Илья Бояшов - Литературная матрица. Учебник, написанный писателями. Том 2

447

28 «Вот это и есть советское воспитание — верноподданное баранство, гибрид угодливости и трусости» (А. Солженицын. Бодался телёнок с дубом).

29 «Главная для них опасность —…лавинная публикация всего моего написанного. Всегда они меня недооценивали, и до последних дней, пока не взяли „Архипелаг“, в самом мрачном залете воображения, я думаю, не могли представить: ну, что уж такого опасного и вредного мог он там сочинить? (…) Теперь, держа в когтях „Архипелаг“… должны ж они оледениться, что такая публикация почти смертельна для их строя…» (А. Солженицын. Бодался телёнок с дубом).

3 °Cр. в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» (ч. 2, кн. 5, гл. «Бунт»): «…От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только (…) замученного ребенка». Эти слова Ивана Карамазова, ставшие крылатой фразой (ее варианты: «счастье всего человечества не стоит слезы одного обиженного ребенка», «вся гармония мира не стоит слезинки одного замученного ребенка» и т. п.), обычно употребляются в тех случаях, когда речь идет о проблеме соотношения цели и средств ее достижения, когда хотят сказать, что нельзя пытаться достичь каких бы то ни было высоких целей за счет страданий невинных людей.

31 Солженицын А. Бодался телёнок с дубом.

32 «Укрывищем» (отукрывать — скрывать, таить, прятать от чу- жого глаза) Солженицын называл дальний хутор в Эстонии, где в 1965–1966 гг. работал над книгой «Архипелаг ГУЛАГ». С осени 1969-го до весны 1973 г. писатель жил на даче М. Л. Ростроповича в подмосковной Жуковке. «Хотя в тот день гнали за мной по московским улицам двое нюхунов-топтунов, — мне казалось: за город, в благословенный приют, предложенный мне Ростропови- чем (в самом сердце спецзоны, где рядом дачи всех вождей!), за мной не ехали. Здесь (хоть уже и газовщики, и электрики приходи- ли какие-то) кажется мне: я скрылся ото всех, никому не ведом…» (А. Солженицын. Бодался телёнок с дубом).

33 Солженицын А. Бодался телёнок с дубом.

34 «…Через несколько дней после объявления премии мелькнула у меня идея: вот когда я могу первый раз как бы на равных поговорить с правительством. Ничего тут зазорного нет: я приобрел позицию силы — и поговорю с нее. Ничего не уступлю сам, но предложу уступить им, прилично выйти из положения» (А. Солженицын. Бодался телёнок с дубом).

35 Солженицын А. Бодался телёнок с дубом.

36 Из стихотворения Андрея Сергеева «Летние строфы» (1955): «Гонит на запад тучи непостоянное лето, / Последние тучные нивы, плывущие через тьму. / Милые, дорогие, не вечно же лезть в поэты, / Когда ты с хорошей девчонкой, поэзия ни к чему».

37 Солженицын был арестован 12 февраля 1974 года. На следующий день доставлен из Лефортовской тюрьмы в Шереметьево и самолетом Москва — Франкфурт депортирован в ФРГ.

38 «…Жира нет, это ясно, но — соли! — как бы не жмень. И при всем арестантском высоком сознании — есть эту пшенку я не могу. Вот чем просто они меня и доведут: все будет пересоленное. А тут — обход утренний. И приди мне в голову по растущей наглости, да для забавы больше: делаю формальное заявление, что нуждаюсь в бессолевой диете. Уж все равно карты открыты, солоней не принесут, чем эта каша» (А. Солженицын. Бодался телёнок с дубом).

39 В октябре 1981 г. Солженицын написал письмо американскому президенту Рональду Рейгану — «на… русско — американскую тему», «с обильной аргументацией и приложением фактов». «Написал, что, разумеется, не жду от него ответа — но прошу вникнуть в суть проблемы. Кажется, в Белом доме мои посланные соображения оказали некоторое влияние, произошли перестановки на „Голосе Америки“, на „Свободе“» (А. Солженицын. Угодило зёрнышко промеж двух жерновов: Очерки изгнания. Часть вторая (1979–1982)).

В феврале 1976 г. состоялось выступление Солженицына на испанском телевидении (в это время писатель путешествовал по Европе), после чего и последовал эпизод, описанный в книге «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов»: «Из полицейской машины выскочил сержант… И спросил, тут ли едет Солженицын. Однако сразу же и узнал меня по вчерашнему… и с честью доложил, что Его Величество король Хуан-Карлос просит меня немедленно к нему во дворец. (…) На полном ходу, из огня гражданской войны, вызывал меня на сорок лет позже король — благодарить? Или что-то еще спросить, мнения, совета? (…) Король — не был в замысле, я высказал вчера все, что хотел, меня видел и слышал народ, и кипело гневом лево-образованное общество. (…) И я понял, что должен делать. Открыл блокнот и стал писать по-русски, медленно и диктуя вслух, а молодой Ламсдорф в другом блокноте писал сразу по-испански…: „Я высоко ценю приглашение Вашего Величества! (…) Я надеюсь, что мое вчерашнее выступление поможет стойким людям Испании против натиска безответственных сил. Однако встреча с Вашим Величеством сейчас ослабила бы общественный эффект от вчерашнего. Я желаю Вам мужества против натиска левых сил Испании и Европы, чтоб он не нарушил плавного хода Ваших реформ. Храни Бог Испанию!..“» Фразой «Я хотел бы выразить мои самые добрые пожелания принцу Филиппу и принцу Чарльзу» завершается письмо Солженицына Елизавете II, королеве Великобритании, написанное 3 января 1991 года и обвиняющее правительство Великобритании и его военное командование в том, что в 1945–1946 гг. они «по тайному соглашению с администрацией Сталина передали на расправу ему десятки тысяч и даже сотни тысяч беженцев из СССР, бессильно сопротивлявшихся той предательской выдаче».

