Новомир Лысогоров - Когда отступает фантастика

— Подожди, — останавливаю я Димку. — Кажется, я понял твою идею. Ты считаешь, что раз витамины вырабатываются в почве, но не попадают на завод, значит, их потребляют какие-то микробы, которых не улавливают наши комбайны. Но поскольку все живое состоит из белков, то суммарное количество белка в почве будет больше, чем у наших грибов и бактерий. Правильно?

— Правильно, — подтверждает Димка.

— Так. А разность в этих цифрах должна пасть на долю неизвестных похитителей витаминов, верно?

— Абсолютно, — кивает Димка.

— А похитители витаминов — это те самые «они», которые «крестики», точно?

— Да, ты прав, — соглашается Димка.

— Хорошо, — отвечаю я, — давай проделаем анализы, но ты мне обещай, что если и на этот раз твои предположения не подтвердятся, то ты на всех этих «крестиках» поставишь крест.

— Попробую, — безразлично соглашается Димка. — А сейчас давай работать.

Из оставшихся 12 проб мы решаем исследовать сразу 10.

Димка ведет выделение микробов и определение их белкового баланса, а я выясняю суммарный белок вторых половин образцов. «Гений» участвует как арбитр, получая наши результаты. Работаем молча. Слышно лишь щелканье кнопок, легкое позвякивание пробирок в комбайнах и шелест листков с результатами анализов.

Кончив работу, мы подходим к «Гению». В правом и левом анализах результаты почти одинаковые. «Разница в пределах ошибки», — бодро произносит «Гений».

На Димку жалко смотреть.

Таким расстроенным я его не видел никогда. Он сидит, подперев голову руками, уставившись на «Гения», пустыми глазами.

Чтобы его отвлечь, я достаю из холодильника несколько бутылок кефира, мясные консервы и банку томатного сока.

— Надо поесть, — говорю я, — а там что-нибудь придумаем.

Димка вяло кивает. Едим молча: каждый занят своими мыслями.

Я думаю о том, куда же могут деваться витамины из почвы, раз они не попадают на завод. Может быть, Димка прав и их кто-то пожирает. Но тогда почему не получился наш опыт? Если в почве действительно появились какие-то посторонние микробы, то суммарное количество белка в моих анализах должно было быть больше. А может быть, мы где-нибудь ошиблись? И тут меня озаряет: «Да, мы неверно поставили опыт!»

Я кидаюсь к приборам.

— Ты что задумал? — подозрительно косится на меня Димка.

— Сиди спокойно, — отвечаю я. — Сейчас поймешь.

Я беру две оставшиеся пробы почвы и на аналитических весах развешиваю каждую строго пополам. Схема опыта прежняя, но… Быстро и привычно получаю на микробиологических комбайнах живую массу находящихся в почве микробов. Дальше в ход идут химанализаторы. Но на этот раз задание у них уже другое. Они должны определить не суммарный белок, а количество аминокислот, этих «кирпичиков»-мономеров, из которых построены полимерные белковые молекулы. Проходит несколько томительных минут. Димка уже понял, в чем дело, и стоит рядом. Результаты на обоих анализаторах появляются почти одновременно: аминокислот в почве втрое больше, чем в наших микроорганизмах!

Мы обалдело смотрим на эти цифры.

Сейчас мы убедились, что на наших плантациях живут какие-то неизвестные нам микроорганизмы. В первом опыте мы определяли суммарный белок, но белки бывают разные. Молекулы одних стойки, других нет. Видимо, у открытых нами микробов белки сразу же, на первых фазах анализа распадаются до аминокислот и поэтому автоматы их не уловили. Теперь же, когда анализ был проведен уже на уровне аминокислот, результат получился иной. Суммарно в почве их в три раза больше, чем в микроорганизмах, выделяемых оттуда нашими микробиологическими комбайнами. Правда, в почве всегда есть какое-то количество свободных аминокислот. Но очень небольшое. То же, что показали анализы, можно отнести за счет тел каких-то микроорганизмов, нам неизвестных.

— Вот они-то и пожирают наши витамины, — говорит Димка, будто подслушав мои мысли. — А главное — они возникли здесь. Не образовались из других видов, а именно возникли заново. Потому-то наши микробиологические комбайны, отрегулированные и отлаженные на все виды земной микрофлоры, и не улавливали этих микробов. Ведь их раньше на Земле не существовало. Да, они зародились, новообразовались здесь, на наших плантациях.

— Опять ты за свое, — устало говорю я. — Это просто какой-то новый, дотоле неизвестный вид.

