Анатолий Фоменко - Дон Кихот или Иван Грозный

Еще один яркий сюжет. Дон Кихот и Санчо, вместе с шестью другими оруженосцами, въезжают в известный город Барселону. Их пышно встречают! «У пристани стояли галеры… глаз различал множество вымпелов и флагов, трепетавших на ветру… с галер неслись звуки рожков, труб и гобоев, и воздух, как вблизи, так и вдали, полнился то нежными, то воинственными мелодиями. Но вот по тихим водам заскользили суда: началось потешное морское сражение, а в это самое время на берегу несметная сила разряженных всадников, прибывших из города на прекрасных конях, затеяла подобного же рода потеху. На галерах немолчная раздавалась пальба, одновременно палили с городских стен и из фортов: крепостная артиллерия ужасным своим грохотом сотрясала воздух, артиллерия морская ей вторила. Веселое море, ликующая земля, прозрачный воздух, лишь по временам заволакиваемый дымом из орудий, все это вызывало и порождало в сердцах людей бурный восторг…

Тем временем всадники с шумными и радостными криками подскакали вплотную к пораженному и ошеломленному Дон Кихоту, и один из них, тот самый, которому писал Роке, обратился к Дон Кихоту и громко воскликнул:

– Милости просим в наш город, зеркало, маяк, светоч и путеводная звезда странствующего рыцарства… Милости просим, доблестный Дон Кихот Ламанчский, не тот мнимый, поддельный и вымышленный, который действует в иных новейших лживых повестях, но истинный, подлинный и сомнению не подлежащий, такой, каким вас описывает Сид Ахмет Бен-инхали…

Затем всадники, окружив Дон Кихота со всех сторон, под звуки труб и барабанов вместе с ним направились в город… Дон Кихот и Санчо снова сели верхами и под звуки все той же музыки и все так же торжественно подъехали к дому своего вожатого, большому и великолепному…

Перед взором Дон Кихота снова загарцевали всадники, и, глядя на них, можно было подумать, что вырядились они для него одного, а не по случаю праздника,, У дона Антоньо обедали его друзья, и все они обходились с Дон Кихотом как со странствующим рыцарем И ВОЗДАВАЛИ ЕМУ ОСОБЫЕ ПОЧЕСТИ. Дон Кихот же, приняв гордый и величественный вид, не помнил себя от восторга», ч. 2, с. 453–455.

Сервантес пытается здесь убедить нас, будто шумный праздник был устроен не в честь Дон Кихота, а просто так случайно вышло, что рыцарь явился в Барселону именно во время праздника. Однако, если убрать увертливые комментарии Сервантеса, всё оставшееся абсолютно ясно показывает, что люди пышно чествовали именно Дон Кихота = императора Ивана Грозного.

И так далее. Таким образом, Дон Кихот достаточно часто изображался как правитель, которому окружающие оказывают великие почести.

А вот, кстати, еще аналогичный фрагмент из самого начала романа: «И вот, когда он уже окончательно свихнулся, в голову ему пришла такая странная мысль, какая еще не приходила ни одному безумцу на свете… искоренять всякого рода неправду и в борении со всевозможными случайностями и опасностями стяжать себе бессмертное имя и почет. Бедняга уже представлял себя увенчанным за свои подвиги, по малой мере, КОРОНОЙ ТРАПЕЗУНДСКОГО ЦАРСТВА», ч. 1, с. 51.

И еще слова Дон Кихота: «У странствующего рыцаря, если ему хоть немножко повезет в жизни, есть полная возможность в кратчайший срок стать ВЛАСТЕЛИНОМ МИРА», ч. 2, с. 287.

В другом месте первой части романа Дон Кихот обращается к Санчо Пансе, предлагая ему звание дворянина. Польщенный Санчо отвечает: <<Дай-то бог… Ведь я чистокровный христианин, а для того, чтобы СТАТЬ ГРАФОМ, этого достаточно.

– Более чем достаточно, – возразил Дон Кихот. – …КОГДА Я ВОССЯДУ НА КОРОЛЕВСКИЙ ПРЕСТОЛ, ТЫ У МЕНЯ СЕЙ ЖЕ ЧАС ПОЛУЧИШЬ ДВОРЯНСТВО… Стоит мне пожаловать тебя графом – и вот ты уже и дворянин… и каждый волей-неволей станет величать тебя «ваше сиятельство»>>, ч. 1, с. 201.

Чуть раньше Дон Кихот заявляет: «НЕВЕРОЯТНАЯ МОЯ СЛАВА ПРОГРЕМЕЛА ПО ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ, но я себе не представляю, может ли так получиться, что я окажусь принцем крови или, по крайней мере, троюродным братом императора… Я происхожу из старинного дворянского рода… и весьма возможно, что тот ученый муж, который возьмется написать мою историю, до такой степени точно установит мое родство и происхождение, что я окажусь внуком короля в пятом или шестом колене… И может статься, что я принадлежу к первым, то есть выяснится, наконец, что предки у меня были великие и славные, и король, мой тесть, каковым ему надлежит стать, вне всякого сомнения этим удовольствуется», ч. 1, с. 200.

