Милан Даниэл - Тайные тропы носителей смерти

С внедрением антибиотиков в медицину общая смертность значительно сократилась. Но все равно по-прежнему ряд заболевших людей погибает только потому, что инфекция не была вовремя распознана — о ней просто никто и не подумал. Американский исследователь Харри Хугстрааль так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: «Опытом пионеров-ученых ныне часто пренебрегают перекомпьютеризованные и переспециализированные медицинские авторитеты, педагоги и практики. И потому в одной из наиболее автоматизированных и технически наиболее передовых в мире средобитания все еще умирают жертвы инфекций, переносимых клещами».

Вряд ли нужны другие примеры из разных частей земного шара. Ведь везде постоянно повторялась бы одна и та же картина: в одном месте вмешательство человека позволило подавить распространение определенной инфекции, но в другом месте волей-неволей оно способствовало возникновению новых очагов, которые бы иначе никогда не могли проявиться.

Поэтому посмотрим в заключение, как с данной проблемой обстоит дело в Чехословакии, где человеческая память и опыт уже не зафиксировали край с первоначальными природными очагами болезней. К тем факторам, которые оказали глубокое воздействие на природную среду и которые можно подтвердить историческими документами, относится прежде всего развитие охоты и охотничьего хозяйства. Традиции занятия охотой восходят к весьма далеким королевским временам, а его следствием является высокая зараженность клещами некоторых лесных массивов, особенно в чешских землях, которая превышала и превышает численность клещей в сравнимых лесных массивах других стран Европы. Эта ситуация, стало быть, отнюдь не нова, однако новый характер приобрели контакты людей с клещами, и именно в этом сильнее всего проявляется влияние социальных и экономических изменений в жизни общества.

В прежние времена и в Чехословакии людей приводили в лес прежде всего соображения материального порядка. В лес приходили работать, причем рабочие леса самых разных категорий и профессиональные сборщики лесных плодов составляли тогда лишь небольшую часть населения. В контакте с лесом эти люди были смолоду, так что в большинстве случаев сталкивались с источниками инфекции многократно и воспринимали ее малыми дозами, вызывавшими образование защитных антител, но не заболевание с клиническими симптомами. Если же потом в их организм попадала высокая доза инфекции, она не могла причинить большого ущерба их здоровью, так как эти люди частично или полностью уже невосприимчивы к ней. Имела значение и сезонность лесных работ. Заготовка леса и все, что было с нею связано, проводились, по сути дела, не в разгар вегетационного периода. Обычно в мае и июне, т. е. в период наибольшей активности иксодовых клещей, рабочие были заняты на территории лесных питомников, где вероятность нападения клещей во много раз меньше, чем в лесу. Сбор грибов, черники и малины по времени также не совпадал с появлением клещей.

Но времена изменились. Существенно сократилось число тех, кого непосредственно кормит лес. Этому в значительной степени способствовала механизация различных лесных работ, благодаря которой снизилась и угроза нападения переносчиков. Это относится в первую очередь к клещам, но запах нефти, бензина, масел, выхлопных газов, неотступно следующий за транспортными средствами и рабочими машинами, не привлекает и комаров и прочих двукрылых паразитов, как, бывало, манил к себе пот лошадей и людей…

Лес наводнен теперь толпами отдыхающих. Всю неделю напролет городские улицы забиты автомобилями, воздух посинел от выхлопных газов. Но в субботу и воскресенье города становятся безлюдными, кавалькада машин мчится в объятия природы, а это большей частью — первый более или менее сплошной участок леса. Возьмем циркуль и опишем на карте окружности на расстоянии 30 и 50 км от центра Праги — это средняя дальность воскресных загородных поездок. Увидим, что в конце каждой неделк такому вторжению машин подвергаются прежде всего леса к югу к западу от Праги. Унгоштьско, Бероунско, Кршивоклатско к так далее (т. е. все те места, которые уже в прошлом славились как очаги клещевого энцефалита) заполнены людьми, причем приезжающими сюда в особо критические периоды. Во второй половине мая и июне у нас обычно благодать, но купаться еще рано. Поэтому отправляемся в лес. Там прекрасно, но пока еще ни ягод, ни грибов нет. Поэтому лучше всего не уходить далеко от места, где поставлена машина, и развалиться на траве. Дела не меняет, если мы захватили с собой подстилку: в любом случае мы сделали все от нас зависящее, дабы облегчить клещам путь к нашей крови.

