Александр Потылицын - Мы помним и не забудем!

Помимо избиений на работе, при поверках, заключенных не оставляли в покое и ночью. Тот же переводчик, французский сержант Лерне, с вооруженными французами из гарнизона по ночам врывался в бараки для обысков. Обыски сопровождались массовым избиением и отправкой заключенных в карцер на срок до пятнадцати суток.

Наиболее жутким местом Мудьюга были карцеры. Под первый из них приспособили заброшенный ледник. По тому же типу строились и новые карцеры. Каторжане, побывавшие в карцере в зимнее время, выходили оттуда с отмороженными конечностями. Многие умирали в карцере или от последствий пребывания в нем.

Каждые сутки на Мудьюге смерть уносила по несколько жертв. Умершие ночью до утра оставались лежать в бараках, между живыми. Французский сержант, входя по утрам в барак и коверкая русскую речь, спрашивал: «Сколько большевиков сегодня капут?» А смерть приходила для многих. Только за девять месяцев, к июню 1919 года, на кладбище насчитывалось сто два креста, причем многие попали в общую могилу. В последние месяцы существования мудьюгской каторги смертность значительно возросла.

Летом 1919 года французская администрация и гарнизон Мудьюга были заменены белогвардейцами. У интервентов уже горела почва под ногами, они были вынуждены спешить убраться по домам. Белогвардейцы с неменьшим усердием продолжали начатое колонизаторами преступное дело.

Неимоверные лишения, неслыханный по произволу режим военно-каторжной тюрьмы не сломили у советских людей мужества, преданности делу большевистской партии и Советской власти, сыновней любви к Родине, ненависти к иноземным захватчикам и белогвардейщине. Наоборот, обреченные на смерть советские люди прониклись еще большей решимостью бороться и побеждать или погибнуть в схватке с врагом.

Наиболее инициативные и смелые из каторжан повели подготовку, казалось бы, немыслимого к осуществлению предприятия — восстания и побега. Большевики — бывший военный моряк, председатель Архангельского уездного исполкома П. П. Стрелков и взятый в плен под Архангельском в результате измены военспецов комиссар красноармейской части Г. И. Поскакухин возглавили подготовку восстания.

Г. И. Поскакухин.

По плану, разработанному организаторами восстания, необходимо было организовать и зажечь решимостью вырваться на свободу более стойких заключенных. Намечалось внезапным нападением обезоружить конвой, охрану и администрацию, и, вооружившись, переправиться с острова на материк, затем с боем пройти по тылам противника и соединиться с частями Красной Армии.

Доходившие до каторжан слухи о переводе их в каторжную тюрьму, которая открывалась в заброшенном рыбачьем становище Иоканьга на Мурманском побережье, побуждали спешить с восстанием. Восстание назначили на 13 сентября, но, настороженное внимание администрации и произведенные ею обыски, показали, что каким-то провокатором сделан донос. Восстание было отложено. Утром 15 сентября П. П. Стрелков переслал Поскакухину записку: «Почему отложено? Я требую — или сейчас или будет поздно!» Поскакухин ответил: «Сегодня в час дня обезоруживай свой конвой».

Пришло назначенное время, и вот, наконец, у барака раздался условленный выстрел — там был обезоружен часовой. В этот же момент находившийся на работе вне барака тов. Стрелков вырвал винтовку у охранявшего их группу конвойного и подал команду открывать каторжанский барак. Тут же обезоружили часового на вышке. Остальные часовые в растерянности побежали к дому охраны и повели обстрел по баракам. Заключенные, обстреливаемые охраной, выбегали из барака, лезли через проволочные заграждения, но большинство их, несмотря на уговоры и требования Стрелкова и Поскакухина, под влиянием действовавших теперь открыто провокаторов и малодушных не выходило из барака, а время истекало. Тогда Стрелков и Поскакухин с пятьюдесятью человеками бросились в атаку на охрану, но охрана успела оправиться от растерянности и усилила обстрел. Теряя товарищей убитыми и ранеными, атакующие отступили.

Шестьдесят человек вырвались из-за проволочных заграждений к берегу пролива. На карбасах крестьян, перевозивших с острова сено, бежавшие переправились на материк. Переправа проходила не одновременно и в разных местах, бежавшие оказались разделенными на две группы. В группе товарищей Стрелкова и Поскакухина находилось тридцать два человека, в другой остальные.

