Дмитрий Тихомиров - Русский бизнес за границей. Что? Где? Почем?

Судьба Вячеслава Чернышова достойна пера киносценариста. Бывший дипломат торговал советскими катерами, женился на вьетнамке, снялся в семи местных телесериалах, играя белых агрессоров... По Сайгону Вячеслав носится, как настоящий вьетнамец, на мотоцикле, уверенно лавируя среди азиатского сумбура. В свое время Вячеслав окончил МГИМО, а в 1988 году ушел в бизнес с должности первого секретаря консула в Хошимине. Общий вьетнамский стаж у Чернышова – 35 лет («Приехал в 1973 году, еще американцы не все ушли, застал двухмесячную войну с Китаем 1979 года, отправил сотню гробов с нашими танкистами и зенитчиками...»).

Вячеслав Чернышов вспоминает: «Я, как и многие, начал с текстиля: завозил контейнер на завод – АЗЛК, к примеру, приходил в профком, говорил: есть дешевый товар, могу помочь купить – и за сутки влет уходило все. Потом пришла идея с судами...»

Береговая линия у Вьетнама – более 3000 км. Вячеслав поехал по нашим провинциальным портам, нашел в Рыбинске и Ярославле четыре «Метеора» и один «Луч» на воздушной подушке, все вместе обошлось в $500 тыс. До Одессы суда добрались своим ходом, там их погрузили на палубу сухогруза, за $87 тыс. доставили в Сайгон. На основе «Метеоров» Вячеслав сделал СП с местным партнером – сыном бывшего министра транспорта, запустил линию Хошимин – Вунгтау. Бизнес обещал быть неплохим: вместимость «Метеора» – 126 человек, билет – чуть дешевле $10, заполняемость – почти полная.

«Правда, вскоре партнеры меня, мягко говоря, кинули – подделали документы, а в один „Метеор“ врезался французский сухогруз. В общем, два „Метеора“ пришлось продать за $360 тыс., чтобы рассчитаться с кредитом, а француз расплатился только через несколько лет, – говорит Вячеслав Чернышов. – Если бы все было нормально, бизнес приносил бы $1 млн ежегодно». В результате Вячеслав остался практически без денег. В конце концов плавсредства пришлось продать на металлолом – 39 тонн ушли за $13 тыс.

Как-то Чернышова попросили дублировать для кинофестиваля вьетнамские фильмы на русский язык, потом в 1989 году он консультировал советско-вьетнамский фильм о Хо Ши Мине и тогда познакомился с местными режиссерами.

«Во время съемок сериала „Земля и огонь“ внезапно умер француз, игравший землевладельца, и вспомнили обо мне. Я говорю: я же не актер, а режиссер. Мне: справишься... Пришлось „насиловать вьетнамских девушек“, в общем, играть плохого белого. Впрочем, $50 за смену были не лишние», – продолжает вспоминать Вячеслав Чернышов.

В следующем фильме Вячеслав стал американцем – полковником ЦРУ, и пришлось все время сидеть в подземных ходах, отрытых партизанами, в тоннелях Кути, в грязи, воде, жаре, с крысами и змеями, под взрывами и без каскадеров («каскадера ростом под 180 см во Вьетнаме не найти»), в роли плененного американского офицера. Сейчас за плечами Вячеслава уже несколько фильмов. Только хошиминский канал HTV в этом году планирует снять 2000 серий (себестоимость 45-минутной серии – $10 тыс.), так что работа у Чернышова точно будет.

Вячеслав говорит, что главная его мечта – открыть в Сайгоне яхт-клуб: «Открою, если, конечно, деньги найду. Невероятно – во Вьетнаме нет ни одной марины, а побережье и море – уникальные, тысячи островов. Землю уже нашел...»

– Непосредственно иностранцу землю купить во Вьетнаме до сих пор невозможно, – предупреждает Сергей Звездин. – Если кто говорит, что можно, – не верьте, многие уже поплатились, купившись на эту рекламу.

Землю можно приобрести на совместное предприятие или же получить свидетельство на право пользования (обычно на 49 лет) на предприятие со 100-процентным иностранным капиталом. В прошлом году земля опять резко подорожала, в некоторых прибрежных районах за полгода в несколько раз. К примеру, метр площади в престижном районе Сайгона может стоить 160 млн донгов – $10 тыс. Вячеслав Чернышов, да и не только он, уверяет, что бизнес с землей и недвижимостью крайне рискован – что будет дальше с ценами, никто предсказать не может.

Говорит Вячеслав Чернышов: «Надо обладать точной информацией, особенно о том, где планируют застраивать. Тут, конечно, преимущество у приближенных к власти. Классных гостиниц на курортах явно не хватает, мало кондоминиумов, приличных офисов для иностранцев. К примеру, небольшая комната в аренду может стоить $800. Хорошую виллу сейчас можно построить за миллиард донгов, а продать – за $1 млн».

