Сомерсет Бейтман - СИМОН ДЕ МОНФОР. Жизнь и Деяния

На равном расстоянии от Шартра и Парижа расположен небольшой городок Монфор л'Амори. Возле него есть небольшая возвышенность, «могучая гора», от которой семейство Монфор ведет свое название. Традиция связывает род с Карлом Лысым (843-877), королем Нейстрии и Бургундии, а через него и с Карлом Великим1. Посредством браков род оказался связанным с герцогами Нормандскими, это сделало его представителей хозяевами Эвре наряду с владениями Монфоров2. Права на владение Эвре перешли от Иоанна Английского к Филиппу Французскому таким же образом, каким он подарил его в качестве приданого на свадьбу своей племяннице Бланке Кастильской с Людовиком Французским3. Частое упоминание представителей этого рода встречается в ранних хрониках Англии, но упомянутые персонажи могли принадлежать и к другой ветви4. Тесные связи с Англией возникли после брака Симона III и Амиции де Бомон, сестры и сонаследницы Роберта Фиц Парнела, графа Лестера5. Их сын стал Симоном IV. Роберт умер в 1204 году, но сын его сестры не мог получить титул до августа 1206 года. 10 марта 1207 года король Иоанн разделил наследство между Симоном, сыном своей старшей сестры, и Саером де Квинси, графом Винчестера, который женился на его младшей сестре Маргарите6. Симон де Монфор получил половину графства вместе с третью доходов и титул, а также должность Верховного Стюарда Англии7. После смерти своей бабушки Петрониллы и тети Лауренции их вдовья доля также была поделена между двумя графами8. Поскольку король лишил Симона графства еще до конца 1207 года9, он, вероятно, не получил с земель никакого дохода. Возможно, причиной этого были долги перед короной. С этих пор земли, по воле короля, находились в руках Роберта де Ропли10. Очевидно, что Иоанн не мог надеялся на хорошие отношения с лидером крестового похода против Раймунда Тулузского, мужа его сестры Иоанны, а как раз Симон в 1208 году и был избран предводителем похода против альбигойцев. В 1210 году до Иоанна дошли слухи, что бароны готовят против него заговор и что вместо него на королевский трон хотят посадить Симона де Монфора11. Возможно, это были всего лишь слухи, поскольку едва ли Симон был похож не человека, способного отказаться от реальных плодов успеха, пришедшего к нему в Южной Франции, ради призрачного титула, на который у него не было никаких прав, а получить и удержать его можно было только при помощи жестокой борьбы12.

Уже проявив себя и как храбрый воин, и как добрый христианин, Симон принял очастие в четвертом крестовом походе и вместе с войском ожидал отплытия в 1202 году. Но непреклонные венецианцы настаивали на захвате Зары в качестве оплаты за переправу на Восток. Не помог даже запрет Иннокентия III, доставленный сюда его легатом. Когда жители Зары заметили вооруженное войско, они предпочли сдаться, но, пока лидер крестоносцев был на совете, Симон стал насмехаться над горожанами за то, что те, имея крепкие стены, так легко сдаются. Послы поспешно вернулись назад, и город приготовился к обороне. После шестидневной осады он был взят, и дож Венеции разделил добычу со своими союзниками. Крестоносцы остались в Венеции на зиму, колеблясь между своим первоначальным замыслом истинного крестового похода и атакой на узурпатора Константинополя. Одни прислушивались к мольбам Алексея прогнать его дядю, захватившего власть, и вернуть трон отцу; в случае удачи им были обещаны деньги и провизия для крестового похода. Другая часть, в большей степени следующая предписаниям Папы, отказывалась воевать против христиан. Они были готовы сражаться только в Сирии и исключительно с неверными. Симон де Монфор относился к последним, поэтому он поспешил присоединиться к венгерскому королю13.