Группа Стрелкова и Поскакухина после неимоверных лишений, потеряв в пути двух обессилевших товарищей, пройдя сотни километров лесами и болотами, вышла в расположение красноармейских частей Пинежского фронта.

П. П. Стрелков.

Бывшие узники «острова смерти» Мудьюга, еле поправившиеся, вступили в ряды Красной Армии, а некоторые были направлены на партийную и советскую работу.

Вторая группа бежавших с Мудьюга, не имея энергичных вожаков-организаторов, рассеялась и большинство из нее вновь попало в руки белых.

О восстании и побеге каторжан белогвардейскому командованию стало известно в тот же день. На Мудьюг на двух пароходах выехала специальная комиссия с воинской частью, а по области были разосланы телеграммы, требовавшие задержать бежавших.

Допросы, следствие на Мудьюге шли весь день 16 сентября и к вечеру тринадцати каторжанам объявили смертный приговор.

Опасаясь не только повторного выступления заключенных, но и выступления своих солдат, контрразведчики и тюремщики приготовились к расстрелу по-особенному: осужденных вывели на берег моря и поставили перед двумя цепями солдат. Первая цепь из менее надежных должна была произвести расстрел, а вторая, из более надежных, стояла позади, несколько в стороне от первой, на случай ее неповиновения. За обеими цепями у нескольких пулеметов изготовились офицеры…

Расстреливаемые вели себя стойко и мужественно, что был вынужден признать в своих воспоминаниях полевой военный прокурор белых Добровольский. По его свидетельству, расстреливаемые перед смертью провозглашали здравицу: «Да здравствует Советская власть!»

Восстанием, побегом заключенных 15 сентября 1919 года и расстрелом тринадцати закончила свое существование мудьюгская каторга.

Смертная казнь, массовые расстрелы, мудьюгская каторга, тюрьма, ссылка — все эти зверские расправы иноземных захватчиков не сломили сопротивления и стремления к победе трудящихся Советского Севера. Требовалось еще что-то другое, более исключительное для массового уничтожения коммунистов и сочувствующих большевистской партии и Советской власти. Восстание и побег мудьюгских каторжан ускорили выполнение зверских намерений интервентов и белогвардейцев открыть новую каторгу, но вместо предполагавшихся тюрем на островах Онежского залива Белого моря интервенты открыли тюрьму на Иоканьге за полярным кругом.

Открытие Иоканьгской ссыльно-каторжной тюрьмы по замыслам палачей должно было разрешить две задачи: очистить Архангельск от опасных и неблагонадежных элементов и поставить заключенных в такие условия, чтобы исключалась всякая возможность побега и гарантировалось полное истребление заключенных.

Побывавший на Иоканьге член белогвардейского правительства Б. Соколов писал:

«При самом выходе из горла Белого моря на Мурманском берегу — бухта. Кругом голые скалы, ни одного деревца. Постоянные неистовые ветры. Все это заставляло издавна людей избегать этих, как они называли, проклятых богом мест. Действительно, трудно представить себе картину более безотрадную. На сотни верст никакого селения».

Новую каторжную тюрьму охраняла свирепая стража с известным по Мудьюгу Судаковым во главе.

Первая группа каторжан в триста шестьдесят человек была доставлена на Иоканьгу 23 сентября 1919 года. Вскоре число заключенных там достигло тысячи двухсот человек Сюда же были сосланы, как и на Мудьюг, дисциплинарники — солдаты белой армии, арестованные и брошенные в тюрьму за отказ воевать против Советской власти. В число заключенных Иоканьгской тюрьмы были включены с определенными целями уголовники и провокаторы, список которых впоследствии нашли у Судакова.

Подавляющее большинство каторжан до Иоканьги прошло через Мудьюг, губернскую тюрьму и иные места заключения. Их силы были уже подорваны, а Иоканьга должна был: стать им последним пристанищем. Заключенные так и считали, что они доставлены сюда с заранее обдуманной целью — на смерть от голода, эпидемий, цынги.

Как и на Мудьюге, каторжане Иоканьги должны был; своими силами строить помещения тюрьмы. В осеннюю стужу, под пронизывающим ветром с полярного моря, голодные, неодетые и необутые, они сначала построили фанерный барак, несколько землянок и затем бревенчатый барак. Неимоверная скученность, грязь, обилие насекомых, испарения от сорокаведерных параш, холод и сырость делали пребывание в таких постройках невыносимым.