Евгений Яровой - По следам древних кладов. Мистика и реальность

2 июля 1868 года семеро рабочих, ломавших камень для железнодорожного строительства в 11 верстах от Гниловской станицы, наткнулись на россыпь античных монет. Ошалевшие от такой удачи находчики распорядились кладом обычным русским способом. Набив деньгами карманы, они бросили работу и сразу же направились в сторону ближайшего питейного заведения. Часть монет они тут же спустили на водку по цене 10 копеек за штуку. Узнав о необыкновенной находке, сюда вскоре прибыли торговцы-евреи из близлежащего села Чалтырь. Они оперативно перекупили большую часть клада, предложив рабочим по 15 копеек за монету. Впоследствии строители сбивчиво и с большой неохотой отвечали на вопросы о своей удаче. В итоге цифры о количестве найденных монет разошлись кардинально — от 100 до 500 экземпляров. Полностью разошелся по рукам и редчайший клад. В течение двух лет евреи привозили редкие монеты в Керчь, где сбывали их из-под полы по 2–3 штуки. Оставшиеся экземпляры они продали позже в Одессе уже по 22 рубля за штуку, получив огромную прибыль. Видевшие их у перекупщиков ученые сумели лишь установить, что большая часть монет была изготовлена из электра (сплав золота и серебра) и принадлежала нескольким боспорским царям. Увы, расторопные торговцы без проблем распродали клад в частные коллекции, и он фактически погиб для науки.

Аналогичные случаи происходили практически во всех российских губерниях. Например, в 80-х годах XIX века мельник, арендовавший у помещицы Шеховцовой мельницу на реке Рать в Курской губернии, нашел в береговом откосе большой клад старинной золотой и серебряной посуды. Все обнаруженные вещи он сразу же распродал. На расположенном поблизости ратовском городище каждую весну находили вымываемые водой мелкие серебряные «гривенки», которые также сбывались торговцам. Однажды один кладоискатель-«знатец», явившись к помещику Щигровского уезда Маркову, показал ему кладовую запись. Из нее следовало, что где-то на земле помещика, в урочище Куний Верх, зарыт клад. По преданию, здесь делили добычу татары, возвращавшиеся из набегов на московские земли. После переговоров ударили по рукам: находку условились поделить пополам. Клад искали несколько дней, но в одно прекрасное утро «знатец» исчез неизвестно куда. Говорят, что в разрытой им накануне яме помещик отчетливо разглядел след от вынутого оттуда «сундучка»…

О размахе кладоискательства свидетельствуют и материалы Костромской ученой архивной комиссии. По ее сведениям, на берегу Палажного озера около сорока крестьян искали клад, но ничего не нашли. Зато их последователю повезло: ему удалось отыскать здесь несколько золотых монет. По кладовой записи копали клад и у села Петиньева. Нашли серебряную сбрую, какие-то старинные предметы и «костей да черепьев много вырыли». Куда делись находки — неизвестно. Добился своего и упорный кладоискатель из деревни Ерыкалихи. После долгих поисков ему удалось откопать корчагу серебра, из которой один из членов архивной комиссии приобрел две серебряные рублевые монеты Петра I и Петра II. И все! Можно с уверенностью утверждать, что в XIX веке основная часть кладов и отдельных ценных находок по-прежнему попадала не в музеи, а расходилась по частным рукам. Впрочем, самый крупный клад этого периода растащить все же не удалось.

В 1898 году Киев был потрясен сенсационным известием: в Киево-Печерской лавре обнаружен огромный клад! Как обычно, найти его помог случай. 26 ноября 1898 года в Успенском соборе лавры, именуемом Великой церковью, закончились богослужения. По решению Духовного собора на хорах этого храма нужно было заменить ветхие деревянные полы. Под присмотром инока Ильи на второй этаж, в придел Преподобного Антония поднялись рабочие. Когда они сорвали рассохшиеся доски, то увидели, что значительное пространство между полом и каменным сводом заполнено слежавшимся щебнем и мусором. Строители начали разбивать его ломом. Прочный монолит с трудом поддавался орудиям, как вдруг после очередного удара лом наткнулся во что-то металлическое и провалился в пустоту. «Тут какая-то плита!» — закричали рабочие.

