Мамед Ордубади - Меч и перо

- О последнем я знал, но мне было неизвестно, что сегодня в роще запрещено гулять. Естественно, человек не может знать всего. О том, что сегодня нельзя появляться в роще, не

было заранее сообщено. Кроме того, я пришел сюда совсем не для того, чтобы подсматривать за дочерью хазрета эмира. Я всегда прогуливаюсь в ивовой роще. Таков мой обычай. Всю эту зелень мы должны считать великим чудом природы. Любоваться алыми яхонтами, распускающимися на зеленых ветках, смотреть, на кипарисы, почтительно склоняющие свои головы перед жеманными, как невесты, розами, слушать птиц, поющих песни дружбы полевым цветам , стало моей потребностью, моей духовной пищей!

- Значит, ты приходишь сюда постигать чудеса, сокрытые в этой роще? спросила Гатиба, продолжая сохранять суровость на лице.

Ильяс почувствовал, что она хочет заставить его разговориться.

- Не совсем так, - ответил он. - Я люблю гулять на лоне природы не только для того, чтобы постигать чудеса, но и для того, чтобы самому создавать их.

Слова эти вызвали у Гатибы улыбку.

- Выходит, ты пророк? - сказала она.

-Нет, пророки были сотворены, я же сам творю.

-Тогда, выходит, ты - Аллах?

- Да, я - Аллах. Только я сотворяю не людей, самых разумных и самых высших существ на земле, - я создаю поэзию, литературу - то, что также ценится очень высоко.

Гатиба и окружающие ее девушки громко засмеялись. Но Гатиба тотчас придала лицу серьезное, даже суровое выражение.

- Разве тебе неизвестно, что людей, приравнивающих себя к Аллаху, считают гяурами?* Ты знаешь, как карают гяуров?

______________ * Гяур- вероотступник, неверный.

Ильяс усмехнулся.

- Если бы лица, приравнивающие себя к Аллаху, действительно подлежали каре, то на земле следовало бы наказать очень многих. Наказания не избежали бы даже самые ничтожные слуги достопочтенной Гатибы-ханум, ибо каждый из них мнит себя в Гяндже Аллахом.

Смелые слова Ильяса поразили всех. Служанки, чернокожие рабыни, телохранители и рабы дивились бесстрашию молодого человека.

Умный ответ Ильяса едва не поверг Гатибу в трепет. Она поняла, что разговаривает с необыкновенным человеком.

- Ступайте, - приказала она свите, - прогуляйтесь в роще. Мы побеседуем с поэтом наедине.

Когда все удалились, Гатиба обернулась к Ильясу и повелительно сказала:

- Садись.

- У меня есть свое место, где я сижу, - ответил Ильяс, продолжая стоять.

- Далеко ли отсюда?

- Не очень.

- В таком случае, пойдем и присядем там.

Гатиба пошла следом за Ильясом. Они приблизились к поваленной иве. Места было достаточно для обоих. Они сели рядом, очень близко друг к другу, - к тому их вынуждала длина ствола.

- Неужели в этой большой роще ты не нашел более живописного места? - спросила Гатиба.

- Когда я сижу здесь, моим глазам открываются многие удивительные прелести природы. Взгляните на реку! Сколько в ней жизни, целеустремленности. Вы не находите, что эти мятежные волночки можно сравнить с человеческими душами, окрыленными страстной мечтой? Волночки мчатся, желая обогнать друг друга. Не это ли поучительный пример для каждого молодого человека, желающего достичь своей цели?

Гатиба откинула с лица покрывало.

- Сегодня большое счастье показало мне свой лик, поэтому и я впервые в жизни открываю лицо передружим мужчиной. Не буду стесняться.

- Есть ли смысл стесняться столь простых вещей? Однако нельзя забывать и того, что из-за этой простой вещи безвинно пострадала старая поэтесса. Ваш отец не переносит, когда женщины ходят с открытым лицом. Или вам неизвестно, какое несчастье постигло Мехсети-ханум?

- Как можешь ты сравнивать меня с Мехсети-ханум? Я показываю свое лицо только тебе, а она - всему городу. Больше того, она добивалась, чтобы все девушки и женщины Арана ходили без чадры, с открытыми лицами, хотела узаконить это. Твоя Мехсети сделала несчастным Амир-Ахмеда, сына хатиба Гянджи. А ведь Амир-Ахмед слыл человеком праведным и все свое время посвящал молитвам. Ей удалось заманить влюбленного беднягу в свое логово в квартале Харабат. Она советовала девушкам Гянджи ходить без чадры, и это послужило причиной кровопролития.

Ильяс, желая пресечь несправедливые нападки на Мехсети-ханум, протянул руку к кусту розы, пригнул одну из веток и спросил:

- Скажите, что вы видите на этой ветке?

Лицо Гатибы изобразило удивление.

- Бутон.

Ильяс взял рукой другую ветку.

- А на этой?

Гатиба продолжала недоумевать.

- Здесь - цветок.

- Скажите мне теперь, что из них красивее? Что лучше - когда роза остается бутоном, или когда она, сбросив чадру зеленых листочков, превращается в цветок?