— Новый вид! — подхватывает Димка. — Новый вид! Но другие новые виды наши комбайны выделяли? Выделяли, потому что они обязательно имели что-то общее с теми, из которых произошли. А эти новые приборам не знакомы совсем. Значит, на наших плантациях зародилась совершенно новая форма жизни. И понятно, почему это произошло именно здесь. Мало того, — что тут почти нет почвенных хищников, всегда уничтожающих первичный белок. Здесь еще исключительная по своему химизму, насыщенная витаминами и энергией солнца среда.

— Подожди, — перебиваю я, — чтобы стать микробом, потребляющим витамины, твой белок должен был пройти целую эволюцию.

— Правильно, — подхватывает Димка. — Он ее и прошел. Прошел быстрее, чем считала возможным наука. Когда мы поселили здесь первых витаминособирателей? Пять лет назад. Условия все время были постоянными, и отбор мутаций шел в одном направлении. Ты представляешь, если так пойдет дальше, то мы увидим, в какие высшие формы превратятся и сами эти микробы. Эволюция на нашей планете, на глазах науки. Вот так-то!

Из этих неведомых микробов со временем возникнут новые невероятные растения, а затем и животные. Человечество увидит всю историю развития жизни на Земле. Мало того, люди не только проследят за новой эволюцией, но и смогут ее направить по своему желанию.

— Сначала надо увидеть этих микробов, а потом фантазировать, — говорю я.

— Полжизни за работающего «Кирлиана»! — обещает Димка. — Почини «Кирлиана», а я буду не я, если не выделю этих пожирателей витаминов в чистую культуру. Я им составлю такой набор сред, которого не имел ни один микроб в мире.

— Я не знаю, зародились эти микробы на Земле или на Марсе, но посмотреть их нужно, завод-то стоит, — соглашаюсь я.

И начался аврал.

Димка послал «Кибера» за пробами и как одержимый заметался между микробиологическими комбайнами. Я принялся за «Кирлиана». Трубку я решил не менять. Проще было пожертвовать вакуумными насосами и попытаться откачать из старой трубки пыльный воздух. Первый насос засорился быстро, и я, подключив запасной, начал его разбирать. Детали сразу же промывал и высушивал. Насос я успел собрать как раз к тому моменту, когда работающий начал давать перебои. Его тоже пришлось разбирать и промывать детали. И так снова и снова…

За окнами легла густая южная ночь, а «Кирлиан» еще не работал. Не получалось что-то и у Димки. Я слышал, как он то пел, то вдруг начинал ругаться. Чаще же до меня доходило его бормотание: наверное, он разговаривал с микробами.

В два часа ночи я решил попробовать включить «Кирлиана».

Экран светился ровным матовым светом, и лишь в двух местах виднелись мутные пятна. Две какие-то микропылинки остались у входного отверстия высокочастотного пучка. Но это мелочь. Слабая проекция пылинок не будет мешать.

Ко мне подходит Димка. В руке у него пробирки, заткнутые обгорелыми ватными пробками. Значит, он не поверил комбайнам и проводил пересевы сам над пламенем спиртовки.

— Кажется, я их поймал, — говорит Димка радостно.

Мы усаживаемся перед «Кирлианом».

— Давай сначала посмотрим, что происходит в почве. Сделай препарат и заряди, — предлагаю я Димке.

Он быстро готовит препарат, а я включаю основной генератор. Мягко опускаются экранирующие шторы. Я даю большое увеличение и налаживаю фокусировку.

На экране среди редко переплетенных бледно-белых гифов грибов овальные розовые клетки дрожжей, в них хорошо видны вишневые гранулы витаминов. Наши витаминособиратели выглядят пурпурно-красными, с темными ядрами. На фоне ядер вспыхивают ярко-желтые цепочки хроматина.

— Вот это наши, но где же ты? — говорю я Димке. Я ловлю себя на том, что ищу «крестик».

— Дай больше увеличение.

Прибавляю увеличение, но теперь мы видим лишь малую часть препарата.

Я начинаю осторожно работать ручками препаратоводителя, хочу методично, параллельными рядами просмотреть весь препарат. Проходит 20 томительных минут. Нового ничего нет. Везде лежат наши витаминособиратели вперемежку с различными видами дрожжей и грибов-сапрофитов. «Дружба народов», как называет Димка такое сообщество.

— Крути быстрее, — умоляюще просит, он.

Но я его не слушаю. Мы просмотрели лишь четверть квадратного миллиметра препарата, и еще все впереди.

— Стой! — вдруг подскакивает Димка. — Он?!

С верхнего правого угла экрана в поле зрения медленно вползает маленький синий, с желтыми жилками «крестик». Он кажется совсем крохотным рядом с клеткой дрожжевого грибка из вида Мегри.