Александр Поламишев - Событие - основа спектакля

А Лариса? Почему она так резко говорит с Паратовым?

Тут Лариса, мягко выражаясь, «не совсем точна» — ведь она, уезжая, сказала маменьке: «или радоваться тебе — или ищи меня в Волге!» Следовательно, маменька не очень-то «покойно ждет, чтоб благословить».

И это после — «никакая сила не вырвет вас у меня?!».

Не правда ли, от этих «объяснений» возникает какое-то очень неприятное чувство: как же это люди, совсем еще недавно клявшиеся друг другу в любви, теперь стремятся друг друга уличить в нечестности или в глупости...

Конечно, во времена Островского брак, равно как и обручение,— был для многих людей святым моментом.

Что же, все дело только в том, что Лариса не знала, не догадывалась о том, что «гнетущая действительность» могла довести Паратова и до обручения?

Если дело в том, что Паратов обманул Ларису — не сказал, что обручен, то вся история не возвышается над примитивом мелодрамы. Островский же писал, как мы выяснили, нечто большее. А раз так, то и для Островского и для Ларисы то обстоятельство, что Паратов до поры до времени скрывал факт своего обручения, не столь существенно. Главное, что Паратов не смог порвать эти «золотые цепи» не по «священности уз брака», а по коммерческим соображениям.

Ведь Лариса-то плакала еще до того, как Паратов сообщил ей о своем обручении,— следовательно, она уже понимала, что Паратов не в силах возвыситься над бряхимовщиной. Паратов, очевидно, развенчал себя в глазах Ларисы еще там, за Волгой. Если это так, то тогда становится понятным столь оскорбительное по отношению друг к другу поведение и Ларисы, и Паратова. Лариса не может простить Паратову, что он оказался не таким, как она того ждала, что любовь для него все-таки дело второстепенное; Лариса не может простить Паратову, что он разрушил «идеал мужчины» — обманул ее тем, что выдавал себя раньше не за того, каков он есть на самом деле: слабый и запутавшийся — такой же, как и все бряхимовцы.

Паратов же, очевидно, не может простить Ларисе того, что она — единственная женщина, которую он действительно любит,— явилась свидетельницей его падения...

И вот оба унижают друг друга, мстят друг другу за то, что не смогли вырваться из цепких бряхимовских объятий... Паратов поедет «жениться на миллионах». А Лариса?.. Для Ларисы — то, что впереди, теперь еще страшнее... Сегодня утром ей казалось, что она сможет найти радость в «скромной, тихой семейной жизни», сейчас она поняла всю несбыточность, пустоту подобных мечтаний. Быть может, будь она с любимым человеком, бедность переносилась бы Ларисой более стойко — ведь говорит же она Паратову в ответ на его сетования по поводу «цепей»: «...всякие... цепи — не помеха! Будем носить их вместе, я разделю с вами эту ношу, большую половину тяжести я возьму на себя...»[88] Но Паратов оказался не способным на подобное... Оказалось, что «торгашество» победило в нем любовь. Уж коли у орла поникли крылья, то на кого теперь может надеяться Лариса?!

«Кнуров (подходит к Ларисе). Лариса Дмитриевна, выслушайте меня и не обижайтесь! У меня и в помыслах нет вас обидеть. Я только желаю вам добра и счастья, чего вы вполне заслуживаете (разрядка моя.—А. П.). Не угодно ли вам ехать со мной в Париж на выставку?

Лариса отрицательно качает головой.

И полное обеспечение на всю жизнь?

Лариса молчит.

Стыда не бойтесь, осуждений не будет. Есть границы, за которые осуждение не переходит: я могу предложить вам такое громадное содержание, что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать и разинуть рты от удивления.

Лариса поворачивает голову в другую сторону.

Я бы ни на одну минуту не задумался предложить вам руку, но я женат.

Лариса молчит.

Вы расстроены, я не смею торопить вас ответом. Подумайте! Если вам будет угодно благосклонно принять мое предложение, известите меня,— и с той минуты я сделаюсь вашим самым преданным слугой и самым точным исполнителем всех ваших желаний и даже капризов, как бы они странны и дороги не были. Для меня невозможного мало. (Почтительно кланяется и уходит в кофейню.)»[89]

Что это?.. Как ведет себя Кнуров? Как же он — уже не молодой человек, владеющий иностранными языками, полжизни проводящий в Петербурге и Европе, тоскующий от бряхимовщины, тянущийся к красоте, как же такой человек не понимает всей бестактности своего поведения?! Как же он не понимает, что сейчас нельзя не только делать Ларисе какие-либо предложения, но даже любое, неосторожно пророненное слово может нанести ей страшную боль?..

