Джордж Сорос - Советская система: к открытому обществу

После второй мировой войны проблема состояла в том, что у европейских стран был огромный спрос на импорт из Америки, но платежеспособность была низкой: Соединенные Штаты предоставили кредит. Теперь проблема состоит в том, что страны Восточной Европы зависят от импорта энергии и сырья из Советского Союза, а у Советского Союза огромная потребность в экспортных товарах этих стран, но, так как производство и торговля организованы на совершенно неэкономических принципах, Советский Союз получает низкосортные товары, а промышленность стран Восточной Европы продолжает оставаться неконкурентоспособной на мировом рынке.

Существующий план состоит в том, чтобы переключить страны – члены СЭВ на торговлю в твердой валюте. Это приведет к настоящему развалу торговли. Советский Союз сократит импорт из Восточной Европы, так как у него почти нет твердой валюты, а на то, что есть, он предпочитает покупать западные товары. Страны Восточной Европы будут продолжать покупать нефть и прочее сырье если не у Советского Союза, то у других стран за валюту, что приведет к значительному ухудшению их торгового баланса. Таким образом. Восточная Европа лишится своих экспортных рынков, а Советский Союз лишится товаров, поставляемых странами Восточной Европы. Пусть они и низкосортные, но без них будет еще хуже. Это путь экономической дезинтеграции.

Есть и другой вариант, но он предполагает помощь Запада. Восточноевропейский платежный союз, поддерживаемый Западом, мог бы обеспечить механизм перехода от неэкономической к рыночной торговле между странами – членами СЭВ. Торговать можно в местной валюте, только дисбалансы погашать в долларах. Это означает, что каждая страна должна была бы открыть свои рынки для импорта,, и это приведет к расширению торговли, а не к сворачиванию, как при прямом переходе на расчеты в твердой валюте. Некоторые дисбалансы стране с отрицательным сальдо придется погашать наличными, другие – возьмут на себя страны с положительным сальдо. Страны Запада в рамках этой программы будут выступать и как банкиры и как гаранты. Для стран с отрицательным сальдо должны устанавливаться лимиты по предоставляемому кредиту, и задолго до того, как эти лимиты будут исчерпаны, уже будут приниматься меры по оздоровлению. Эти меры будут включать в себя и девальвацию и введение «дорогих» денег. Страны-участницы будут, таким образом, подвергнуты двойному давлению: конкуренции по импорту и ограничению денежной массы, таким образом, они уже не смогут избежать широкомасштабного преобразования в рыночную экономическую систему. Чтобы эта программа вызывала доверие, необходимо участие в ней Запада.

Сначала у стран Восточной Европы возникнет отрицательное сальдо в торговле с Советским Союзом, потому что, даже если бы Советский Союз продолжал получать низкосортные товары, он в твердой валюте платил бы за них меньше, чем при бартерных сделках со странами – членами СЭВ. Но постепенно страны Восточной Европы увеличили бы свой экспорт и в количественном и в качественном отношении, потому что Советский Союз представляет собой естественный рынок для их продукции. Экспорт в Советский Союз приносил бы меньше вреда промышленности стран Восточной Европы, чем сейчас, потому что они были бы должны вступить в конкурентную борьбу по ценам, если не по качеству, и зарабатывали бы твердую валюту. Опасность состоит в том, что у Восточной Европы развилось бы хроническое активное сальдо в торговле с Советским Союзом. Именно здесь и встал бы вопрос контроля за денежной массой внутри Советского Союза. Нельзя ожидать, что Запад вечно будет субсидировать экспорт восточноевропейских стран в Советский Союз, а если вести торговлю с помощью местных валют, тогда надо превращать рубль в настоящую валюту.

Концепция Восточноевропейского платежного союза может включать и Прибалтийские государства. Это уже о необходимой для этого политической воле. Обеспечить политический консенсус, когда рынки наводнены импортными товарами, может быть, будет даже легче, чем сейчас, но невозможно заставить функционировать денежную систему без технической помощи Запада, и даже в этом случае большое количество пробуксовок сделает этот план слишком дорогим для Запада. Я считаю, что политические выгоды воздадут сторицей за потраченные усилия и средства. К сожалению, это станет очевидно, только если Запад не сделает этого. Только если дезинтеграция Советского Союза выльется в гражданскую войну, миллионы людей погибнут и случится несколько ядерных катастроф, станет ясно, что лучше было бы все это предотвратить.

