Александр Широкорад - Альтернатива Москве. Великие княжества Смоленское, Рязанское, Тверское

Наиболее значительные места ловли рыбы располагались по крупным рекам, особенно по Волге, Шексне, Мологе, Двине, а также на озерах – Белоозере, Переяславском, Ростовском, Галицком и др.

Москва не была и тем единственным райским уголком для тех, кто желал скрыться от ордынских набегов, приводивших к запустению целых районов страны (таких как Рязань). Место было небезопасное: татары не раз подходили к Москве, Владимиру, Коломне и запросто «перелезали» через Оку. Гораздо спокойнее чувствовали себя жители более западных (Тверь) или северных (Новгород) земель».[203]

Мы теперь знаем, что Смоленск, Рязань и Тверь по сравнению с Москвой имели куда более выгодное географическое расположение с точки зрения речных и сухопутных путей, и через эти города проходил куда больший товарообмен.

Наконец Тверь и Смоленск находились на куда большем расстоянии от Орды, и вероятность неожиданных набегов на них татар была куда меньше, чем у Москвы. В XIII–XIV вв. набеги татар на Тверь или Смоленск неизбежно проходили по московским землям, которые столь же неизбежно разорялись. Тот же Смоленск не был ни разу взят татарами и лишь эпизодически платил им дань. Говорить, что Смоленское княжество было под татарским игом – просто нонсенс.

Смоленск, Рязань и Тверь имели вполне реальный шанс стать столицей единого русского государства. Эти княжества упустили десятки случаев сломать шею московским владыкам. Так, например, Олег Рязанский в 1380 г. мог нанести сильный удар в тыл московской рати и уничтожить Дмитрия Донского, у которого тогда не было дееспособных наследников. А сколько раз тверские и рязанские князья имели возможность уничтожить Василия Темного с его семейством? Причем даже без походов и битв, а просто зарезать в ходе «спецоперации», как, например, во время пребывания Василия II в Твери.

Даже в 1378 г. тверской князь Михаил Иванович, вместо того чтобы послать рать на Новгород вместе с Иваном III, мог вступить в союз с Новгородом. Господин Великий Новгород не имел сильной армии, но обладал фантастическими богатствами. На эти средства новгородцы могли нанять 10 или даже 50 тысяч западных наемников, которые бы по бревнышкам раскатали Москву. Ах, это было бы непатриотично – иноземцев привести на «святую Русь». А Василию III и Ивану III использовать татарские орды было патриотично?!

В этом-то и трагедия Смоленска, Рязани и Твери. Их князья не были ангелами, но они играли по правилам – неписаным правилам князей Рюриковичей, по которым они управляли Русью с IX по XV в. Да, многие князья желали прихватить волость соседа. Но, захватив волость, заключали с соседом мир. Ну а если в крайнем случае удавалось совсем согнать князя с его стола, то и тут побежденному давался «утешительный приз» в виде какого-либо захудалого удела.

Московские же князья захватывали все, что могли проглотить, и уничтожали не только князя-соперника, но и всю его семью, если, конечно, их не защищал могущественный сосед – Орда или Литва.

Своим возвышением Москва обязана прежде всего «татарскому батогу». Именно московские князья были самыми верными холопами татарских «царей». Они не только не пытались свергнуть ордынское иго, но и не на страх, а на совесть поддерживали его.

Как только создавалась серьезная угроза «татарскому игу», так сразу же туда устремлялась московская «пожарная команда». Восстала Тверь – ее надо сразу подавить. Допекли Орду новгородские ушкуйники – Москва начинает шантаж вольного Новгорода и т. д.

Важную роль в установлении господства Москвы сыграло приручение Иваном Калитой митрополитов, которые из духовных пастырей всея Руси, то есть всех русских княжеств, стали раболепными приказчиками московских князей. Не будем забывать, что митрополиты лишь формально были ставленниками константинопольского патриарха. После 1204 г. достаточно было привезти побольше «милостыни» в Царьград, и там ставили кого угодно. Фактически же митрополитов ставили в Сарае золотоордынские ханы и выдавали им ярлыки. Соответственно митрополиты вели проордынскую и промосковскую политику.

Бороться против потомков Калиты и ордынского ига русским князьям можно было, только обретя независимого Москвы и Сарая пастыря. Однако и тут сделать это князьям Рюриковичам не позволил их наследственный менталитет. Повторяю, они привыкли играть по правилам, что их и погубило.

