Двор халифов - Хью Кеннеди

о его принадлежности к семье Пророка и удивился, почему тот остается в уединении в этой далекой деревушке, когда многие в мусульманском мире ждут вождя родом из этой семьи. Он сам много путешествовал и говорил с большим количеством таких людей. Букайр отдельно упомянул иранского мусульманина, который заявил ему (по-персидски): «Я никогда не видел более бестолковых людей, чем арабы. Когда их Пророк, да будет с ним мир, умер, они передали его власть кому-то из совершенно иного рода». И Букайр описал, как персиянин рыдал от горя из-за сложившейся ситуации, и сам он при этом не мог сдержать слез.

В такой весьма эмоциональной атмосфере Букайр уговорил Мухаммеда оставить свое уединение в пустыне; они вдвоем покинули Хумайму, направившись в Дамаск. Тут им пришлось расстаться: Мухаммед ибн Али пошел на север, чтобы биться как гази (воин) в очередной священной войне на византийской границе, в то время как Букайр направился на восток, в Ирак. Прежде чем расстаться, они договорились поддерживать связь, и под конец Букайр театральным жестом взял руку Мухаммеда и формально заверил его в верности ему как лидеру мусульман. Это был первый человек, давший клятву верности члену семьи Аббасидов. Затем Мухаммед предупредил Букайра, чтобы тот хранил происшедшее в секрете, но последний лишь рассмеялся. Он сказал: «Я не так глуп», — и ушел, чтобы продолжить свое путешествие^{4}.

Этот рассказ пришел к нам из истории движения Аббасидов, написанной неизвестным автором в первые годы после того, как семья Пророка пришла к власти в Халифате; подобно историям об истоках любого крупного политического движения, он расцвечен мифами и легендами. Ни Мухаммед, ни Букайр не дожили до триумфа их тайного сговора, начало которому было положено в Хумайме. Однако зерно рассказа безусловно правдиво: маленькая группка активистов в Куфе связалась с Аббасидами в Хумайме и подстрекала их ввязаться в выяснение настроений в пользу семьи Пророка в Хорасане.

Хорасан протянулся от великих пустынь Центральной Персии за границы современного Прана вплоть до самых границ Китая. Это была территория драматических географических контрастов. Богатые города в оазисах, такие, как Бухара, Самарканд и Нишапур, были разделены огромными пространствами песчаных степей с низкорослым кустарником. Могучая река Окс[4], бегущая с гор Памира вдоль северной границы того государства, которое сейчас называется Афганистаном, извивала свое основное русло между пустынями Кара-Кум (Черные Пески) и Кызыл-Кум (Красные Пески), пока не разворачивалась в дельту в оазисе Хорезм, где впадала в Аральское море. Вдали от пустынь и оазисов вздымались громадные горы Памира и Гиндукуша (Хинду Куш — «индийский убийца»), ниже по их склонам расположились деревни и укрепленные городки. Мужчины там все еще соблюдали древние обычаи и помнили, что пришли с плоских равнин, ими правили князья, потомки гордых и древних предков.

В различных местностях обитало абсолютно разное население. Там жили иранцы, расселившиеся в городах и деревнях, особенно на западе; жили согдийские купцы, которые веками умудрялись поддерживать торговлю с Бухарой и Самаркандом и водить караваны далеко в пустынную Центральную Азию и еще дальше в Китай, по Великому шелковому пути; здесь обитали охотники-тюрки, бродившие по степям нынешнего Казахстана и горам Киргизии, — необычайно выносливые люди, которые так и жили верхом на своих лошадках и были мастерами стрельбы из лука с седла, самой трудной и самой смертоносной формы войны верхом. Тут имелась и местная аристократия из иранцев и тюрков. Иногда появлялись правители из оазисных поселений, например, владыки Бухары, но чаще власть местных царьков ограничивалась лишь горными крепостями.

К юго-востоку от Самарканда поднимались крутые горы Фан, которые дали приют княжеству Ушрусана, чьи наследные цари, Афшины, противились любым попыткам мусульман оказывать давление на их древние традиции и образ жизни.

Царский двор здесь сохранял аристократическую культуру. Песни и стихи, основанные на древних иранских преданиях, исполнялись бродячими поэтами; эта литературная традиция стала основой для «Шах-Намэ», персидского народного эпоса, созданного около 1000 года нашей эры. В нем излагались предания о старых царях, Джемшиде и Кай Хосрове, о могучем герое Рустаме, который убил собственного сына Сухраба на берегу Окса. Это предание, одно из самых великих трагических повествований на свете, стало известно в читающем по-английски мире благодаря поэту викторианской эпохи Мэтью Арнольду. Картины из жизни этих владык представлены на стенных росписях и серебряных блюдах. Мы видим их пьющими на праздниках, на охоте верхом, на слонах во время процессий. В длинных халатах, с монголоидной внешностью, они сильно отличались от арабских мусульман. Их богатая аристократическая культура явно оказала влияние на двор Аббасидов.

В эту мешанину языков и людей арабские мусульмане начали вторгаться с середины седьмого века и далее уже неудержимо. Арабские племена растекались через долины, закрепляясь в деревнях и в степи. Они встретили упорное сопротивление со стороны как тюрков, так и иранцев: основная часть арабов просачивалась из Ирака, и эти удаленные земли на северо-восточном краю халифата вскоре стали одними из самых сильно исламизированных областей вне Аравии.

Арабские захватчики смогли управлять городами долин, но им пришлось добиваться тяжелых компромиссов с тюркскими охотниками и иранскими князьями. Часто случалось, что на пришельцев сильно влияли обычаи и язык тех, кого они завоевали и с кем роднились. В Хорасапе появилась арабо-иранская элита — мусульмане по религии, но говорящие на персидском языке и с персидским образом жизни.

Столицей этой провинции был древний город Мерв[5]. Он лежит на низменной равнине, где очень жарко летом и часто неимоверно холодно зимой. Дождей там практически не бывает, и город теперь, как и тогда, существует лишь потому, что река Мургаб, которая течет с Афганских гор на север, образует в глубине территории дельту. Любой урожай тут можно получить лишь с помощью орошения. Издревле здесь находился центр выращивания хлопка и производства полотна; кроме того, место славилось замечательными дынями, которые разрезали на полоски, сушили и экспортировали вплоть до самого Ирака.

Названный Александром Великим Маргианой, Мерв был крупным городом уже к тому времени, когда Александр завоевал его в 329 году до нашей эры. Когда же в 650 году нашей эры сюда пришли арабы, они нашли гигантский, разбитый на прямоугольники город, окруженный высокой глиняной оградой — не аккуратными вертикальными стенами классических греческих или римских укреплений, а огромными наклонными крепостными валами Средней Азии. Валы завершались стенами из обожженного кирпича с галереей поверху и башнями, расположенными на некотором расстоянии друг от друга. С одной стороны располагалась массивная овальная цитадель из глиняного кирпича — таких же огромных размеров и насчитывающая ко времени завоевания более тысячи