Иностранцу бизнес во Вьетнаме вести непросто. К примеру, если вы заявляете, что инвестируете $1 млн, они должны лежать на вашем счете, а в СП – не меньше 25 % принадлежать вьетнамцу. Регистрация компании обойдется примерно в $2 тыс., но необходимо подтвердить наличие капитала. Говорят, скоро власти примут закон об инвестициях в труднодоступных районах – упростят регистрацию, снизят налоги. Между тем в стране начались забастовки, особенно часто бастуют тайваньские предприятия, где отношение к рабочим напоминает рабовладение: на туалет – не больше двух минут в смену, бесконечные переработки, а зарплата – 700–800 тыс. донгов в месяц ($50). Плюс недавнее двукратное подорожание риса... К чему все это приведет, прогнозировать сложно, но, если зарплаты вырастут, себестоимость производства не будет уже столь низка.

По словам Вячеслава Чернышова, в 1992 году в Хошимине было 35 российско-вьетнамских СП, а сейчас осталось лишь несколько: каучуковое, порт «Лотос», рыбопереработка... Скоро может исчезнуть СП Seaprimfico, поскольку власти Сайгона имеют виды на занимаемую им землю, а компенсацию за вывод, по словам руководителя предприятия Елены Фришман, они не предлагают.

– Тут вас будут облизывать, если вы принесете новые технологии, но потом постараются выдавить, забрать бизнес, – рассказывает Вячеслав Чернышов. – С американцами такой номер не проходит, у них имеется специальный отдел, тут же составляющий ноту в МИД, и все встает на свои места. Наши посольские чиновники обычно бессильны...

– Когда мы только начинали работать, вьетнамские умельцы неоднократно отшивали не то и не из того, понятие о красоте и моде у них своеобразное, – говорит Сергей Звездин. – Мы регулярно терпели убытки. Американцы же все контракты регистрируют при торгпредстве, которое в случае чего решает все проблемы с местными чиновниками, заставляя напортачившую фабрику все переделать.

Вьетнамцы быстро учатся вести дела по-западному. Мой сосед на рейсе Ханой – Москва, представитель «Росвооружения», говорил, прихлебывая виски, что «вьетнамцы – жесткие переговорщики, и американцы нам тут проигрывают только по причине памяти о войне».

– Многие вьетнамцы ошалели от долларов, и дешево сделать компанию на местном рынке не получится, с лицензиями в $50 тыс. еще уложитесь, – говорит Сергей Звездин. – Причем представительство не имеет права заниматься коммерческой деятельностью, надо открывать местную компанию. Когда я регистрировал фирму, услуги юристов стоили $3 тыс. и несколько сот тысяч требовалось на уставный капитал (сейчас можно ограничиться суммой в $30–50 тыс.). Плюс на каждый вид деятельности надо покупать лицензию – на турдеятельность она стоит от $100 тыс., на ресторан – $1 тыс. Я делал СП, а после просто выкупал акции у вьетнамского партнера, оставлял ему 1,5 %. Одним звонком государство может перекрыть кислород, но ты обрастаешь связями, и это сильно помогает. Еще на одного работающего европейца нужно создать 8-10 рабочих мест для вьетнамцев, причем вьетнамца уволить почти невозможно. Еще надо учесть, что большинство местных – буддисты, и для них лучше заработать $1, но сейчас, чем $1 млн в перспективе. Я тут хотел вступить в партию, чтобы присутствовать на собраниях парткома своей фабрики, но мне ответили, что я, скорее всего, не смогу выучить устав, и не приняли.

Непросто иностранцу и из-за языка – чтобы вести дела, язык лучше знать, а его шесть тонов, как уверяет Вячеслав Чернышов, закончивший музыкальную школу по классу баяна, без музыкального слуха освоить почти невозможно.

– Когда я только начинал жить в Ханое, зашел в ресторан, заказываю жареную свинину – все официанты в шоке, – смеется Сергей Звездин. – Оказывается, «свинина», но другим тоном, означает «женский половой орган», а я его еще попросил жареным! Представляешь, что обо мне местные подумали!

Текстильная промышленность дает Вьетнаму $5 млрд в год. Эта страна, конечно, у наших челноков была не так популярна, как более близкий Китай, но 1000 вьетнамских ткацких фабрик внесли весомый вклад в снабжение российских граждан недорогими шмотками.

Первые деньги Сергей Звездин заработал, устанавливая компьютерные программы в только начинавшем работать «Коммерсанте». Именно тогда он подался в бизнес из Института общей физики при Академии наук.

– В 1991 году мы начали шить куртки и брюки на псковских фабриках, организовали СП в Чехии. В России зарплата росла – смысл что-то производить там пропал, и в 1998 году решили двигаться на восток. Я вспомнил о Вьетнаме, – рассказывает Сергей Звездин. – Нашел местные «Желтые страницы», объехал фабрики. Оказалось, многие из них оборудованы по последнему слову техники. Тогда пол-Вьетнама ходило в военной форме, отсюда понятие о красоте, мягко говоря, не европейское. Из-за этого мы много раз на выходе получали совсем не то, что просили, – для них вполне нормально пришить к белой рубашке красные пуговицы. За всем надо следить, но сейчас ситуация исправляется, а себестоимость в три раза ниже, чем в Европе.