Распахнутая земля - Андрей Леонидович Никитин

К тому времени, когда Куратов принялся за детальное изучение этих каменных загадок, в науке утвердились две группы гипотез. Общим для каждой из групп оказывался не только объект исследования, но и время, к которому относили создание лабиринтов: середина второго — первое тысячелетие до нашей эры. Этому времени на Севере соответствует эпоха бронзы, впрочем, весьма условно. Бронзовых орудий было немного, а пользовались, как правило, кварцевыми, кремневыми, шлифовали такие минералы, как сланец и шифер, употребляли роговик, широко применяли кость.

Может показаться странным, каким образом удалось установить время создания сооружений, неведомо кем и неведомо для каких надобностей построенных? Произойти это могло только на Севере Европы, где простое определение высоты той или иной точки над уровнем моря дает в руки исследователя если не окончательную, то, во всяком случае, начальную дату. Поскольку принцип такого определения крайне важен для всей первобытной северной археологии, и для рассказа о лабиринтах в особенности, я постараюсь его вкратце объяснить, чтобы сделать понятнее весь дальнейший ход мысли.

В этой книге мне уже приходилось говорить об оледенениях. Хотя взгляды ученых на поведение ледяного щита во время последнего оледенения и различны, в самом его существовании никто не сомневается. Сам факт оледенения подтверждают отложения в древних озерах и моренные гряды, которые можно считать свалкой того мусора, что тащил или хранил в себе лед, а потом и возникшие при его таянии потоки. Существует еще одно свидетельство оледенения Севера Европы, в частности Кольского полуострова, последствия которого незаметны для человеческой жизни, но с которыми приходится считаться геологам и картографам. Это колебания береговой линии.

Что колеблется: суша или море? Колеблется ли уровень Мирового океана или неустойчива земная кора? Поскольку данные колебания отмечены только для Севера Европы, геологи и геофизики единодушно считают виновником колебаний земной коры тот самый ледник, от которого остались теперь лишь небольшие глетчеры Норвегии.

Согласно такой точки зрения, во время последнего ледникового периода скопившаяся масса льда за десятки тысячелетий своей тяжестью прогнула земную кору. По мере того как лед таял, прогиб становился меньше и суша поднималась. Чтобы сократить объяснение и сделать его наиболее понятным, я скажу, что вся Северная Европа в этом случае походила на стальную пластину, неподвижно укрепленную своим южным концом и свободно колеблющуюся северным. За десять тысяч лет, прошедших после освобождения от ледника, «пластина» совершила несколько колебаний с затухающей амплитудой, в результате чего море то глубоко вдавалось в сушу, заполняя и размывая еще больше речные долины и образуя террасы, то откатывалось назад. Такие циклы трансгрессий (наступлений) и регрессий (отступлений) дали в руки геологов естественную шкалу для приурочивания того или иного события к какому-либо циклу или его части. Но каждый последующий цикл был значительно слабее предыдущего. Поэтому на берегах северных морей в неприкосновенности остались террасы, отмечающие максимальные линии трансгрессий, тогда как террасы регрессий размыты и скрыты под последующими наносами. Со стороны (или в разрезе) это похоже на ступени гигантской лестницы, ведущей к морю, причем высота ступеней последовательно уменьшается, а плоскость каждой из них служит для геолога вехой определенного времени.

Высота лабиринтов над уровнем моря указывала время, после которого здесь уже не было моря и раньше которого лабиринт не мог быть создан.

К сожалению, метод этот не давал гарантии, что лабиринт на данном месте был построен одно или два тысячелетия спустя. Но с таким неудобством приходилось мириться.

За исключением даты, гипотезы о назначении лабиринтов были диаметрально противоположны. И хотя Н. Н. Турина высказала свое предположение о происхождении каменных лабиринтов много позже, чем Н. Н. Виноградов и А. Я. Брюсов, в своем рассказе я нарушу хронологическую последовательность.

Свою гипотезу Н. Н. Турина обосновала расположением лабиринтов на берегу моря, а для Кольского полуострова еще и рядом с современными тоневыми участками. В нескольких случаях на Мурманском берегу ей удалось найти поблизости и стоянки древних рыболовов. Цепь логических построений — лабиринты, берег, море, рыбаки — приводила к мысли, что лабиринты — модели древних рыболовных ловушек, располагавшихся в этих местах при отливе. Модели должны были напоминать о конструкции и ориентировке настоящих ловушек. Собственно Турина только использовала гипотезу карельского археолога И. М. Мулло, допускавшего даже, что некоторые лабиринты могут представлять собой даже не модели, а остатки самих рыболовных ловушек: во время прилива рыба заплывала в спирали лабиринта и уже не могла найти оттуда выход.

Предположение Гуриной, однако, не могло объяснить, почему в некоторых случаях, как на Соловецких островах, в одном месте расположено сразу несколько, до десятка, одинаковых гигантских моделей? К тому же забытыми оказывались все остальные каменные сооружения, столь обильно представленные не только на Соловецких островах, где находился, как можно думать, главный центр «лабиринтной культуры», но и в некоторых других местах. А без объяснения всего комплекса задача не могла считаться решенной.

Первые, наиболее серьезные исследователи соловецких лабиринтов — Н. Н. Виноградов, проживший несколько лет на Соловецких островах и оставивший детальное описание их памятников, и Я. А. Брюсов, во многом использовавший работу Виноградова, — одинаково пришли к мысли, что лабиринты являются культовыми памятниками древних беломорцев. После неудачных попыток проникнуть под лабиринты оба археолога обратились к окружающим каменным кучам. Уже остатки разрушенных в древности дольменов могли их убедить, что если не сами лабиринты, то расположенные рядом насыпи из камней должны быть погребальными сооружениями.

Впечатление это еще усиливалось расположением лабиринтов.

На Большом Заяцком острове огромные спирали лабиринтов как бы опоясывали по берегу невысокий вытянутый холм, сплошь покрытый каменными кучами, дольменами и прочими сооружениями. Входы в эти лабиринты были сложены и ориентированы так, что вошедший оказывался смотрящим на каменные курганы и дольмены. Последние же, как верили оба исследователя, несмотря на неудачу раскопок, представляли погребальные сооружения, а в целом грандиозное кладбище первобытности. Это впечатление позволило Н. Н. Виноградову прямо утверждать, что лабиринты связаны с культом мертвых и являются не чем иным, как входами в «царство мертвых», которое они окружают. Вход в лабиринт предназначался здесь не столько для живых, сколько для души усопшего, которая через лабиринт попадала «на тот свет». Поэтому и повороты в лабиринтах, по мнению археолога, нужны были лишь для того, чтобы дух, раз пройдя по такому извилистому пути, уже не в силах был найти дорогу назад, к живым.