И подобных «царско-императорских» фрагментов разбросано по пасквилю Сервантеса очень много. Нам говорят сегодня, будто здесь описаны насмешки здравых людей над безумием Дон Кихота. Они, мол, веселились. Собственно, именно так и преподносит все эти сюжеты сам Сервантес. Однако можно взглянуть и с иной точки зрения. Если читать то, что написано, буквально, то сначала мы видим абсолютно недвусмысленное почитание, оказываемое Дон Кихоту и Санчо Пансе самыми разными людьми, в том числе и официальными высокопоставленными лицами. И лишь потом Сервантес (или поздний редактор) поспешно добавляет «разъяснение» – как всё это надо понимать. Мол, императорский титул понимать надо так, что люди на самом деле насмехались над рыцарем, Они, дескать, подшучивали, а иногда даже издевались. А Дон Кихот, мол, ничего этого не понимал, и воспринимал все знаки высочайшего уважения к нему как должное.

Скорее всего, перед нами – скептическая «анти-биография» великого правителя-хана с его соправителем. Их реальную жизнь глумливо объявили шутовством. На потеху западно-европейским реформаторам. Многим очень нравилось. Рукоплескали. Но и боялись одновременно. Поскольку хорошо понимали, что Иван Грозный = Дон Кихот и несколько его преемников на троне Ордынской Империи еще оставались властелинами всего тогдашнего мира. И насмешников могли сурово призвать к ответу. Поэтому реформаторы острили исподтишка, прикрываясь масками «искренних борцов за прогресс».

Центральной темой пародии Сервантеса является безумие Дон Кихота. С одной стороны, он иногда рассуждает здраво, а с другой стороны, его ум погружен в фантастические видения. «Он до того худ и изможден, что походил на мумию», ч. 2, с. 11. Часто он ведет себя как юродивый. Окружающие посмеиваются над ним, кое-кто издевается, хотя некоторые относятся с уважением (таковых, впрочем, немного). Однажды Дон Кихота даже посадили в клетку, водрузив ее на повозку, дабы отвезти безумца домой. «Процессия двигалась в таком порядке: впереди ехала повозка, коей правил ее владелец; по бокам… шествовали стражники с мушкетами… В клетке же, вытянув ноги и прислонившись к решетке, со связанными руками сидел Дон Кихот, столь покорный и тихий, точно это был не живой человек, но каменная статуя», ч. 1, с. 468–469. См. рис. 1.12.

Напомним, что царь Иван IV Васильевич становится юродивым. Зимой и летом он ходил по столице в лохмотьях, с тяжкими веригами на шее. Его называли Василием Блаженным, то есть – блаженным царем. Напомним, что ВАСИЛИЙ – это ЦАРЬ, по-гречески, Базилевс. Его смерть была отмечена в официальных записях Разрядного приказа. Царя-юродивого Василия Блаженного похоронили якобы в 1557 году в Троице-Сергиевом монастыре, на кладбище Троицкой, на Рву, церкви у стен Кремля, при большом стечении народа.

Может быть, Иван IV был жив и после 1557 года. Известия об этом очень темны. Карамзин пересказывает старые сведения, что в соборе Василия Блаженного С БОЛЬШОЙ ПЫШНОСТЬЮ в 1589 году хоронят ИОАННА БЛАЖЕННОГО [362], т. 10, гл. 4, примечание 469. Вероятно, что это и есть правильная датировка смерти Василия Блаженного, то есть Иоанна Блаженного Грозного, то есть царя Ивана IV Грозного. Он здесь прямо назван ИВАНОМ БЛАЖЕННЫМ.

Рис. 1.12. Связанного безумного Дон Кихота сажают в клетку. Гравюра Гюстава Доре. Так художник, сам того еще не понимая, изобразил царя Ивана Грозного, ставшего Блаженным, юродивым. Взято из [765:2], ч. 1, вклейка между с. 480–481.

В таком случае, становится понятным, почему романовские историки заявили, будто вся эпоха «Грозного» накрыта одним царем. Просто потому, что Иван IV Грозный действительно жил всё это время. Но стал Блаженным, юродивым, и не имел никакого влияния на государственные дела. Реально же последовательно правили три других царя, о которых мы рассказали в книге «Новая хронология Руси», гл. 8. Поэтому романовские историки и пишут, что всё это время Иван Грозный жил в монастыре Александровской Слободы. Переодевался в монашеские одежды, звонил в колокола… Время от времени Грозный проявляет «СКЛОННОСТЬ К ЮРОДСТВУ» [775], с. 503. Известны многочисленные сцены, когда Грозный переодевается в иноческое платье или в какой-нибудь овчинный тулуп. Унижает себя и т. д. [775].