Михаил Бредис - Орден меченосцев против Руси. Первый германский поход на Восток

Каким образом происходило распространение полоцкого влияния по Двине? Археологические раскопки не фиксируют ничего, что бы говорило о серьезных военных столкновениях с местным населением. Латгальские городища не были сожжены или разрушены, их основное население никуда не исчезло, а продолжало жить в переустроенных городах. Древнерусская культура просто причудливо вплелась в местную балтскую, стала ее частью. Кокнесе и Ерсика настолько удивляют симбиозом культурных традиций, что среди историков до сих пор не утихают споры, считать эти центры латгальскими или древнерусскими. Интересно, а задумывались ли над этим сами жители двинских крепостей? Скорее всего, нет. Разноязыкая культура торгово-ремесленных поселений была привычным укладом жизни уже для многих поколений их жителей в эпоху викингов. Но для нас этот феномен полиэтничной культуры является еще и важным свидетельством того, что Всеслав распространил свою власть на земли в среднем течении Двины относительно мирным путем.

Могли ли сами латгалы и селы добровольно пойти под руку могучего кривичского соседа? В этом предположении нет ничего невероятного. Культура Полоцкой земли не была для этих народов этнически чуждой, так как возникла и сформировалась при значительном участии родственных им восточнобалтских племен. Признавая власть сильного правителя Полоцка, местные правители получали серьезные выгоды. Это были возможности свободно торговать в богатой столице княжества и ее «пригородах», это была хорошая защита от своих весьма беспокойных соседей земгалов и ливов, с которыми они вели борьбу за торговые пути в предшествующий период, а также полоцких конкурентов-новгородцев. На месте плохо укрепленных торговых поселений, характерных для эпохи викингов, были возведены крепости с валами и рвами в традициях древнерусского градостроительства, в которых обосновались военные гарнизоны. Полочанам было невыгодно загонять местное население в непомерную кабалу, так как их основной целью была свобода торговли. От прибалтийской знати требовалось принесение полоцкому князю «роты» (клятвы) согласно господствовавшему по всей Европе феодально-рыцарскому праву и уплата ежегодного «выхода» (дани), большая часть которой шла на содержание наместника и его дружины, то есть, фактически на защиту самих великокняжеских «держаний». И в этом положение Кокнесе и Ерсики ничем не отличалось от положения других, славянских «пригородов» Полоцка. Такова была система управления по всей Киевской Руси.

Князь Всеслав, сам имевший репутацию волхва, продолжил традиции эпохи викингов и в отношении терпимости религий. Ни при нем, ни позже Полоцк не делает попытки крестить латгалов и селов, построенные в городах православные церкви предназначены для наместника, его дружины и приезжавших русских купцов. Распространение православия в латгальской среде скорее напоминало древнеримскую языческую формулу «поставь своего бога в мой пантеон», о чем говорят находки христианских и языческих культовых предметов совместно в погребениях и на поселениях. На то, что по мировоззрению латгалы и селы все же оставались язычниками, указывает неизменность традиции погребального обряда. Присоединением Латгалии и Селии экспансия полочан по Двине не завершилась. В «Повести временных лет», составленной в конце XI – начале XII века, среди данников Руси упомянуты и ливы (либь). То есть Полоцкое княжество контролировало, по крайней мере, часть ливских земель еще при Всеславе. Зависимость Ливонии от Полоцка была гораздо слабее. Здесь не возникают города, сходные по облику материальной культуры с Кокнесе и Ерсикой, а значит, здесь не было ни полоцких наместников, ни военных гарнизонов. Подчинение ливов Полоцку при Всеславе, скорее всего, сводилось к регулярной уплате дани и свободе торговли для полоцких купцов в ливских землях.