Задолго до этого события Симон стал героем Альбигойского похода. Несмотря на силу Церкви, существовало много центров, противостоящих ортодоксальной вере. Некоторые из них подпитывались старыми манихейскими идеями, другие — желанием очищения веры. Юг Франции был своего рода оранжереей, где песни и всевозможные нетрадиционные течения расцветали пышным цветом, а любая новая идея находила благоприятный климат для развития. Процветавшая здесь разновидность ереси сочетала в себе как созидающее, так и разрушительное начало. Многие пытались вернуть инакомыслящих южан в лоно ортодоксальной веры. Но проповеди Св. Доминика не возымели результата, точно так же не смог добиться успеха и его предшественник, Св. Бернар14. Уговоры тоже не помогли, пришлось прибегнуть к силе. Церковь призвала феодальный север обратиться против своевольного юга15. После первых успехов Безье и Каркассон оказались в руках победителей. Но никто бы не признал выгоду резни, пока Симон не пошел на этот шаг, после небольшого раздумья16. Симон описывается как человек высокого роста, широкоплечий, обладающий впечатляющей силой и гибким телом. Вдобавок к физической силе он был наделен высокими моральными и нравственными достоинствами; он был не просто красноречивым, любезным, честным и сдержанным человеком, но и ревностным католиком, жаждущим исполнить волю Церкви и искоренить ересь. Но, несмотря на это, он мог быть суровым и жестоким, и не исключено, что к действиям его часто подвигали амбиции17. Когда северная знать вернулась в свои земли, легко получив освобождение от клятвы крестоносца, Симон стал сердцем и душой войска. И зима, и лето заставали его скачущим от одного города к другому, из замка в замок, не оставляющим врагу компромисса и проявляющим почти сверхъестественную энергию. Ему был неведом страх, ведь он, поддерживаемый молитвами церкви, сражался за Христа. Его жена Алисия, дочь Бушара V графа Монморанси, была Симону под стать. Она делила риск и опасности своего супруга, приводя ему новые войска, удерживая для него замки и не теряя мужества ни при каких обстоятельствах. Тем не менее она не утратила свою женскую заботливость и перевозила на крупе своей лошади больных крестоносцев18.

Но в конечном итоге плоды всего, что сделал Симон, достались французскому королю. Даже Иннокентий III, побежденный общим мнением Латеранского собора 1215 года, не смог отдать Симону Тулузу19. Как он жил, так и умер: камень, брошенный из-за стены Тулузы, попал ему вголову. Он лишь успел с последним вздохом передать себя в руки Господа и Святой Девы

В сражении подобен Марсу, Париса стан,

С Катоном в справедливости сравним20.

Его старший сын Амори был посвящен в рыцари епископом Орлеанским, который превратил эту процедуру в своего рода таинство21. Он потерял крепости и земли, но сохранил многочисленные титулы, добытые его отцом. В 1224 году Амори отказался от всех своих притязаний на Южную Францию в пользу Людовика VIII22, а в 1227 году подтвердил их передачу Людовику IX. На совете, проведенном в 1226 году римскими легатами в Бурже, он потерпел неудачу, пытаясь вернуть себе Тулузу23. После своего второго отречения Амори стал известен просто как коннетабль Франции, граф Монфора и Лестера24. Он отправился в крестовый поход, возглавляемый графом Шампанским и герцогом Бургундским. Но на протяжении всего пути их преследовали неудачи. Папский легат запретил отправляться в дорогу его лидерам, император Фридрих II запретил своим людям помогать его участникам, когда крестоносцы высадились в Акре, они узнали, что султан Египта занял Иерусалим25. Во время атаки Дамаска Амори де Монфор был взят в плен и перевезен в Каир26. Он умер в 1241 году во время своего возвращения из похода27. Через его потомков французские земли Монфоров перешли к герцогам Бретонским, а когда Бретань была присоединена к Франции, они растворились в королевских владениях.

Мечта вернуть южно-французское наследство была забыта, теперь гораздо более актуальной стала задача превратить английский титул во что-то более осязаемое, чем просто название. Судьбе было угодно, чтобы Симон V, четвертый сын Симона IV, преуспел там, где потерпел неудачу его отец. У нас нет даты его рождения и сведений о том, как прошла его юность28. Его описывают как человека, прекрасно владеющего оружием и весьма мудрого для своих лет29. Другие источники сообщают, что Симон V был высоким и статным. Стоя одной ногой в Англии, а другой во Франции, он имел хорошие связи в обеих странах и надеялся добиться успеха в одной из них. Жребий пал на Англию. После смерти Людовика VIII королева Бланка стала регентшей при своем маленьком сыне, будущем Людовике IX. Бароны хотели использовать несовершеннолетие наследника, но, к счастью, монархия во Франции стала пользоваться популярностью и народ горячо поддерживал королеву и ее сына30. Хорошо видно, что Бланка делала очень осторожные шаги в первые годы своего правления. В силу каких-то причин Симон навлек на себя неудовольствие королевы, то ли из-за своего открытого противостояния ее планам, то ли просто из-за слишком тесных контактов с Англией. Она помешала его браку с Жанной, графиней Фландрской, ставшей вдовой в 1233 году, а также с графиней Булонской31.