Отдельно от экономических вопросов Запад должен оказывать помощь в большем масштабе, чем это делается моими фондами, в вопросах культуры, образования, науки. Многие из таких инициатив находятся сейчас на различных этапах реализации, и существует огромный неиспользованный потенциал и в Западной Европе, и в Соединенных Штатах, не говоря уже о Японии. Потребуется время, пока эти усилия принесут ощутимые результаты, и, если мой анализ правилен, времени осталось очень мало. Но руки опускать нельзя, напротив, именно поэтому надо работать еще энергичнее. Интеллектуальный капитал, вложенный этими странами, не будет потерян, даже если дело примет плохой оборот, на самом деле он станет еще более важным и ценным, потому что его не так-то просто перечеркнуть. Возьмем, например, Китай: время нельзя повернуть вспять потому, что люди узнали об окружающем мире. Или посмотрите на Румынию: Чаушеску культуру превратил в пустырь, на котором росткам демократии трудно будет пробиваться. Приведу только один пример из опыта Венгрии: недавнюю реформу Университета имени Карла Маркса возглавили те несколько человек, которые посетили Соединенные Штаты в шестидесятых годах на стипендии Форда.

Я, например, решил вложить максимум в свои фонды в 1990 году главным образом потому, что мои прогнозы на будущее весьма пессимистичны. Если я правильно представляю ситуацию, в будущем мне может не представиться возможность потратить на Советский Союз столько денег, но, с другой стороны, если бы все последовали моему примеру, мои рассуждения оказались бы неверными.

А как отразится распад советской империи на Соединенных Штатах? Он приведет их к глубочайшему кризису национального самосознания. Мы привыкли воспринимать мир как противостояние двух сверхдержав, и нам было удобно представлять себя в роли хорошего парня, противостоящего империи зла. Этот способ взгляда на мир не мешал нам, правда, поступать ничуть не лучше, чем наш противник. в местах типа Центральной и Южной Америки. но по крайней мере существовала «империя зла», угрожающая нам, что могло быть использовано в качестве оправдания действий, которые по-другому оправдать было нельзя. В настоящий момент мы теряем самый надежный ориентир нашей внешней политики-врага, через которого мы могли определить самих себя. Отвратительный снеговик тает у нас на глазах, и получается, что мы как-то смешно выглядим в своей одежде для «холодной войны» в этом теплом климате.

Экономическая интеграция Европы также дезориентирует. Быстрое развитие Японии заставило нас понять, что Соединенные Штаты, может быть, не самая экономически сильная держава в мире, но мы оставались твердо уверены, что у нас по крайней мере самая большая территория. Теперь и это не так. Европейское сообщество фактически больше, чем Соединенные Штаты, а теперь, когда добавится Восточная Германия, не говоря уже о других восточноевропейских странах, оно станет еще больше.

Основными чертами американского представления о себе являются самая мощная экономика и военная сверхдержава. Будет исключительно тяжело избавляться от этого представления. Нам нравится быть защитниками свободного мира; мы привыкли, что за нами остается последнее слово в наших отношениях с союзниками; мы имеем право вето в международных финансовых организациях, и мы склонны приуменьшать роль ООН именно потому,то эту организацию мы не контролируем.

Кризис нашего национального самосознания гораздо менее острый, чем кризис, переживаемый Советским Союзом. Но в то время как Горбачев активно пытался вводить новое мышление, особенно в области международных отношений, у нас никакого нового мышления не наблюдалось. Наш подход к международным отношениям твердо стоит на принципах геополитики, в соответствии с которой национальные интересы определяются объективными факторами, такими, как географическое положение, и которые в конечном счете якобы будут всегда господствовать над субъективными взглядами политиков. Вряд ли нужно обращать внимание читателя на то, что геополитика противоречив теории рефлексивности, в соответствии с которой взгляды участников, именно потому,что они субъективные, предубежденные, могут влиять на основополагающие принципы. Нынешняя ситуация- прекрасный пример. Горбачев пересмотрел политические цели Советского Союза- и заметно изменились основополагающие принципы.