История не имеет сослагательного наклонения, но есть достаточные основания полагать, что стань столицей Руси Смоленск или Тверь, наша страна пошла бы по иному, скорее всего по западному пути развития. Упрощенно это можно показать на следующем примере.

Массовые казни Ивана Грозного царские историки пытались объяснить психической болезнью царя. Делались попытки вообще исключить его из русской истории. Характерный пример – отсутствие Ивана IV на памятнике Тысячелетия России в Новгороде. Но попробуем сопоставить масштабы московских казней с числом жертв религиозных войн во Франции и Нидерландах, с Варфоломеевской ночью, с террором инквизиции в Западной Европе и т. д. И в сравнении с деяниями современников в Западной Европе Иван IV выглядит не таким уж и Грозным. Да и вообще Наполеон учил своего брата Луи, назначив его голландским королем: «Если про монарха говорят, что он добр, то его царствование не удалось».

Я же здесь отмечу принципиальную разницу. Во Франции и Нидерландах людей убивали десятками тысяч за то, что они оставили католическую веру и перешли в протестантизм. Но и католики, и гугеноты не давали себя резать как баранов, а дрались насмерть. Шла война за веру, замки, привилегии, титулы и т. д. Нравы были суровые, и горе побежденным.

На Руси же ничего подобного не было. Народ и даже аристократы усилиями Василия II, Ивана III и Василия III были превращены в сборище холопов, готовых даже самим повеситься по приказу хана, пардон, царя.

Несколько упрощая картину, можно сказать, что в Западной Европе всегда, а на Руси до XIV в. имело место внутрисословное равенство, то есть смерд равен другому смерду, бюргер равен другому бюргеру, князь равен другому князю, а великий князь (король) – лишь первый среди равных.

Советские историки обожали загонять историю в прокрустово ложе марксистских схем. Так, установление власти московских князей на Руси именовалось переходом от феодальной раздробленности к централизованному государству.

Но это лишь формальная сторона. На самом деле абсолютизм, скажем, во Франции имел мало общего с русским деспотизмом. Во Франции даже в самый разгул абсолютизма при Людовиках XIII и XIV имелась «система сдержек и противовесов» власти короля. Это была и католическая церковь, это была власть герцогов и принцев – родственников короля, это был общегосударственный (парижский) парламент, а также парламенты провинций французского королевства.

Наконец не стоит забывать и о простых горожанах. Марксисты превозносят роль народа, но в Москве «народ безмолвствовал» веками, за исключением трех случаев – Смутного времени, «разинщины» и «пугачевщины». И то в двух последних случаях заводчиками бунтов были казаки, которых считать русским народом можно было лишь условно.

Во Франции же горожане исправно платили определенные законом королевские налоги. Но как только какой-нибудь Людовик незаконно повышал их на пару сантимов, то лавочник закрывал свое заведение и лез в погреб за мушкетом. А наутро их величество изволили видеть дворец, окруженный баррикадами.

Возможно, выводы автора покажутся кому-то слишком резкими. Увы, я не изобрел велосипеда, а эти выводы новы только для отечественного читателя, который десятилетиями потреблял лишь информацию, которую ему дозволял потреблять всемогущий Главлит.

А вот одна из распространенных западных точек зрения на отечественное самодержавие: «В наиболее простом виде самодержавие – это система власти, при которой царю подчиняются его «рабы», в число которых входит служилая аристократия – закрытая социальная группа, обладающая монополией на принуждение остальной части населения. Отличие самодержавия от европейского политического строя заключается в том, что в государствах типа Англии, Франции и Пруссии власть была разделена между несколькими социальными группами: духовенством, горожанами, дворянством. Часто это оформлялось в системе представительских учреждений парламентского типа.

В Московии же вся политическая власть концентрировалась в руках правящего класса, причем он не имел серьезных конкурентов: церковь являлась своего рода «госдепартаментом», а экономические силы горожан и купечества были слишком слабы, чтобы играть какую-то политическую роль. Права сословий не были узаконены. Земский собор так и не стал учреждением, через которое элита могла советоваться с обществом».[204]

Примерно то же писал и русский князь Рюрикович Петр Владимирович Долгоруков, прямой потомок князя Михаила Черниговского: «Под влиянием татарского ига форма правления приняла характер самого абсолютного и варварского деспотизма… Татарское иго приучило представителей власти, особенно русских государей, смотреть на народ, как на стадо, которым они имели полное право свободно и безотчетно распоряжаться».[205]