- Распустившаяся роза гораздо красивее.

- Вы правы, распустившаяся роза красивее бутона. А раз так, почему вы требуете, чтобы наши девушки и женщины скрывали себя под чадрой, оставаясь навеки бутонами?

- Выходит, ты тоже на стороне тех, кто хочет, чтобы женщины ходили с открытым лицом?

- Вы с первой же встречи не стали скрывать от меня свое лицо, и это помогло мне побороть робость.

- Я осуществляю сбои идеи только в применении к самой себе. Попытайся я распространять их на общество, пожелай превратить их в закон - меня также осудят, как и Мехсети-ханум. Это бесспорно.

- Вы от Мехсети-ханум переняли манеру открывать лицо?

- Нет, не от нее.

- Но вы все-таки отбросили чадру.

- Есть ли смысл прятать лицо от человека, которому ты хочешь открыть свое сердце? Да, я отбросила чадру, но ты должен знать, что я все равно считаю это недозволенным. А Мехсети считала дозволенным.

Ильяс оставил без ответа слова Гатибы, так как избегал говорить с ней слишком откровенно. Гатиба была способна передать отцу мысли, которые он мог высказать в разговоре совершенно случайно.

Молчание затянулось. Гатиба почувствовала, что Ильяс уклоняется от откровенной беседы.

- Не стесняйся, не бойся говорить искренне! - сказала она с жаром. -Ты поэт, у тебя чуткое сердце. Ты обязан многое понимать без слов. Видишь, я откинула чадру. Это значит, что и в нашем разговоре со многих вещей должна быть сброшена чадра. Я разрешаю. Скажи, почему ты побоялся написать ответ на мое письмо? Как нехорошо!

- Ваше письмо - опасная вещь.

- Оно говорит об уважении, которое я питаю к тебе, -- больше ни о чем. Да и как можно называть опасным письмо, написанное внучкой халифа?!

- Потому-то я и назвал его опасным, что оно написано дочерью эмира и внучкой халифа. - Я бедный поэт. Вам самой хорошо известно, что в краю, управляемом вашим отцом, нет людей более бесправных и презираемых, чем поэты. Имеется немало вещей, на которые мне хотелось бы открыть вам глаза, но ведь их нельзя взвешивать весами вашего разума. Это может привести к нежелательным последствиям. Многое из того, о чем я хотел бы вам сказать, вы хорошо знаете и без меня. Нет такой вещи на свете, которая не подчинялась бы законам природы. Если бы надо было, чтобы женщины ходили с закрытыми лицами, природа не забыла бы этого и не прошла бы мимо. Теперь подумайте сами, что лучше - ходить в чадре или любоваться этой прекрасной рощей и рекой, не закрывая лица, не пряча глаз? Ответьте на мой вопрос правдиво, со всей искренностью.

- Бесспорно, приятнее ходить с открытым лицом, чем в чадре - не задумываясь сказала Гатиба. - Но если женщина не будет прятаться под чадрой, если каждый без исключения получит возможность видеть ее лицо, это уменьшит ей цену. Скрываемая вещь более притягивает и пробуждает любопытство, чем открыта! Разве я ошибаюсь?

- Если говорить о неодушевленных предметах, то уважаемая ханум права. Но ведь мы говорим не о вещах, а о людях. И тут надо отметить следующее: когда живой человек ходит с

закрытым лицом, это может пробудить к нему не столько любопытство, сколько настороженность. Прятаться под чадрой станет скорей всего женщина с недугом, лицо которой покрыто страшными язвами и которая не хочет оттолкнуть от себя мужчин. Вы скажете, в чадре ходят и очень красивые женщины. Да,верно. Но не лишаются ли этим мужчины возможности лицезреть самые прекрасные творения природы? Если человек часто видит красивые, приветливые лица, это возвышает его, заставляет забывать жизненные невзгоды. Человек начинает верить в свое величие! Вы говорите, если каждый без исключения получит возможность видеть лицо женщины, это уменьшит ей цену? Ошибаетесь. Можно ли ценить то, чего не видишь? Раньше я смеялся над теми, кто, скрываясь в роще, пытался вас увидеть. Я слышал, что их за это бьют, оскорбляют, штрафуют, - и мне бывало жаль их. Но теперь я не смеюсь над ними. Сейчас, увидев ваше лицо, я заявляю: вы жестоки и несправедливы!

Гатиба нахмурилась,

- Я - жестока и несправедлива?

- Да, извините, но в данном случае виновны прежде всего вы. Если бы вы ходили с открытым лицом, никто бы не прятался в роще, а это значит, никого бы не били, никого бы не оскорбляли. Не трудно понять, что в некоторых людях, несмотря на возраст, сохраняется ребячество, им хочется все видеть, все знать. Скрываемая вещь, как вы сами изволили заметить, пробуждает любопытство. Но красота не должна сопутствовать уродству души. Природа искусный, волшебный мастер, поэтому я люблю ее. Природа преподнесла нам букет цветов, от которого веет ароматами арабских, тюркских и греческих садов. Мы вправе любоваться этим чудом!