Джейн Лавик-Гудолл - В тени человека

Наконец братья стали медленно приближаться к Эвереду. Тот, негромко похрюкивая, отодвинулся на несколько метров и уселся на самом конце ветки, напряженно следя за малейшим движением своих преследователей. Все трое замерли, как бы готовясь к решающей битве.

Потом с громким лаем «ваа» братья кинулись на Эвереда, но тот, визжа и крича, успел перепрыгнуть на соседнее дерево. Фабен и Фиган — вслед за ним. Погоня продолжалась недолго, вскоре Фигану удалось схватить Эвереда. Оба самца вцепились друг в друга, но тут на помощь брату подоспел Фабен и тоже вступил в драку.

Надо было видеть, как трое молодых самцов в сцепившемся визжащем клубке все-таки ухитрялись перепрыгивать с ветки на ветку. Тем временем на дерево взобрался Флинт и принялся издавать по-детски писклявые лающие «ваа», на всякий случай держась подальше от дерущихся самцов. Старушка Фло тоже подбежала к дереву, начала барабанить по лианам и раскачивать их, угрожающе лая хриплым старческим голосом.

Вдруг Фиган и Эверед, не разжимая цепких объятий, упали вниз и, пролетев метров десять, врезались в густой кустарник. Фабен тотчас прыгнул вслед за ними. Эверед, громко вопя, помчался в лес. Все семейство пустилось вдогонку. Потом, отказавшись от преследования, Фабен и Фиган начали по очереди устрашать соперника, колотя ногами и пронзительно ухая. Из лесу доносились вопли и стоны Эвереда.

Фигану здорово досталось во время схватки: он поранил руку, содрал кожу на пальцах, потерял много шерсти. У Эвереда от угла рта через всю щеку шла рваная рана, которая, как мы думали, навсегда изуродует лицо этого шимпанзе. Но вскоре от шрама не осталось и следа.

Шло время, и мы стали замечать некоторые изменения в общественном статусе отдельных самцов. Хамфри, предполагаемый младший брат старого Мак-Грегора, вскоре после его смерти превратился в очень крупного самца. Его агрессивность возросла прямо пропорционально размерам. К 1968 году все самки и подрастающие самцы испытывали благоговейный страх перед ним. Присоединяющиеся к группе обезьяны подбегали сначала к Хамфри, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение, а уж потом приветствовали Майка. В следующем году Хамфри занимал в стадной иерархии более высокое по рангу положение, чем Рудольф, Лики и Голиаф, но, как и прежде, подчинялся Майку.

Фиган больше других боялся Хамфри и в то же время с удивительным равнодушием относился к Майку. Стоило Майку начать демонстрирование силы, как все тотчас разбегались в разные стороны — все, кроме Фигана. Он совершенно невозмутимо продолжал сидеть на своем месте, повернувшись к Майку спиной и не обращая на него ни малейшего внимания. Вожака, по-видимому, беспокоило поведение молодого самца — все чаще и чаще в присутствии Фигана Майк устраивал демонстрирование своей мощи с явной целью запугать выскочку, но, как правило, все попытки заканчивались неудачей. Как-то раз Майк начал раскачивать ветку, на которой спиной к нему сидел Фиган, тот даже не шелохнулся и не повернул головы в сторону агрессора. Интересно, что Майк ни разу за все время не осмелился по-настоящему атаковать Фигана.

Однажды внимание Фигана привлекла молодая самка, за которой ухаживал Майк, и он позволил себе приблизиться к ней. Вожак немедленно отреагировал угрозой младшему по рангу — принялся раскачивать ветки дерева. В ответ Фиган с такой силой стал трясти дерево, что оба самца, не удержавшись, полетели вниз. Очутившись на земле, Майк оскалив от испуга зубы, подбежал к Хамфри и обнял его, ища успокоения в физическом контакте с другим самцом.

Но очень скоро поведение Фигана изменилось: теперь и он в соответствии со своим рангом спешит убраться с дороги во время угроз Майка, первым приветствует его, выражая покорность и подчинение. Трудно сказать, что произошло между ними; очевидно, от наших глаз ускользнул какой-то инцидент, коренным образом повлиявший на поведение Фигана. Не успел Майк поставить на место одного зарвавшегося юнца, как тотчас его лидерство стал оспаривать другой молодой самец. Теперь Эверед точно так же, как прежде Фиган, полностью игнорирует угрозы и выпады Майка. Майк пока еще сохраняет статус высшего по рангу, но заметно нервничает, чувствуя постоянную угрозу со стороны молодых самцов. Он успокаивается только в присутствии одного из своих прежних подданных, например Рудольфа или Лики. Вообще в группе сложилась довольно странная ситуация: даже если Фиган или Эверед и заставят Майка уступить высшую ступень иерархической лестницы, то победителю едва ли удастся взобраться на нее самому, так как и тот и другой испытывают страх и почтение перед Хамфри. Вполне возможно, что в таком случае в группе вообще не будет вожака, то есть самца, который во всех ситуациях брал бы верх над остальными. Так или иначе в ближайшем будущем мы окажемся свидетелями весьма любопытных событий.

