Лев Колодный - Переулки Арбата

Цитирую:

"...1920. Осень. Поступает в Московскую студию имени А. С. Грибоедова (руководитель В. В. Лужский).

1920-1921. "Сон в летнюю ночь" Шекспира в Грибоедовской студии (постановка В. В. Лужского).

1921-1922. "Проделки Скапена" Мольера в Грибоедовской студии (постановка В. В. Лужского).

...Среди многих существовавших в Москве в начале 20-х годов театральных студий была так называемая Грибоедовская студия. Руководил этой студией артист МХАТ В. В. Лужский. И вот в 1922 году во вторую студию МХАТ перешло несколько "грибоедовцев", среди которых был и М. Н. Кедров".

Артистка Московской филармонии В. Бальмонт (племянница поэта К. Бальмонта) - тоже "грибоедовка".

М. Ульянов, народный артист СССР, в книге своих воспоминаний тепло и с благодарностью вспоминает своего первого учителя М. Иловайского (тоже "грибоедовец").

Я была занята в спектаклях студии: "Сон в летнюю ночь" Эльфа-паутинка; в "Проделках Скапена" - Гиацинта.

Даты нахождения в студии проверила по своей трудовой книжке.

Какой внутренний вид имело здание Грибоедовской студии?

Вход был с Арбата (д. № 7). Большая, широкая чугунная лестница вела на второй этаж. Налево фойе, 2 тамбура (туалет); вниз вела лестница в большую комнату (2 окна, дверь на улицу закрыта) - для занятий, репетиций, во время спектаклей - курительную. (Вот в этом-то помещении и был потом магазин "Колбасы".)

С площадки по коридору налево - комната администрации, направо касса, прямо зал на 250 мест. Малая лестница вела (справа) в ложу (бывш. помещение для механика кино). Под сценой - место для оркестра с люками (открывались по мере надобности в спектаклях). Оркестр был из МХТа. По бокам сцены - две большие лестницы вниз, к артистическим уборным и прочим помещениям. Выход во двор. На сцене (по бокам) были 2 голландские печи.

Дров в те времена было мало. Зачастую публика в зале сидела в пальто. Но мы не унывали. Была молодость и горение. Многое было сделано своими руками. Декорации писал М. Н. Кедров. Он в те времена учился еще и в Государственных высших художественных мастерских на скульптурном отделении под руководством А. С. Голубкиной. Костюмы шила знаменитая Ламанова. Музыка к спектаклям была написана Е. Вербицким, сыном писательницы Вербицкой ("Ключи счастья" и др.). Голодные были годы, но мы - не замечали! В свободные от спектаклей дни приглашались поэты - В. Брюсов и др. Это много давало для души и самообразования молодежи.

Когда наш руководитель и главный режиссер В. В. Лужский уехал с театром МХТ на гастроли в Америку и студия осталась без руководства, молодой коллектив не смог удержать студию, и осенью она распалась, в 1922 году.

Вот тогда-то здание и все имущество студии передали Н. М. Фореггеру. Первый его спектакль - "Хорошее отношение к лошадям".

Немного обидно, что обошли молчанием наше существование.

А во дворе дома № 7 - был старый дом № 5. Что пишет о нем П. В. Массальский (Изд. ВТО. 1985 г., с. 33)?

Старое запущенное помещение люди привели в порядок и создали там малую студию. Ее они назвали "Наша студия". Руководил ею Лобанов А. М. Вот в ней и начали свою театральную учебу П. В. Массальский и Н. Ларин.

Отняла у Вас время. Может быть, Вам все это и не нужно, что написала.

Я - старая москвичка (с 1919 года). На Арбате прожила более 30 лет. Возраст мой, увы, солидный - 86 лет. Но еще хожу по музеям, много читаю, всей жизнью города интересуюсь. Еще так много "тайн".

Людмила Леонидовна Шмидт (Новикова)".

"АРХИВНЫ ЮНОШИ" И МУЖИ

Бомбы, падавшие в дни войны на Арбате, предназначавшиеся Наркомату обороны, разрушили Театр Вахтангова. Его возродили. Тогда был уничтожен и другой дом, на четной стороне улицы, стоявший под № 14. Но его, к сожалению, не восстановили. Очень интересна история этого арбатского старожила - дома с шестиколонным портиком. В прошлом его часто фотографировали для открыток. Художник М. Гермашев написал ставший популярным городской пейзаж, датируемый 1912 - 1914 годами, под названием "Арбат". В центре его картины расположен именно этот домик, над которым успели подняться многоэтажные громады зданий, вторгшиеся в узкие переулки; видна проложенная посредине улицы трамвайная колея, а по ней трусит одинокая лошадка под одиноким фонарем, стоящим как раз там, где теперь разросся лес фонарей.

В те времена звали его "домом с привидениями", обходя по ночам стороной, сочиняли о нем легенды...

