Джаспер Ридли - Муссолини

По мере того как коммунистические партизанские отряды набирали в Италии силу, Муссолини несколько сдвинул прицел своей пропаганды и сделал основной упор на борьбу не с коммунизмом, а с угрозой англо-американской плутократии и еврейского капитализма. Верили или нет коммунисты-партизаны, рисковавшие жизнью, поддерживая правительство Бадольо и помогая англо-американским армиям, в то, что, выиграв войну, англо-американцы позволят установить в Италии коммунистический режим?

В марте 1944 года по Северной Италии прошла волна забастовок. 3 марта бастовало 207 тысяч рабочих, из них 119 тысяч в Милане. За несколько дней число бастующих увеличилось до 350 тысяч. Гитлер приказал генералу СС Вольфу арестовать каждого пятого забастовщика и отправить на принудительные работы в Германию. Вольф объяснил Гитлеру, что арестовать 70 тысяч забастовщиков легче приказать, чем исполнить. Муссолини попросил Гитлера дать ему шанс уговорить их вернуться к работе. Он обратился к бастующим рабочим с призывом, переданным по радио и опубликованным в газетах. Его распространили в Милане и других городах. Он говорил, что забастовки организует видный агент ныне распущенного Третьего Интернационала Эрколе Эрколи (псевдоним Пальмиро Тольятти), который родился в Турине, но долгие годы прожил в Москве и который в январе 1944 года проскользнул через границу из Швейцарии и теперь организует стачки, совпадающие по времени с наступлением англо-американцев, чтобы им легче было захватить Рим. Муссолини уверен: рабочие Турина и Милана не сознают, что стали невольными пособниками врага, который бомбит итальянские города и убивает тысячи мирных граждан, планируя подчинить Италию англо-американской плутократии. Он взывал к их патриотизму и их разуму. Стачки прекратились. Забастовщики в течение недели вернулись к работе. Муссолини утешался тем фактом, что в Британии тоже шли забастовки. Он, как всегда, был прекрасно осведомлен о событиях за рубежом. Он насмешливо писал в «Корреспонденца републикана» о забастовках кентских шахтеров, которые в либеральной Англии считались противозаконными, и об антивоенной деятельности в Британии агентов троцкистского Четвертого Интернационала.

Британские и американские военно-воздушные силы увеличили число и мощь авианалетов на итальянские города. Муссолини, аплодировавший итальянским воздушным рейдам в небе Эфиопии и Испании, теперь возмущенно клеймил убийц итальянских женщин и детей. Он писал, что непрекращающиеся бомбежки вызывают такие тяжелые потери среди гражданского населения, что их можно назвать ежедневным холокостом. Справедливости ради следует отметить, что слово «холокост» (массовое убийство) тогда еще не применялось к истреблению евреев нацистами в газовых камерах. Но Муссолини мог бы заметить, что гибель итальянского мирного населения во время воздушных налетов союзников — не единственный холокост, происходивший в Европе в 1944 году.

Активность партизан-антифашистов резко возросла. В мае 1944 года они связали своими действиями почти 16 000 немецких солдат на севере Италии, а также много фашистских частей Муссолини. Кроме того, они совершали диверсионные акты на территории Итальянской Социалистической Республики. Ими были убиты несколько видных фашистских деятелей. Профессор Джентиле, первый министр образования в правительстве Муссолини, издатель «Энциклопедиа Италиана», продолжал поддерживать его и после перемирия 8 сентября 1943 года. В апреле 1944 года четверо партизан на мотоциклах подстерегли Джентиле на углу одной из улиц Флоренции и застрелили его. Муссолини гневно осудил убийство этого выдающегося интеллектуала и верного фашиста. Он писал, что Джентиле был убит не только за то, что был фашистом, но и потому, что он был итальянским патриотом, так как антифашизм есть одновременно антииталианизм.

Со всех концов поступали плохие новости. Военная ситуация ухудшалась, но Муссолини утешал себя тем, что англоамериканское наступление было задержано к югу от Рима, и он не верил, что союзники сумеют осуществить вторжение во Францию через Ла-Манш. Однако они заняли Рим 5 июня и высадились в Нормандии на следующий день. Муссолини тяжело воспринял падение Рима. Он поклялся вернуть его и возродил старый лозунг Гарибальди 1862 года: «Рим или смерть!» Особенно его возмущало, что в войсках, взявших Рим, было много черных американских солдат. Черные маршировали по улицам и под арками, построенными во славу Рима древнего и современного. Его пропаганда подчеркивала ужас «черного вторжения» в Италию. Яркие плакаты кричали со стен, в газетах появлялись карикатуры, на которых черные американские солдаты крадут священные реликвии в церквах и насилуют итальянских женщин.