Мы с Гуго считаем, что со временем, может быть после Хамфри, Фиган непременно займет высшую ступень иерархической лестницы. Во-первых, Фиган гораздо умнее Эвереда, а во-вторых, он пользуется поддержкой своего многочисленного семейства. Близость Фабена всегда будет внушать ему то чувство уверенности, которое характеризовало отношения между Дэвидом Седобородым и Голиафом.

Сам Голиаф представляет собой теперь весьма жалкую фигуру. Первые четыре года после того, как лидерство перешло к Майку, Голиаф все еще занимал довольно высокое положение в стадной иерархии. Потом он заболел, что в значительной степени подорвало его общественный вес в группе. Однако рядом все еще был Дэвид Седобородый, который в случае необходимости всегда приходил ему на помощь. Но вот Голиаф лишился и этой поддержки — во время эпидемии гриппа Дэвид тяжело заболел и умер. После потери друга Голиаф стал одним из самых подчиненных самцов — теперь он уступал не только взрослым самцам, но и большинству подростков. Он проводил целые дни в одиночестве, лишь изредка присоединяясь к Рудольфу или Лики.

Скоро Голиафа не станет. Да и старая Фло доживает последние дни. Мы так привыкли к нашим друзьям, так много знаем о них, что воспринимаем смерть каждого из них как тяжелую утрату. Особенно горьким было ощущение потери, когда умер Дэвид Седобородый. Я многим обязана этому шимпанзе. Начало исследовательской работы и мои первые успехи были неразрывно связаны с Дэвидом. Он первым признал меня и первым разрешил близко подойти к нему, первым пришел в наш лагерь и первым взял банан из моих рук. Благодаря Дэвиду я впервые узнала, что шимпанзе едят мясо и употребляют орудия. Эти открытия повлекли за собой дальнейшее финансирование исследований в Гомбе, так что и основанием постоянного научного центра мы в какой-то степени были обязаны Дэвиду. Наконец, именно Дэвид впервые позволил странной белокожей обезьяне коснуться его.

Я уже писала о той ошибке, которую совершили мы с Гуго, позволив Флинту дотрагиваться до нас и поощряя попытки Фифи и Фигана играть с нами. Мы ставили под сомнение не только достоверность дальнейших исследований, но и подвергали опасности тех людей, которые продолжают наши исследования в Гомбе-Стриме. Прошло уже несколько лет, а Флинт и Фиган все еще иногда затевают игру с нашими сотрудниками.

А вот о моих контактах с Дэвидом Седобородым я ни разу не пожалела. Этот контакт с диким существом, выросшим на свободе и никогда не знавшим плена, казался мне вершиной взаимоотношений между человеком и. шимпанзе. В те далекие дни я часами бродила по лесу вслед за Дэвидом, смотрела, как он ест или отдыхает. Иногда, пробираясь сквозь лианы, я отставала от него. И тогда — я в этом почти уверена — Дэвид ждал, пока я выберусь из зарослей кустарника, как ждал бы он Голиафа и Уильяма: останавливался и садился, поглядывая в моем направлении; стоило мне появиться, как он тотчас вставал и шел дальше.

Однажды я сидела возле Дэвида на берегу маленького ручейка с прозрачной, кристально чистой водой. Заметив валявшийся на земле спелый ярко-красный орех, я подняла его и протянула Дэвиду. Он сначала отвернулся, но когда я пододвинула ладонь с лежащим на ней орехом поближе, взглянул на него, потом на меня, взял орех и одновременно мягко, но решительно сжал мою руку. Я боялась шевельнуться. Потом Дэвид выпустил руку, посмотрел на орех и уронил его на землю.

Не нужно было быть ученым, чтобы понять в тот момент значение этого жеста. Доверие к человеку — вот что выражало прикосновение его пальцев. Многовековой барьер, разделивший две родственные, но по-разному эволюционировавшие формы, был на несколько секунд сломлен.

Это была награда, о которой я не могла и мечтать.

Шимпанзе претерпевают в своем развитии несколько стадий. У них, как и у людей, одни индивидуумы могут развиваться быстрее других. Поведение матери, без сомнения, самым существенным образом сказывается на физическом развитии детеныша и его взаимоотношениях с другими членами группы. Так, мать может поощрять попытки детеныша делать самостоятельные шаги или запрещать их; она может терпимо относиться к его контактам с другими членами группы или препятствовать им.