Как же такой человек, как Кнуров, не понимает, что даже с точки зрения его эгоистических интересов он поступает самым неумным образом: сейчас все его предложения не только не могут приблизить Ларису к Кнурову, но наоборот — могут навсегда отдалить ее от него!

Может быть, все рассуждения, которые мы вели о Кнурове до сих пор, были ошибочными?

Может быть ремарка автора — «читает французскую газету» нас увела не в ту сторону?

Может быть, мы неправильно расшифровали характеристику Островского— «крупный делец последнего времени»?

Может быть, между дельцом Кнуровым и купцом Диким («Гроза») следует поставить знак равенства,— Кнуров такой же самодур — представитель «темного царства»?

Но в том-то все и дело, что Кнуров — уже из другого «царства» — царства «последнего времени» — бряхимовских «законов жизни»!

В том-то и дело, что чтение французских газет, посещение Парижа, тяга к красоте не мешают Кнурову быть бряхимовцем, А в Бряхимове все «на вес золота ценится, в полном смысле наступает золотой век». Очевидно, чтобы правильно оценить поступки Кнурова, надо попытаться взглянуть на случившееся с его, кнуровских, позиций: у Ларисы Дмитриевны был небогатый, но жених — Карандышев, она бросила его, так как Паратов пообещал жениться на ней. «И должно быть, обещания были определенные и серьезные». Теперь Лариса Дмитриевна осталась у разбитого корыта: ни жениха, ни Паратова, и вообще никаких средств к существованию,— «уж у Ларисы Дмитриевны слезки видел!» Ей плохо, ей надо помочь, пусть знает, что для нее еще не все потеряно в жизни — она может жить прекрасно, жить припеваючи, что будут исполнены «все ее желания и даже капризы, как бы они... дороги не были», и что для нее будет — «невозможного мало», и вообще, хоть завтра же «со мной в Париж на выставку»!

Очевидно, Кнурову такое проявление «заботы о Ларисе» представляется не только естественным, но и самым гуманным, самым нравственным — он искренне «желает ей добра и счастья», ибо она его «вполне заслуживает»! Кнуров — это еще одна разновидность бряхимовского уродства. По-видимому, и в Кнурове Островский осуждает не столько самого Кнурова, сколько «законы жизни», создавшие такой ужасный сплав признаков культуры с трагическим непониманием основ любой культуры — нравственностью...

А чем же закончилась для Вожеватова эта поездка за Волгу? Надо вспомнить, что, когда начинался «этот воскресный день», Вожеватов не знал, куда себя девать от скуки, чем заполнить этот предстоящий длинный воскресный день. Но затем с приездом Паратова день заполнился длинным рядом «развлечений»: дурачил людей «англичанином» Робинзоном, напоил с помощью все того же Робинзона Карандышева, с помощью Паратова сорвал торжественный карандышевский обед, уехал с Ларисой кутить за Волгу...

Лариса-то надеялась небось, что вырвется с помощью Паратова куда-то на простор, а ей тоже — кукиш с маслом! — сиди со своим Карандышевым, кисни здесь, в Бряхимове, как и все!.. А не захочешь так, как все, то пожалуйста — иди на содержание к старику! Весь город судить да рядить по ее поводу будет — «вот смеху-то» будет!

Итак, этот воскресный день заканчивается, а Вожеватову надо еще все свои «шуточки» довести до конца... Робинзон ждет не дождется, когда он поедет с Вожеватовым в Париж. Ведь Вожеватов так уговаривал его: «Ну, как же такому артисту да в Париже не побывать! После Парижа тебе какая цена-то будет!»[90]

И вот как будто настало время собираться в Париж: Паратов завтра утром уезжает отсюда, и что будет с Робинзоном, неизвестно...

«Робинзон... Ты в Париж обещал со мной ехать...

Вожеватов. ...Послушай, вот что, поезжай лучше ты один…

Робинзон. Как один? Я дороги не найду... Я по-французски не совсем свободно...

Вожеватов. Да и не надо совсем и никто там не говорит по-французски.

Робинзон. Столица Франции!..

Вожеватов. Да какая столица! Что ты, в уме ли? О каком Париже ты думаешь? Трактир у нас на площади «Париж», вот я куда хотел с тобой ехать.