А вот июль и август, когда кривая активности клещей в лесу падает, люди предпочитают отдыхать у воды. И только в сентябре вновь вспыхивает страсть к собиранию грибов и отдыху в лесу, а эта грибная пора совпадает со второй волной активности клещей. Естественно, далеко не каждый прицепившийся к нам клещ бывает инфицированным, но уж если он окажется таковым, то для большинства горожан это будет первая встреча с инфекцией, и тем рискованнее она.

Человек как бы оторвался от природы. Окружил себя чудесами техники и создал свой новый мир — мир материального достатка и комфорта, из которого, однако, время от времени человеку так хочется вырваться на природу. Это понятно, как понятно и то, что большинство людей к встрече с природой не готово по своим знаниям, опыту и манере вести себя. И потому пользу от такого свидания человека с природой извлекают — образно говоря — скорее клещи и комары. О том, что при этом тут как тут оказываются также вирусы и прочие возбудители инфекций, ясно говорит официальная статистика.

Своеобразный способ включения человека в циркуляцию возбудителей заболеваний в природном очаге принесло увлечение, ставшее в Чехословакии чуть ли не повальным: отдых в летних домиках и дачных домах деревенского типа. Конечно, при этом уезжающие из города рассеиваются на гораздо большем пространстве, но все-таки значительная часть пражан направляется в обширные дачные поселки к югу от Праги, в районе Слапской плотины и долины Бероунки, Сазавы и Коцабы. И снова они оказываются в тех местах, которые постоянно упоминаются, когда речь заходит о случаях заболевания клещевым энцефалитом.

Когда человеческая деятельность как фактор, изменяющий характер природной очаговости болезней, стала предметом внимания и изучения, мы тоже заинтересовались всеми этими пригородными зонами отдыха. Результат был однозначным. Человек создал в этих зонах новые биотопы, удовлетворяющие жизненным требованиям клещей и их хозяев — мелких грызунов, а порой и более крупных позвоночных животных. А за ними, как показали вирусологические опыты, неотвязно как тень следуют не только возбудитель клещевого энцефалита, но и вирусы Uukuniemi и Tettnang. Помимо своей воли человек создал для них благоприятные условия, к тому же расширились и возможности контакта людей с переносчиками инфекции.

Таким образом, с изменением образа жизни сельского и городского населения изменились и те пути, которые ведут к контакту человека и клещей. Все произошло буквально у нас на глазах. В течение жизни одного поколения произошли глубокие перемены в экологии человека, намного более существенные, чем в экологии окружающей среды. В результате возникли новые элементы в эпидемиологии клещевого энцефалита.

* * *

Интересна и обратная ситуация, когда перемены в человеческом поведении не столь глубоки, как изменения окружающей среды, которые человек вызвал своею деятельностью. Как уже говорилось, высшей ступенью окультуренной местности считают урбанизированную и индустриализированную местность, т. е. города и промышленные комплексы. Что стало в таких условиях с возбудителями и переносчиками природно-очаговых болезней? Исчезли без остатка или же им удалось приспособиться к новым условиям? И в какой мере человек должен с ними считаться и в городской среде?

На эти и подобные вопросы мы пытались найти ответ на протяжении нескольких сезонов прямо в Праге, в ее парках, садах и на зеленых площадках. От окраины до исторического центра города мы проложили воображаемую линию так, чтобы она проходила через парки и сады разного размера и характера. А потом по всем этим местам внимательно, буквально шаг за шагом прошли с белыми фланелевыми флагами. Мы искали клещей. Каждая находка была по всем правилам запротоколирована и только после этого поступала на вирусологическое исследование. А трофеи наши были богатые — мы и сами удивились, когда результат двухлетних поисков достиг числа 13 тысяч клещей!

Разумеется, в пражских парках клещи рассеяны неравномерно. В самом центре города либо вообще не попалось на глаза ни одного клеща, либо удалось обнаружить отдельные экземпляры явно не местного происхождения, а занесенные сюда птицами, скорее всего черными дроздами. К таким паркам можно отнести Гребовку, Ригеровы сады и парк на Карловой площади. То, что здесь почти не встретишь клещей, объясняется относительно малой площадью, значительной изолированностью этих участков и отсутствием подходящих условий для существования животных — хозяев взрослых клещей. В городских условиях такими животными служат ежи, белки, дикие кролики и домашние собаки, большую часть дня проводящие в окрестных многоэтажных домах.