Задолго до того, как этот дом приобрел незавидную славу, многие в Москве знали его как владение князя Оболенского, директора Московского главного архива министерства иностранных дел, где служили воспетые Александром Пушкиным "архивны юноши". На Арбате, в доме № 14, жили выдающиеся русские архивисты: Вукол Ундольский и Михаил Оболенский сотрудники, единомышленники, подвижники.

Библиограф и страстный коллекционер древнерусских рукописей и старопечатных книг, Вукол Михайлович Ундольский прожил менее полувека. Но сделал много: только в одном 1846 году вышли его "Оглавление книг, кто их сложил", "Очерк библиографических трудов в России", "Библиографические разыскания". И четвертая работа, датируемая тем же годом, - "Каталог российским книгам библиотеки Павла Григорьевича Демидова, составленный им самим". Многие сочинения Вукола Ундольского вышли в свет после его кончины, выходят они и в наш век. Так, в 1970 году в Москве издали "Славянорусские рукописи В. М. Ундольского". В этом сочинении библиограф описал свою библиотеку, насчитывавшую почти полторы тысячи рукописных книг и около 90 старопечатных книг, издававшихся кирилловской печатью. Все эти богатства хранились в доме на Арбате, а после кончины собирателя перешли в библиотеку Румянцевского музея и теперь находятся в главной библиотеке Москвы.

В доме № 14 жил и другой русский библиофил, известный археолог, 33 года возглавлявший архив министерства иностранных дел, князь Михаил Андреевич Оболенский. Он был хозяином особняка, другом Вукола Ундольского. Оба они существовали одними интересами, собирали, описывали рукописи и книги. Михаил Оболенский коллекционировал письма и реликвии из истории России средних веков, летописи. И его перу принадлежит много библиографических сочинений. В течение 20 с лишним лет, с 1838 по 1859 год, вышло 12 выпусков "Сборников князя Оболенского", где описаны многие исторические акты, как принадлежащие московскому архиву МИДа, которым до своей кончины руководил князь, так и его личные.

В стенах этого особняка находилась одна драгоценная реликвия, о которой вся Россия узнала в 1860 году, когда Михаил Оболенский разрешил сфотографировать хранящийся у него в доме портрет Александра Пушкина, написанный маслом знаменитым московским живописцем Василием Тропининым.

Портрет датируется январем-февралем 1827 года, тем временем, когда Пушкин после возвращения из ссылки жил, будучи в зените славы, на Арбате, на Собачьей площадке, в доме друга С. А. Соболевского. Он, как и многие знакомые и друзья поэта, состоял в должности переводчика в Московском архиве Министерства иностранных дел, где позднее директорствовал князь Михаил Оболенский. В пушкинские времена вокруг этого архива группировалась плеяда блестяще образованных молодых людей, о которых в поэме "Евгений Онегин" хорошо знавший этот круг автор писал:

"Архивны юноши толпою

На Таню чопорно глядят

И про нее между собою

Неблагосклонно говорят."

Так вот, один из этих "архивных юношей", С. А.Соболевский, в знак дружбы получил от Пушкина подарок, о котором и не помышлял.

В те годы появилось несколько портретов поэта. Соболевский считал, что все они "приглажены и припомажены". Лучшим портретистом Москвы тогда являлся Василий Тропинин, и ему был заказан портрет. Он, сделав с натуры два эскиза, этюд маслом, создал затем портрет, изобразив поэта в домашнем халате. В книгах о Пушкине можно прочитать, что инициатива создать портрет у лучшего художника исходила от Соболевского. Но сам он оставил такую запись: "Портрет Тропинину заказал сам Пушкин тайком и поднес мне его в виде сюрприза с разными фарсами".

Репродукции с этого изображения украшают ныне десятки книг о поэте. Современники, видавшие работу художника, сочли портрет лучшим. В журнале "Московский телеграф" Николай Полевой отметил: "Сходство портрета с подлинником поразительно". Художнику удалось не только передать внешнее сходство с оригиналом, но и заглянуть в глубь души...

И вот этот портрет, принесенный с Волхонки, из мастерской Тропинина, попал на Арбат, в деревянный домик, стоявший на углу Собачьей площадки с Борисоглебским переулком.

Судьба этого выдающегося произведения сложилась драматически. Уезжавший надолго за границу хозяин оставил портрет и библиотеку одному из "архивных юношей", Ивану Киреевскому. Тот, в свою очередь, передал их поэту и историку Степану Шевыреву, с которым в переписке состояли Вукол Ундольский и Михаил Оболенский...

Однажды к Степану Шевыреву явился некий живописец и упросил доверчивого хозяина на время дать портрет, чтобы скопировать. Ловкий художник сделал удачную копию и вместо оригинала вернул ее Степану Шевыреву, не заметившему подлога. Портрет был таким образом украден.