После смерти Всеслава (1101 г.) Полоцкое княжество было поделено его пятью сыновьями на уделы, скудный материал источников позволяет предположить, что в нем была установлена система управления типа «corpus fratrum» (соправительство братьев), которое в других землях Руси обычно предшествовало установлению лествичного права. Старший из братьев получал полоцкий стол и считался «первым среди равных», но важнейшие вопросы государства решались только на собрании всех братьев-соправителей. Совместно осуществлялись крупные военные походы и заключались мирные соглашения. Латгальские Кокнесе и Ерсика тогда своих княжений не получили, а по-прежнему управлялись наместниками из Полоцка. А наследники Всеслава продолжили его политику по экспансии в Прибалтику. Интересы полоцкой торговли делали насущной необходимостью установление контроля и над нижним течением Двины, который давал бы полочанам выход к Балтийскому морю. К началу XII века там, как и в эпоху викингов, продолжают хозяйничать земгалы. Пограничной с ними крепостью полочан на Двине была Кокнесе. Расположенное ниже ее по течению ливско-земгальское торгово-ремесленное поселение Даугмале запирало им выход в Балтику. Но на этот раз о мирной экспансии полочанам мечтать не приходилось. Они столкнулись с весьма серьезным и свободолюбивым противником. Под 1106 годом «Повесть временных лет» сообщает: «томже лете победиша Зимегола Всеславичи всю братю и дружины оубиша:θ:(9) тысящь». За этим коротким свидетельством киевского летописца, мало интересовавшегося полоцкими делами, стоит эпохальное для региона событие. И наличие соединенной дружины всех братьев Всеславичей, и колоссальные потери свидетельствуют о масштабах военной кампании полоцких князей. Речь не может идти об отражении грабительского набега земгалов или о какой-то пограничной стычке. Несомненно, полоцкие князья организовали крупный военный поход, целью которого было покорение Земгале. Однако сражение завершилось полным крахом. Судя по числу погибших полочан, даже если оно завышено киевским летописцем, разгром был сокрушительным. Всеславичи потеряли большую часть своей дружины. После поражения о какой-либо дальнейшей экспансии в эти земли им нужно было забыть. Вплоть до самого основания в Прибалтике Ордена Меченосцев граница между Земгале и Кокнесским княжеством остается неизменной. Из этого краткого сообщения мы узнаем и о другом, не менее важном моменте. Земгалы не только нанесли поражение армии крупной региональной державы, но и на протяжении последующих ста лет удерживали свои восточные рубежи и фактически, совместно с ливами, контролировали выход Двинского пути в Балтику. Это опровергает расхожее мнение об отсталой политической организации у балтийских народов. Сдерживать в своих рубежах такое сильное и экспансионистски активное государство как Полоцкое княжество могло только политически консолидированное и экономически развитое общество.

Вскоре после 1106 года Полоцкое княжество вступает в полосу упадка. Конфликт с Киевом, начавшийся мелкими усобицами с удельным Туровским княжеством, в 20-е годы XII века завершились для полочан катастрофой. В 1127 году киевский князь Мстислав Владимирович организовал крупномасштабную военную кампанию против Рогволожичей с участием коалиции всех русских князей. Инициатива похода исходила от старых соперников Полоцка новгородцев, чьи интересы продолжал отстаивать «вскормленный» ими князь Мстислав и после ухода на киевский стол. Не зря Мстислав, оправдывая усобную войну, поставил в вину полоцким князьям давние нападения на Новгород Всеслава-Чародея. Одной из причин войны, несомненно, стала успешная экспансионистская политика Полоцка в Прибалтике, которая ущемляла в этом регионе интересы Новгорода. Вторжение войск Киевской Руси в Полоцкое княжество началось одновременно с трех сторон. Многократное численное преимущество противников полочан предопределило ход кампании. Все основные крепости Полоцкой земли были захвачены, войска полоцких князей разбиты. В 1128 году Мстислав захватил Полоцк и посадил там своего сына, а через год сослал всех плененных во время кампании полоцких князей в Константинополь. Какова же в этот тяжелый для княжества период была судьба балтийских народов, подчиненных Полоцку? Можно почти с уверенностью сказать, что от Полоцка отложились покоренные Всеславом ливы. Именно со 2 четверти XII века они начинают играть значительную роль на поселении Даугмале и в его связях с Новгородом и Псковом. О контактах ливов с новгородцами свидетельствует новгородская берестяная грамота № 776 (1 четв. XII века), найденная на одной из усадеб Людина конца средневекового Новгорода[18]. Послание адресовано либину Мостке, видимо купцу, находящемуся в Пскове. Он задолжал неким Илье и Дмитру шесть кун, за что те грозят учинить ему «рубеж» (конфискацию), если он не вернет долг.

Ливы – малочисленный прибалтийско-финский народ. Предположительно прибыли в Прибалтику с восточного и северо-восточного направления. Ближайшие родственные ливам народы – современные эстонцы, с которыми ливы поддерживали хозяйственно-языковые связи до начала XX века, в особенности с рыбаками острова Сааремаа, и водь (проживающая сейчас в нескольких деревнях Ленинградской области)