Владимир Бешанов - Танковый погром 1941 года. В авторской редакции

— Но атаковать здесь в лоб — значит посылать людей на гибель, — стоял на своем Малыгин.

— А вы что же, на войне хотите без потерь обойтись? — с язвительной усмешкой возразил Мякухин. Переубедить его не удавалось», — так описал эту сцену комиссар 28-й бригады В.Г. Гуляев.

В безнадежной лобовой атаке сгорело шесть танков Т-34. 30 октября бригада получила приказ атаковать Скирманово с юга и, не достигнув цели, потеряла еще семь танков. В начале ноября на Скирманово нацелили совместные силы 27-й, 28-й и 1-й гвардейской танковых бригад. Наконец за четыре дня непрерывных боев с 11 по 14 ноября деревня была очищена от немцев, впрочем, ненадолго, а в бригаде Малыгина осталось три KB, четыре «тридцатьчетверки» и двенадцать Т-60. В других соединениях положение было не лучше. В 1-й гвардейской к началу нового немецкого наступления было 15 танков (2 тяжелых, 7 средних и 6 легких), а в 27-й бригаде — 17 танков (6 средних и 11 легких). А от 126-й стрелковой дивизии осталось два стрелковых полка, из которых один был двухбатальонного состава. После этого пришлось перейти к тактике засад.

В конце концов оборона Калининского и Западного фронтов стабилизировалась на рубеже южнее Осташкова, Калинин, Волжское водохранилище, Волоколамск, Наро-Фоминск, реки Нара и Ока до Алексина.

В полосе Брянского фронта танки Гудериана 29 октября вышли к Туле. Попытка захватить город с ходу натолкнулась на упорную оборону и окончилась провалом, причем немцы понесли большие потери в танках и офицерском составе. Во 2-й танковой армии остался 271 танк, а в потрепанной 4-й дивизии — всего 38 исправных машин. Только во время прорыва под Мценском войска Гудериана потеряли 242 танка и еще 34 — в боях за Тулу. Оборона Тулы явилась заключительным этапом октябрьских оборонительных боев на южных подступах к столице. Эти бои сыграли огромную роль в стабилизации Брянского фронта и обеспечили устойчивость левого фланга Западного фронта. В первых числах ноября германское наступление на Москву было остановлено почти на всех направлениях. Немцы добились большого оперативного успеха, но стратегической цели — захвата столицы — не достигли. После 200— 250-километрового продвижения на восток они вновь были вынуждены взять паузу.

Фельдмаршал Бок отдал приказ, в котором говорилось, что если пока нельзя дальше наступать, то нужно хотя бы сделать все возможное для подготовки наступления и как можно быстрее преодолеть трудности со снабжением войск, чтобы с наступлением заморозков сразу же возобновить продвижение. Тем самым Бок признал, что последняя попытка в быстротечном сражении разбить оставшиеся части Красной Армии и до наступления зимы захватить Москву провалилась. Операция «Тайфун» как по целям, так и по срокам трещала по швам.

В полосе группы армий «Север» германские войска 16 октября форсировали Волхов и попытались прорваться к реке Свирь на соединение с финскими частями. 8 ноября они заняли Тихвин, но уже 10 ноября русские контратаковали и отбросили противника в исходное положение. На южном участке советско-германского фронта 29 сентября войска группы армий «Юг» перешли в наступление и прорвались в Донбасс. Не имея возможности перебросить резервы на Юго-Западное направление, советское командование было вынуждено отводить войска. В октябре немцы ворвались в Крым и осадили Севастополь. 17 ноября начались бои за Ростов-на-Дону, который пал 21 ноября. Однако контрудар советских войск привел 29 ноября к освобождению города.

Таким образом, задачи вермахта на флангах Восточного фронта были выполнены лишь частично, а войска были скованы боями, что не позволяло германскому командованию перебросить ни одного соединения с этих участков в группу армий «Центр».

Из донесений о все более ухудшающейся обстановке на фронте Гитлер не сделал никаких выводов. Впрочем, это закономерность: чем дальше от фронта — тем больше оптимизма. Хотя германское наступление к концу октября затормозилось, а немецкое население все более сдержанно и недоверчиво относилось к сводкам о достигнутых успехах, Гитлер, упоенный крупными победами под Вязьмой и Брянском, продолжал верить, что война фактически уже выиграна. В беседе с итальянским министром иностранных дел графом Чиано 25 октября 1941 года он утверждал, что в военном отношении Россия уже разгромлена. В мыслях фюрер в это время был уже на Кавказе и даже в Индии. Он считал, что Россия не сможет оправиться от понесенных потерь и «находится при последнем издыхании».

