Ласло Мохой-Надь - Telehor

Геополитическая констелляция

Бешеная энергия авангарда 1920-х годов в начале 1930-х уже была обуздана. Но накануне победы тоталитаризма журнал «Telehor» еще раз сформулировал центральный для авангардистов вопрос: каким образом технические инновации порождают новые эстетические возможности? Великие обещания эпохи модерна в журнале были заново оценены и спроецированы в будущее: уже само название telehor – неологизм, составленный из древнегреческих корней, со значением «далеко видеть», – намекает на будущий способ расширенной массовой коммуникации. Это новое СМИ, соединившее в себе преимущества радио и кино, создавалось во многих местах одновременно; уже в середине 1920-х годов европейские художники и интеллектуалы обсуждали возможности «телевидения», а в 1930-е на смену экспериментальной фазе развития этого СМИ пришло регулярное телевещание.

Бросим взгляд на ситуацию Чехословакии в 1930-е годы: это поможет понять, почему вообще возник журнал «Telehor». Как ответ на революционную волну, которая после Октябрьской революции 1917 года прокатилась по всей Европе, как реакция на крушение старых европейских империй и, наконец, как следствие мирового экономического кризиса конца 1920-х годов, к власти пришли авторитарные и фашистские режимы. На востоке – после поражения в 1920 году Венгерской советской республики – установился крайне консервативный режим Хорти. На юге – после короткой гражданской войны 1934 года – к власти пришло австрофашистское правительство; это стало прелюдией к «Аншлюсу», то есть присоединению в 1938 году Австрии к Германии, где с 1933 года у власти были нацисты. Примерно тогда же в Советском Союзе окончательно восторжествовал сталинизм, и московские процессы уже отбрасывали зловещие тени в будущее. В 1938-м, через два года после выхода в свет журнала «Telehor», в результате «Мюнхенского сговора» начнется раздел Чехословакии, а вскоре после того, в марте 1939-го, всю Чехословацкую Республику оккупируют немецкие войска…

Брно, или Брюнн, – старый двуязычный город, который, будучи крупным индустриальным центром, с 1928 года устраивал знаменитые торговые ярмарки, – славился высоким уровнем архитектуры, инженерного дела и производства строительных материалов. Архитектурные памятники модерна, созданные в межвоенный период, и богатое художественное наследие, относящееся к эпохам готики, Ренессанса и барокко, придавали облику Брюнна неповторимые черты. К середине же 1920-х годов Брюнн превратился в рассадник идей центрально-европейского авангарда. В одном только 1924/1925 учебном году здесь выступали с лекциями такие авторитетные представители модерна, как Карел Тейге, Тео ван Дусбург, Мис ван дер Роэ, Вальтер Гропиус, Я. Й. П. Ауд, Ле Корбюзье, Аме-де Озанфан, Ласло Мохой-Надь и уроженец Брюнна Адольф Лоос. Брюнн – с начала 1920-х годов – был центром архитектуры функционализма, авангардного кино, фотографии и дизайна. Здесь-то и вышел в 1936 году первый (сдвоенный) номер многоязычного журнала «Telehor», подготовленный совместно с цюрихским издательством «Гирсбергер», которое собиралось заняться его «всемирным распространением». Это показывает, что ось Брюнн – Цюрих была одной из забытых ныне жизненно важных артерий авангардного искусства на нашем континенте: ведь в подготовке журнала участвовали Франтишек Кали-вода (в Брно), Ласло Мохой-Надь (находившийся тогда в лондонском изгнании), Зигфрид Гидион (в Цюрихе) и еще более трехсот корреспондентов со всего мира, как с гордостью заявил Каливода в рекламном проспекте, который возвещал предстоящее появление журнала и где все триста корреспондентов были перечислены поименно.

Годы странствий

После того как Вальтер Гропиус – в начале 1928 года – оставил свой пост директора Баухауза, Мохой-Надь перебрался в Берлин, открыл собственное ателье графического дизайна и успешно работал там, пока в январе 1933-го к власти не пришли нацисты. В августе того же года состоялся IV Международный Конгресс Современной Архитектуры (CIAM): встреча архитекторов-модернистов, проходившая на борту парохода, который следовал рейсом Марсель – Афины. Мохой-Надь попал туда благодаря приглашению своего близкого друга Зигфрида Гидиона, искусствоведа и генерального секретаря CIAM, который поручил ему снять фильм о необычном конгрессе на море. В этом крестовом походе клаустрофобов принимали участие делегаты из Скандинавии, Великобритании, Швейцарии, Франции, республиканской Испании, Венгрии, Нидерландов и Чехословакии – когда смотришь документальный фильм, становится понятно, что пароход «Патрис II» оказался слишком маленьким для проведения такого рода мероприятий. Однако все это можно рассматривать и как удачную метафору изменившегося положения авангарда: приход к власти Гитлера разрушил европейскую культуру модерна. А когда и Советы предпочли дистанцироваться от CIAM – хотя первоначально планировалось, что конгресс будет проведен именно в Москве, – стало очевидно, что и «в России Сталина места для авангарда нет» (Гидион).

