Александр Каменский - Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти

Приведенные данные также свидетельствуют о том, что, принимая активное участие в торговой деятельности, члены семьи Ревякиных не специализировались на каких-то определенных видах товаров, что в принципе, видимо, характерно для русского купечества этого времени.

Обратимся теперь к нашедшим отражение в книгах протеста векселей следам хозяйственной деятельности Сергея Васильевича Ревякина, прославившегося своим хулиганским поведением на улицах Бежецка. Всего в нашей базе 19 векселей, составленных с его участием за период с 1753 (в это время ему было примерно 14 лет) по 1774 гг., то есть значительно меньше, чем его двоюродного брата Михаила, что косвенно указывает на то, что сколько-нибудь значительной торгово-предпринимательской деятельностью Сергей не занимался. Фигурирующие в этих векселях денежные суммы невелики – от 1 до 60 руб. При этом лишь в пяти случаях Сергей был составителем векселей, то есть заемщиком, а во всех остальных случаях – заимодавцем. Вместе с тем, обращает на себя внимание, что первые восемь векселей (1753–1761 гг.) – это векселя, выданные Ревякину на суммы от 2 до 55 руб., причем по пяти из них заемщиками были крестьяне, по двум – канцеляристы и только по одному (на 55 руб.) – помещица. Однако два следующих векселя 1762 г. – это, очевидно, денежные займы, сделанные Ревякиным совместно с матерью Марфой Михайловной на общую сумму 85 руб. В 1763 г. Ревякин одалживает 10 руб. пономарю Федору Романову, а в 1764 г. сам занимает по двум векселям 60 руб. у своего родственника И. И. Ревякина. Начиная с 1766 г. он лишь один раз занимает 10 руб. у А. И. Дедюхина, а сам вновь ссужает деньгами разных людей, однако значащиеся в выданных ему векселях суммы значительно ниже, чем на первом этапе. Это неудивительно, имея в виду, что криминальная деятельность Сергея пришлась как раз на 1760-е гг.

В некотором смысле ключом к этим данным может служить явочная челобитная, поданная на Сергея Ревякина в 1767 г. канцеляристом С. А. Поповым, в которой тот утверждал, что Ревякин «ничем не торгует… и пробавляется по большей части картежною игрою…».[151] Действительно, денежные суммы, фигурирующие в выданных ему векселях, вполне могли быть карточными долгами.

Еще одна фамилия, часто встречающаяся в книгах протеста векселей, – это фамилия Самохваловых. В моей книге 2006 г. члены этой семьи также фигурировали в качестве участников разнообразных криминальных историй. Напомню, что братья Владимир и Василий Самохваловы записались в бежецкое купечество во время первой ревизии 1722–1723 гг. Вновь обнаруженные документы позволяют уточнить, что они были «дьячковы дети» Бежецкой пятины Новгородского уезда.[152] Владимир Самохвалов имел сыновей Ефима, Терентия и Федора, а Василий – Андрея, Антона и Никифора (по уточненным данным, родился в 1724 г.). В 1730 г. Андрей Васильевич Самохвалов (согласно ведомости 1725 г., ему в это время было 17 лет) убил подростка Якова Тыранова и, приговоренный к смерти, бежал в неизвестном направлении. Его брат Никифор был в свою очередь убит в пьяной драке в 1756 г., а другого брата, Антона, участника многочисленных драк и грабежей в 1769 г. вместе с семьей решено было выслать в Сибирь. Сын Терентия Владимировича Самохвалова Илья в 1762–1763 гг. находился под следствием сразу по нескольким обвинениям, был наказан плетьми и отдан в рекруты. При этом список вещей, украденных в 1751 г. у Никифора Самохвалова и его жены показывает их как людей далеко не бедных.[153]

Всего в базе данных зафиксировано 33 векселя с участием членов семьи Самохваловых. Первый из них относится к 1749 г. Это тот самый вексель на 203 руб., который был выдан группой бежечан, среди которых был и Никифор Самохвалов, И. Н. Ревякину. Далее следуют семь векселей 1749–1755 гг., из которых один выписан на имя Антона, а остальные – на имя Никифора. Один из этих векселей выдан Никифору в Петербурге тамошним купцом И. И. Мурзиным на 169 руб. 53 коп. сроком на три месяца. Суммы остальных векселей находятся в диапазоне от 8 руб. 50 коп. до 30 руб. Из этих шести оставшихся векселей один выдан помещичьим крестьянином, а остальные – бежецкими купцами.