На хорах собора Успения Пресвятой Богородицы в Киево-Печерской лавре был найден крупнейший клад XIX века

Пришлось срочно звать мастера, который велел осторожно разобрать остатки щебня. Когда рабочие убрали его, то увидели небольшую нишу, прикрытую чугунной плитой. Под ней стояли деревянная кадушка и четыре оловянных бидона с плотно завинченными крышками. Все они были доверху заполнены золотыми и серебряными монетами, в том числе очень редкими и ценными. Монахи сразу же перенесли сосуды в ризницу — хранилище монастырских сокровищ — и высыпали из них внушительную груду старинных золотых и серебряных монет и медалей. Там же лежали почти истлевшие бумаги, которые оказались актами проверки и пересчета спрятанных денег и объяснили происхождение неожиданной находки.

Клад представлял собой тайную монастырскую казну XVII–XVIII веков, которую безуспешно искали польский гетман, а затем и русский император. Он был настолько тайным, что в конце XIX века никто из монахов о нем даже не догадывался. Прятали сокровища настолько надежно, что забыли о них на два века. Денег в замурованном тайнике было так много, что их решили мерить на вес. Насчитали 6184 золотые монеты общим весом более 26,6 килограмма и 9895 серебряных, весивших более 267 килограммов! Этот клад оказался самым тяжелым в XIX веке.

Показательно, что среди монет и медалей XV–XVIII веков находился и медальон императора Констанция II (337–361), попавший в него из клада римского времени, найденного, вероятно, близ Киева.

Пересчитав ценности, монахи отметили в описи: «При высыпке монет из сосудов в некоторых из них оказались краткие заметки бывших архимандритов, а именно Иоасафа Кроковского, Иоанникия, и более подробные — архимандрита Луки». Вся сущность этой записи в том, что Иоанникий — это тот самый настоятель, который клятвенно уверял Петра I о разорении лавры пожаром и слезно выпрашивал у него деньги на восстановление и обновление обители!

А теперь о нравах монастырской братии. За прошедшие двести лет они ничуть не изменились. Ликование иноков не знало границ. По случаю находки отслужили пышный благодарственный молебен. Газеты разнесли весть об уникальной находке по всему свету. Но духовный собор не ограничился лишь газетной рекламой. Подробную опись монет и медалей стали охотно высылать каждому, кто об этом просил и виделся потенциальным покупателем. При этом опись была оперативно переведена на несколько иностранных языков и охотно отправлялась за границу. О причинах появления клада монахи предпочитали отмалчиваться.

Современники свидетельствуют, что никогда раньше Киево-Печерская лавра не получала столько телеграмм. И в каждой из них содержалось предложение о покупке найденного. Но монахи боялись продешевить и выжидали с продажей. Видимо, сокровища сбивают с пути истинного не только благоразумных, но и набожных людей. Иначе чем объяснить, что лаврские монахи принялись набивать цену на найденные монеты, планируя подороже продать их в розницу. Даже сегодня это выглядит не очень приглядно. Ведь обитель в то время была совсем не бедна: только в банках Российской империи она хранила около 2 миллионов рублей собственного капитала, который приносил ей в виде банковского процента около 90 тысяч рублей ежегодно!

Знаменитый клад из Киево-Печерской лавры (фото XIX века)

В результате жадность обернулось против братии. Киевской находкой заинтересовались археологи, которые вполне резонно полагали, что эта коллекция должна остаться в России и стать украшением петербургского Эрмитажа. Причем Эрмитаж не рассчитывал получить этот клад даром. Через своего хранителя А.К. Маркова он предложил за него 65 тысяч рублей — весьма крупную по тем временам сумму.

Но смиренным инокам Печерской лавры эти 65 тысяч показались явно недостаточной суммой, о чем они прямо и недвусмысленно и заявили устами своего духовного собора: «По имеющимся сведениям, можно с достоверностью предположить, что от продажи с аукциона, на участие в котором заявили желание и иностранные покупатели из Лондона, Берлина, Вены, могла бы получиться сумма, по крайней мере, свыше 20 тысяч против предложенной г. Марковым». Коммерческий азарт киево-печерских монахов поразил многих мирян и грозил привести к шумному скандалу.

В результате святейший синод не выдержал и вмешался. Обеспокоенный тем, что затея с международным аукционом может серьезно повредить престижу православной церкви, он своей властью заставил Киево-Печерскую лавру продать коллекцию Императорскому Эрмитажу «за предложенную цену 65 000 рублей». Мораль этой истории в том, что внезапно свалившиеся шальные деньги могут затуманить рассудок не только простому крестьянину или наемному работнику, но даже людям, суть жизни которых заключается в служении Богу и нестяжательстве.