказывают легенды о тех безумных оргиях, которые устраивали в 1920 году вконец зарвавшиеся от неограниченной власти Раскольников с Ларисой Рейснер в голодном Кронштадте: о царских лимузинах, на которых гоняла, давя зазевавшихся пешеходов, не слишком трезвая чета революционных начальников, о ваннах с шампанским, которые любила принимать вечерами пламенная революционерка Рейснер. Ничего подобного не позволяли себе ни царские адмиралы, ни другие советские руководители. К примеру, на маскараде в «Доме искусств» Рейснер танцевала вальс в «бесценном, известном всем костюме работы художника Бакста из балета „Карнавал“». В громадной адмиральской столовой, вмещающей не менее сотни гостей, Лариса устраивала ослепительные приемы, появляясь на них в мехах и бриллиантах. Одну из вечеринок она устроила затем, чтобы… облегчить чекистам арест приглашенных к ней гостей.

Писатель Лев Никулин вспоминал: «Петербуржцы много злословили по поводу прогулок верхом на вывезенных с фронта лошадях, — эти „светские“ прогулки Ларисы Рейснер и Блока в то время, когда люди терпели лишения, были неуместны». Приобщившись к высокой поэзии, вечерами Рейснер сочиняла собственные вирши:

Не знаю уж как тут насчет таланта, но патология точно налицо!

Из дневника Александра Блока: «Рейснеры издавали в Санкт-Петербурге журнальчик „Рудин“, так называемый „пораженческий“ в полном смысле, до тошноты плюющийся злобой и грязный, но острый. Мамаша писала под псевдонимами рассказы, пропахнувшие „меблирашками“. Профессор („Барон“) писал всякие политические сатиры, Ларисса (так у Блока. — В.Ш.) — стихи и статейки». На самом деле Лариса Рейснер никогда не была идейной большевичкой, а обычной декаденткой, которая просто оказалась в нужное время в нужном месте и своего шанса на власть, славу и шикарную жизнь не упустила. Себя в разговорах она называла не иначе, как красной Клеопатрой!

Поэт В. Рождественский впоследствии рассказывал, как однажды он навестил Ларису Рейснер вместе с друзьями– поэтами Михаилом Кузьминым и Осипом Мандельштамом: «Лариса жила тогда в Адмиралтействе. Дежурный моряк повел по темным, гулким и строгим коридорам. Перед дверью в личные апартаменты Ларисы робость и неловкость овладели нами, до того церемониально было доложено о нашем прибытии. Лариса ожидала нас в небольшой комнатке, сверху донизу затянутой экзотическими тканями. На широкой и низкой тахте в изобилии валялись английские книги, соседствуя с толстенным древнегреческим словарем. На низком восточном столике сверкали и искрились хрустальные грани бесчисленных флакончиков с духами и какие–то медные, натертые до блеска, сосуды и ящички. Лариса одета была в подобие халата, прошитого тяжелыми нитями».

Историк капитан 1–го ранга М. А. Елизаров пишет: «В свете накопленного в Кронштадте революционного потенциала в среде морских партийных кругов. эта оппозиция была направлена, прежде всего, на командующего Балтийским флотом Ф. Ф. Раскольникова. Выступления партийных низов против него в известной мере можно считать первым этапом Кронштадтского восстания. Для кронштадцев актуальной уже была не борьба со старой властью, а оппозиция новой. Ф. Ф. Раскольников олицетворял новую власть в полной мере, причем попытками партийного диктата матросским массам был известен еще с 1917 года. По этой причине его большевизм, так же как приближенность Ф.Ф. Раскольникова и его жены Л. М. Рейснер к власти, были для кронштадцев уже скорее не „плюсом“, а „минусом“. Поэтому его действия сразу стали вызывать недовольство. К тому же сам Ф. Ф. Раскольников поздно осознал обстановку и допустил на старте новой должности серьезные ошибки: „перехлест“ (в тех условиях) с укреплением дисциплины, назначение начальником политотдела флота тестя М. А. Рейснер, стремление к „богемному“ образу жизни Л. М. Рейснер при ее нескрываемом влиянии на мужа и др. Недовольство Ф. Ф. Раскольниковым достигло апогея в сентябре… Дискуссия о профсоюзах сняла здесь тормоза. Ф. Ф. Раскольников являлся сторонником Л. Д. Троцкого и пытался провести его платформу на флоте. Общее собрание Кронштадтской организации РКП(б) 14 января 1921 года, на котором доклад и содоклад с разных позиций делали Н. Н. Кузьмин и Ф. Ф. Раскольников, большинством в 525 голосов против 96 отвергло платформу Л. Д. Троцкого и высказалась за проводимую докладчиком позицию Зиновьева и Ленина».