Муссолини продолжал ненавидеть Делано (он только так называл Рузвельта) больше всех остальных лидеров союзников. Но еще он проклинал американцев итальянского происхождения, активно поддерживавших войну в Соединенных Штатах. Он глумился над Фиорелло Ла Гардиа, демократическим мэром Нью-Йорка, энергично выступавшим против фашизма и Муссолини. Еще он выбрал объектом критики своего старого фашистского сторонника Тосканини за то, что тот дирижировал концертом в Карнеги-Холле для сбора денег на два бомбардировщика «Летающая крепость» и на два спасательных судна. Муссолини написал, что, если Тосканини такой ярый антифашист, почему он не наберется мужества, чтобы приехать в Италию и вступить в ряды партизан? Муссолини испытывает больше уважения к партизанам, убившим Джентиле, чем к Тосканини. Убийцы Джентиле встали рано утром, несколько часов дожидались на холоде в темноте на своих мотоциклах, рисковали быть арестованными или убитыми. А чем рисковал Тосканини, стоя во фраке за дирижерским пультом? Да, собрав деньги на покупку бомбардировщиков, он убил больше итальянцев, чем бандиты, напавшие на Джентиле. Белая манишка Тосканини запятнана алой кровью итальянцев.

19 июля 1944 года Муссолини поездом поехал к Гитлеру в Растенбург. 20 июля Гитлер встретил его на станции с рукой на перевязи. Он был легко ранен за несколько часов до встречи в результате взрыва бомбы в комнате для совещаний в Растенбурге. Ее пронес майор Клаус фон Штауффенберг, пытавшийся убить фюрера. Однако никто не погиб, и хотя четверо находившихся в комнате офицеров были тяжело ранены, сам Гитлер получил лишь легкое ранение. Муссолини поздравил Гитлера со счастливым избавлением и сказал, что это доказывает: Гитлер находится под особой защитой Провидения.

Покушение должно было стать сигналом к планировавшемуся перевороту с целью сбросить нацистский режим и заключить мир с союзниками. После провала заговора 20 июля заговорщики были казнены. Муссолини признавался друзьям, что получил удовольствие, узнав, что не только итальянские, но и немецкие офицеры способны на измену.

Гитлер чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы 20 июля обсудить с Муссолини военную ситуацию. На следующий день Муссолини вернулся в Гарньяно. Больше они с Гитлером не встречались.

Муссолини отказывался рассматривать возможность поражения стран Оси в войне. В марте 1944 года он отверг не задумываясь предложение своего шефа полиции Туллио Тамбурини держать наготове в Триесте подводную лодку, на которой он смог бы бежать, в случае если армии союзников займут всю Италию. Бежать можно было бы на Малаккские острова или в Гренландию, Бразилию, Патагонию или Южную Африку. Как-то его сын, Витторио, спросил у Муссолини, не думает ли он теперь, что поставил не на ту лошадь, когда ввел Италию в войну на стороне Германии. Муссолини упрекнул Витторио за неуместное спортивное сравнение, когда речь идет о судьбе Италии, но затем смягчился и с улыбкой ответил: «Но кто стал бы ставить на английского коня после Дюнкерка?»

Осенью 1944 года союзники продвигались вперед. К ноябрю, перед тем как зима остановила их наступление, они взяли Форли. Муссолини больше нельзя было ездить в Рок-ка делле Каминате. Немцы приготовились к упорной обороне Флоренции. Им помогала Добровольная милиция национальной безопасности, в том числе подразделение фашисток. Муссолини горячо приветствовал их патриотизм и воинскую выучку.

Иногда английские и американские самолеты пролетали над Сало и Гарньяно. Однажды была объявлена воздушная тревога. Сотрудники Муссолини покинули кабинеты и отправились в подземное бомбоубежище, а Муссолини спускаться отказался. Бомбы так и не упали. Сегодня сын Муссолини, Романо, удивляется, почему союзники никогда не пытались осуществить точечную бомбовую атаку на Гарньяно с целью убить Муссолини, как это делалось позднее при покушениях на полковника Муамара аль Каддафи в Ливии и Саддама Хусейна в Багдаде.

Романо Муссолини, возможно, также рассматривает прошлое «крепким задним умом», когда удивляется, почему отец не сдался американцам в последние дни войны. Он уверен, что американцы спасли бы Муссолини от судьбы, которую уготовили ему итальянские партизаны-коммунисты. Однако Романо забывает о ненависти своего отца ко всем американцам, и особенно к Рузвельту. Муссолини мог скорее испытывать симпатию к империалисту-военачальнику вроде Черчилля или коммунистическому диктатору вроде Сталина. Рузвельт был одним из ненавидимых и презираемых им «сентиментальных гуманистов», сумевшим призвать Мощь на сторону Права. Рузвельт также был калекой — факт, по поводу которого Муссолини не раз прохаживался. Возможно, это раздражало Муссолини с его преклонением перед физической силой и презрением к слабости. Как же его великолепных, здоровых, сильных, молодых фашистов разбила армия солдат, в том числе черных, главнокомандующим которых был калека?