40 Из статьи «Сахаров и критика „Письма вождям“» (18 ноября 1974).

41 «Тут взялась мне помогать энергичная фрау Голуб (…) раз принесла готовую куриную лапшу, другой раз суп с отварной говядиной (такую точно ел в последний раз году в 1928, в конце НЭПа, никогда с тех пор и глазами не видел)» (А. Солженицын. Угодило зернышко промеж двух жерновов: Очерки изгнания. Часть первая (1974–1978)).

42 В речи, произнесенной 8 июня 1978 года на ассамблее выпускников Гарвардского университета, Солженицын подверг критике «западный» образ жизни, заметив, в частности: «…Если меня спросят… хочу ли я предложить своей стране в качестве образца сегодняшний Запад, как он есть, я должен буду откровенно ответить: нет, ваше общество я не мог бы рекомендовать как идеал для преобразования нашего. Для того богатого душевного развития, которое уже выстрадано нашею страною в этом веке, — западная система в ее нынешнем, духовно-истощенном виде не представляется заманчивой».

43 «…Я все время сравнивал людей здесь, на Западе, и людей там, у нас, — и испытывал к западному миру печальное недоумение. Так что ж это? Люди на Западе хуже, что ли, чем у нас? Да нет. Но когда с человеческой природы спрошен всего лишь юридический уровень — спущена планка от уровня благородства и чести, даже понятия те почти развеялись ныне, — тогда сколько открывается лазеек для хитрости и недобросовести. Что вынуждает из нас закон — того слишком мало для человечности, — закон по- выше должен быть и в нашем сердце. К здешнему воздуху холодного юридизма — я решительно не мог привыкнуть» (А. Солженицын. Угодило зёрнышко промеж двух жерновов: Очерки изгнания. Часть первая).

44 «…Теперь, когда хорошо у меня шла работа и все увереннее я выходил на свою твердую дорогу — мучило меня, что я не ис- пользовал своего особого положения, своего еще крепкого на Западе авторитета, чтоб этот Запад очнуть и подвигнуть к само- спасению. И (не по памяти, а записано у меня как удивительное): 20 марта 1975, в четверг первой недели Поста, стоял я на одино- кой трогательной службе в нашей церковке и просил: „Господи! просвети меня, как помочь Западу укрепиться, он так явно и быстро рушится. Дай мне средства для этого!“» (А. Солженицын. Угодило зёрнышко промеж двух жерновов: Очерки изгнания. Часть первая).

45 С апреля 1976-го до мая 1994 года Солженицын живет в Кавендише (штат Вермонт), где купил «участок в 50 акров с домом и мебелью» (Л. Сараскина. Александр Солженицын).

46 Началом «непрерывной работы над „Красным Колесом“» Л. Сараскина считает 9 марта 1969 года, «33 года спустя от мо- мента замысла», хотя «еще в 1967-м определился принцип Узлов — сплошного густого изложения событий в сжатые сроки времени и перерывы между ними. Еще раньше, в 1965-м, утвердилось и название». Из задуманных писателем двадцати узлов были написаны лишь четыре: «Август Четырнадцатого», «Октябрь Шестнадцатого», «Март Семнадцатого», «Апрель Семнадцатого». «В начале 1985-го он принял непростое, но окончательное решение — после „Апреля“ остановить „Колесо“: десять томов „Р-17“ — это предел (если не запредельно) для читателя. „Всю жизнь я видел перед собой бесконечную, громадную задачу. А решив писать „Апрель“ как последний Узел, — как будто увидел впереди стену, достижимый край. Человек не создан для бескрайности. Мне легче и радостней видеть завершение“. (…) Из двадцати задуманных Узлов за 20 лет было написано четыре — и сделана огромная работа впрок, которая, конечно же, не была лишней: она не только пригодилась для конспективных глав, но и стала воздухом „Р-17“ — без них многотомная эпопея съежилась бы и ссохлась. А. И. признавался дневнику: „Не только недостаток жизненного времени и кризис жанра заставили меня остановиться на „Апреле“. Но и в самом себе я не нахожу прежнего неиссякаемого источника сцен и глав, уже не поддаются они с прежней легкостью, и даже закончить „Апрель“ мне будет трудно“» (Л. Сараскина. Александр Солженицын).