Новая политическая констелляция сделала невозможным продолжение работы Мохой-Надя в Берлине (прежде столь продуктивной) и принудила этого свободного художника в большей мере, чем прежде, ориентироваться на международный контекст.

В 1933–1935 годах – то есть как раз в тот временной промежуток, когда начиналась работа над журналом «Telehor», – Мохой-Надь, можно сказать, вел кочевническую жизнь. А к оседлости он вернулся только в 1937 году, когда переселился в Чикаго и основал там «Новый Баухауз».

«Telehor» – предыстория

Хотя Мохой-Надь (в Германии второй половины 1920-х – начала 1930-х годов) имел, можно сказать, статус знаменитости, до появления журнала «Telehor» его творчеству не было посвящено ни одной крупной публикации. Кроме Веймарской республики, его идеи в 1920-е годы получили распространение в Чехословакии. Произведения Мохой-Надя публиковались и в последующие годы, главным образом благодаря усилиям Франтишека Каливоды. Так, в начале 1930-х статьи Мохой-Надя появлялись в нескольких издававшихся в Брюнне журналах, с которыми Каливода сотрудничал в качестве графика и редактора. После того как эти журналы закрылись из-за политических придирок со стороны властей, Каливода решил создать два новых журнала: «Ekran» («Экран»), посвященный авангардному кино, и «Telehor», который должен был обращаться к международной аудитории и противостоять нарастающему провинциализму Чехословакии. В первом проспекте журнала Каливода набросал программу (всецело инспирированную идеями Мохой-Надя) для «Telehor», «международного журнала по визуальной культуре», который, как предполагалось, будет публиковать материалы, касающиеся различных СМИ: кино, фотографии, архитектуры, живописи, скульптуры, театра и «всех механических искусств», а сверх того не упустит из виду и более важную цель – изменение общества.

В 1934 году Мохой-Надь написал письмо «Дорогой Каливода» (которое потом стало ключевым текстом первого выпуска журнала «Telehor»). Там он объясняет причины своего стратегического отхода от художественной практики, ориентирующейся на новые СМИ, и возвращения к живописи. Нас не должно удивлять, что в 1934 году Мохой-Надь решил высказаться о конфликте между новыми и традиционными СМИ: ведь как раз в это время он был занят подготовкой нескольких выставок своих работ в Париже и Голландии.

О содержании журнала «Telehor»

Отбор текстов для журнала «Telehor» осуществлялся прежде всего в соответствии со стратегическими задачами. За предисловием Гидиона о положении современного искусства и той роли, которую играет в нем Мохой-Надь, следуют три статьи самого Мохой-Надя. В статье «От пигмента к свету» автор однозначно заявляет: «Наши знания о свете <…> то есть об элементарных основах оптической художественной выразительности, еще очень скудны». Он предсказал – для эпохи электричества – не только развитие от живописи к «световой игре», но и богатство «других новых оптических переживаний, способных сильнейшим образом потрясти зрителя». В статье «Фотография, объективная форма зрения нашего времени» Мохой-Надь выступает за интенсивную тренировку чувственного восприятия, поскольку совершенствование техники приводит к «физиологической трансформации наших глаз». Он констатирует тот факт, что «в материальных средствах фотографии еще таятся необыкновенные возможности», и завершает статью предсказанием – которое станет знаменитым благодаря Вальтеру Беньямину, – что «в будущем не только человек, не умеющий читать и писать, но и тот, кто не умеет фотографировать, будет считаться безграмотным». Что же касается статьи «Проблемы нового фильма», то и в ней Мохой-Надь демонстрирует решимость выйти за пределы обычных для его эпохи методов использования СМИ: «Ответственность за выбор правильной рабочей программы будет возрастать по мере развития технических приспособлений, связанных с кино и с другими видами коммуникации и выразительности (радио, телевидение, телефильмы, телепроекции и т. д.)». При этом центральная роль отводится техническим специалистам: «Благодаря по-новому составленной рабочей программе они тоже стали бы поборниками новой, прежде неведомой формы творчества, совершенно новых выразительных возможностей». К этой статье присовокуплено «Дополнение», написанное в Лондоне в 1935 году специально для журнала «Telehor». В нем рассматриваются проблемы, связанные со звуковым кино и с цветным фильмом (еще только зарождающимся); а заканчивается все провокативной фразой, важной и для понимания положения самого Мохой-Надя в эмиграции: «Это большая ошибка: думать, будто мы не способны выманить, выколдовать из сегодняшней жизни воздействующую на наши чувства красочность».