В действительности же обстановка на фронте складывалась для вермахта далеко не благоприятно. Быстрое сокращение численности личного состава и материальных запасов в соединениях Восточной армии все отчетливее сказывалось на ее боеспособности. Подготовленные для операции «Тайфун» запасы в последние дни октября были исчерпаны. Войска жили за счет ежедневных поставок, которые не могли полностью покрыть потребности. При трезвой оценке обстановки ряд веских причин говорил против продолжения наступления на Востоке. Хотя начиная с середины октября неоднократно шел снег, у солдат Восточной армии и к началу ноября не было зимнего обмундирования и снаряжения. План операции «Барбаросса» исходил из того, что кампания должна закончиться самое позднее осенью.

На предостережение генерала Паулюса о возможных трудностях в снабжении на Восточном фронте Гитлер возразил: «Я не хочу больше слышать этой болтовни о трудностях снабжения наших войск зимой… Никакой зимней кампании не будет. Сухопутные войска должны нанести русским еще только несколько мощных ударов… Поэтому я категорически запрещаю говорить мне о зимней кампании».

В самой Германии в конце октября специалистам военной промышленности стало ясно: экономические трудности настолько возросли, что без решительного изменения всей системы, то есть без отказа от идеи «молниеносной войны» и перевода промышленности на военные рельсы, победа уже невозможна. Одновременно на стол Гитлера лег доклад генерала Томаса, в котором указывалось, что наступление в направлении Москвы и захват русской столицы ни в коем случае не будут означать экономического краха Советского Союза — для этого нужно как минимум захватить индустриальные районы Урала. Эта оценка не нашла поддержки у военно-политического руководства рейха. К тому же решающее значение придавалось тому политическому резонансу внутри страны и за границей, который могло бы вызвать взятие Москвы.

Кстати, за десять лет до этих событий генерал Гаммерштейн, начальник управления сухопутных сил рейхсвера, сменивший на этом посту фон Секта, сказал венгерскому послу в Берлине: «…Россия при ее блестящем географическом положении непобедима. Ну и какое для России это может иметь значение, если удастся на время захватить даже и Москву!»

Гитлер и его советники были убеждены в том, что Красной Армии приходится еще хуже, чем их собственным войскам, и что, несмотря на имеющиеся трудности, можно настаивать на продолжении наступления на Москву и добиться поставленной цели. Фюрер настолько верил в то, что большевистский режим уже разгромлен, что приказал перебросить на Средиземноморский театр большую часть 2-го воздушного флота. Для поддержки группы армий «Центр» на Восточном фронте оставлялся только 8-й воздушный корпус Рихтгофена.

Фронтовые генералы, напротив, отлично понимали, что добиться успеха в новой наступательной операции будет трудно, ее провал был весьма вероятен. Однако прекращение наступления и переход к обороне с целью переждать зиму и продолжить наступление только весной 1942 года требовали признания, что как первоначальная концепция восточной кампании, так и стратегические планы Гитлера, попросту говоря, провалились. Такое признание подрывало политический престиж Германии и было чревато внутригосударственными и внешнеполитическими осложнениями. Поэтому немецкое Верховное командование при оценке обстановки обращало внимание прежде всего на положительные факторы, которые ему казались решающими для продолжения наступления. Тот факт, что русские прикрывали образовавшиеся на фронте бреши отрядами ополчения, а не регулярными войсками, только усиливал представление немцев о том, что противник выдохся и что война на Востоке может быть закончена в ближайшем будущем.

На совещании командующих группами армий, состоявшемся 13 ноября в Орше, Гитлер категорически потребовал любой ценой взять Москву. Его поддержали главнокомандующий сухопутными силами Браухич, начальник Генерального штаба Гальдер, командующий группой армий «Центр» фон Бок и другие. Наступление намечалось возобновить в середине ноября.

В то время как Немецкий Генеральный штаб считал, что советские резервы уже в основном использованы и у Сталина нет больше сил для создания нового рубежа обороны, советское командование уже в конце сентября начало переброску дивизий из восточных областей СССР на запад. В стране, согласно постановлению ГКО, с 1 октября 1941 года было введено обязательное военное обучение всех граждан мужского пола в возрасте от 16 до 50 лет: «…каждый гражданин Союза ССР, способный носить оружие, должен быть обучен военному делу, чтобы быть подготовленным с оружием в руках защищать свою Родину». Впрочем, годными к воинской службе признавались и 70-летние, а уж гражданки женского пола воевали целыми полками, в том числе в танковых войсках и морской пехоте.