Начиная с 1756 г. в базе данных появляется имя вдовы Никифора, которая, по-видимому, сразу после смерти мужа опротестовала два векселя – на 11 руб. 20 коп. и 22 руб. 20 коп. После этого ее имя исчезает на десять лет и вновь появляется в 1766 г., когда она предъявила к опротестованию вексель на 5 руб., выданный ей братом мужа Антоном. Спустя еще семь лет она опротестовала вексель на 10 руб. 30 коп., выданный одним из бежецких купцов, что может рассматриваться как косвенное свидетельство того, что она занималась какой-то мелкой торговлей.

Имя Антона Самохвалова встречается в базе данных еще пять раз: два раза в качестве заимодавца и три раза в качестве заемщика. При этом последний зафиксированный случай относится к 1773 г., что заставляет усомниться в том, что решение городского мира о высылке его с семьей в Сибирь было исполнено.

К 1762 г. относится вексель на 4 руб., выданный Ильей Терентьевичем Самохваловым вышеупомянутому городскому хулигану С. В. Ревякину, вероятно, его партнеру по карточным играм.[154] Начиная с 1765 г. в базе данных появляется имя брата Ильи Петра Терентьевича, на чье имя в течение последующих десяти лет было выдано тринадцать векселей на суммы от 8 до 108 руб. При этом контрагентами Петра были исключительно его земляки, и все сделки были заключены в самом Бежецке. Судя по тому, что имя Петра не встречается в разного рода конфликтных и криминальных делах, этот представитель семьи Самохваловых отличался благонравным образом жизни. Один из векселей был выдан в 1771 г. на имя Ильи Михайловича Самохвалова, установить родство которого с остальными членами этой фамилии не представляется возможным.

В качестве еще одного примера рассмотрим уже упоминавшуюся династию мелких канцелярских служащих Воиновых. Всего в базе данных 34 векселя с участием Кузьмы Воинова, его сыновей Александра и Петра, их матери Екатерины Григорьевны и жены Александра Анны Ивановны. При этом только в трех случаях Воиновы являлись заемщиками. Что касается их контрагентов, то это были преимущественно купцы и дворяне. Лишь один вексель 1759 г. на 100 руб., выданный группой монастырских крестьян купцу И. А. Дегтяреву, был затем переведен на Александра Воинова. На его брата Петра был переведен вексель 1766 г. на сумму 7 руб. 50 коп., выданный солдатом Бежецкой воеводской канцелярии П. С. Корешковым купцу А. П. Попову. Помимо этого, в базе данных имеется еще несколько векселей, в которых Воиновы фигурируют в качестве тех, на кого переводились векселя и кто, соответственно, их опротестовывал и взыскивал долги с должников. Так, купец В. Ф. Шишин перевел на П. К. Воинова вексель на 350 руб., выданный ему помещиком П. М. Полуцким, В. А. Дегтярев – вексель секунд-майора Ф. Колюбакина на 18 руб., И. Л. Попов – вексель поручика А. П. Корякина на 50 руб., О. Ф. Шишин – вексель помещика А. И. Максакова на 120 руб.; И. Дегтярев перевел на А. К. Воинова вексель отставного подпоручика И. С. Путятина на 30 руб. Судя по всему, подобная процедура была довольно обычной и очевидно, у канцелярских служащих, в особенности работавших в воеводской канцелярии, было больше возможностей взыскивать долги с дворян, чем у простых купцов. Также обращает на себя внимание, что, за исключением пяти векселей, большинство сумм, значащихся в векселях с участием Воиновых, – это целые суммы в рублях без копеек, что косвенно указывает на то, что за ними, скорее всего, стоят денежные займы, а торговлей представители этой семьи не занимались.

Число подобных примеров можно было бы умножить, однако представляется достаточно очевидным, что книги протеста векселей в сочетании с иными источниками дают возможность отчасти реконструировать хозяйственную деятельность как отдельных людей, так и целых семейных кланов, а также дополнить сведения по истории городских семей.

Значительное количество опротестованных векселей уже само по себе указывает на то, что использование этой формы денежных расчетов было делом довольно рискованным, а возмещение заимодавцам полагающихся им средств было далеко не гарантировано. Подчас это требовало немалых усилий, а сама процедура растягивалась на многие годы.

Согласно Уставу вексельному, нотариус, или иное должностное лицо, оформившее протест векселя, должен был затем опросить предполагаемого должника о том, «повинен» ли он платить по опротестованному векселю. Примечательно при этом, что заемщик не вызывался для этого в присутствие, но чиновнику надлежало самому его разыскать. Полученный от заемщика ответ также фиксировался в книге протеста векселей и становился основанием для последующих процедур по взысканию долга. Бежецкие чиновники аккуратно выполняли это правило, что дает возможность реконструировать стандартные ответы заемщиков и их реакцию на требование уплаты долга.