Сборник статей - Культура как стратегический ресурс. Предпринимательство в культуре. Том 1

Категория времени в культуре имеет особый статус. И это несмотря на то, что время неуловимо быстротечно и, как образно подметил С. Кьеркегор, «нет входа в мгновение». Культурные времена знаменательны тем, что они не умирают и не исчезают бесследно в потоке забвения. Безвозвратно уходя в прошлое, они оставляют грядущим поколениям многообразно опредмеченные свидетельства пережитых человечеством эпох. Благодаря этим «аттестованным» историей свидетельствам, богатейшей мозаике культурных фрагментов, времена живут и обретают новые сущностные смыслы.

Духовные ценности – произведения искусства, традиции, обряды, ритуалы, храмовая атрибутика и многое другое, без чего невозможно представить бытие человека – бережно хранятся в колодце социальной памяти. И новые поколения не перестают черпать из этого бездонного источника, глубоко осознавая потребность в нетленных ценностях культуры – национальной и общечеловеческой.

О том, как «прошлые времена постоянно забрасывают в будущее свои обломки» – тексты, фрагменты, отдельные имена, памятники, пространно и убедительно писал наш выдающийся соотечественник Ю.М. Лотман.

Каждый из этих элементов имеет свой объем «памяти». Этот объем памяти, ее содержание меняются в зависимости от навыков, умений и потребностей новых поколений понять и усвоить наследие прошедших эпох, их знаки, символы и коды.

Культура консервативна, благодаря чему она обладает уникальной способностью противостоять быстротекущему времени. Музей представляет собой одну из самых распространенных и общедоступных форм актуализации социальной памяти. Русский философ Н.Ф. Федоров писал: «Музей – общественная память, означающая родство поколений с предками, со всем человечеством».

Музей имеет древние корни. Само слово восходит к античной традиции. В переводе на русский язык оно означает храм муз. Когда-то музы олицетворяли собой только некоторые виды искусства и науки. Сегодня же существует огромное количество музеев – хранилищ разнообразных образцов человеческой деятельности. И если музей был храмом, где поклонялись музам Аполлона, то теперь музей – это храм, в котором собираются, хранятся и выставляются на обозрение особо значимые социокультурные ценности.

Наиболее популярны в наше время художественные музеи мира, в которых собраны уникальные коллекции произведений искусства. В переводе с языка сакрально-возвышенного на язык философско-метафорический музей – это «дом бытия» искусства. Особенность этого дома в его устройстве, пространственной организации, архитектонике, обеспечивающей оптимальное функционирование и бессмертную жизнь художественных шедевров. Каждая из форм бытия произведения накладывает отпечаток на его художественные характеристики. Это общее правило, распространяющееся на все видовое и жанровое многообразие искусства. Способ существования художественного произведения (материальная атрибутика, окружающая среда) должны соответствовать его функциональному назначению, т. е. наиболее полной реализации эстетических качеств.

Уместно заметить, что особое ценностное свойство искусства – быть порожденным индивидуальностью и индивидуальности адресованным делает его произведения уникально неповторимыми. В этом его существенное отличие от объектов эстетического восприятия в природе и предметном мире человека. Явления природы и продукты человеческого производства достаточно общезначимы, и их эстетическая семантика мало чем разнится в сознании каждого из нас. В эстетической реакции на картины природы эта общность достигает величин, близких к максимально возможным. Более заметна дифференциация эстетических оценок продукции дизайнерской деятельности (мода, бытовая техника, мебель, автомобили). И наконец, минимальна общность и максимально различие в отношении к произведениям художественного творчества. Эстетическая ценность результатов человеческой деятельности актуализируется, возрастает по мере снижения, угасания интереса к их утилитарно-функциональным свойствам.

Атмосфера общения с искусством предполагает уединенность и интимность, тайну переживаний, радостей и тревог. При всей публичности происходящего в музее или театре, при полном аншлаге каждый из присутствующих остается наедине с самим собой и искусством. Современный исследователь Е. Волкова справедливо подмечает, что тропа, которой мы проходим по музею, «вытаптывается» каждым зрителем самостоятельно. Надо ли говорить об особом, предельном случае таинства уединения с книгой, когда чтение становится самоисповедальным актом, глубоким погружением в себя. Конечно же, этот дар самопогружения дан не каждому читателю, зрителю. Для одних (их большинство) искусство – широко распахнутое окно в мир, для других – это умом непостижимый путь к себе, «дорога к храму», который открывается в тебе.

Истина посередине, – скажет дотошный критик. Нет проще ответа все и вся упрощающего. Очевиднее всего, выбор обусловлен индивидуальными потребностями и интересами. Это своего рода экстраверты и интроверты аудитории искусства. Первые тяготеют к массовому искусству, ценностное качество которого во многом определяется степенью воплощености обыденных устремлений к идеалу, мечте. Вторые предпочитают высокую классику, авангард. К ним примыкает художественная элита, для которой нередко характерен позитивный эскапизм, уход от повседневной реальности, индифферентное отношение к идеалу, мечте. И те и другие в соответствии со своими устремлениями обретают духовную свободу. Это их объединяет, как и возможность такого обретения только через уединение с искусством, когда скрытно от всех разыгрывается воображение и драма переживаний.

Так взрослые включаются в свои недетские игры, непроизвольно импровизируют жизненные обстоятельства. Там ценности обладания сменяются ценностями представления, игрой воображения. Вследствие этого становятся возможными «царство видимости» и «игры» (Ф. Шиллер, И. Хейзинга), «иллюзорная реализация нереализуемых желаний» (Л. Выготский), «приращение бытия» (Г. Гадамер). Там даже этика перестает быть строгой дамой, позволяя себе порой столь не свойственную ей моральную раскрепощенность (эротические сцены, ненормативная лексика). Все это становится возможным благодаря психологической установке на вхождение в особый художественный мир, альтернативный миру реальному. Этот мир имеет свои границы, в которых он существует совершенно автономно и вполне самодостаточно.

В искусствоведении такая отграниченность от внешней среды терминологически обозначена обобщенным понятием «рамки». Она изолирует произведение искусства от его окружения и времени, погружая тем самым зрителя в художественный мир, акцентируя его внимание на сюжетно-композиционной целостности.

В произведениях живописи, графики, художественной фотографии – это оформление произведения по его периметру; в кинематографе – экранная ограниченность, в театре – зеркало сцены, в книге – обложка. Аналогичное свое пространственно-временное отграничение, локализацию в предметной среде имеют скульптура и архитектура.

Вне зависимости от направленности и специализации музеев (культурно-исторических, этнографических, мемориальных, картинных галерей и т. д.) рамочный принцип и здесь является непреложным. Это обстоятельство необходимо максимально учитывать при экспонировании музейных ценностей. В противном случае даже самые благие намерения популяризировать шедевры, как правило, оборачиваются значительным обесцениванием их эстетических качеств. Таковы необратимые последствия нарушения условий и закономерностей адекватного восприятия культовых ценностей. Любая смена среды их обитания неизбежно влечет за собой художественные превращения, трансформации. Так существенно может влиять на модальность восприятия эффект рамки. К сожалению, часто недооцениваемый, он порождает казусные ситуации.

В наши дни остро дискутируется вопрос о своего рода статусе исторических культурных памятников, точнее – религиозно-церковных святынь. С одной стороны, церковь, с другой – светские институты (изобразительные музеи) с равным усердием предъявляют свои имущественные права на культовые ценности. Примечателен в связи с этим разгоревшийся несколько лет назад, непримиримой спор между Третьяковкой и Патриархией о судьбе знаменитой Владимирской иконы Божией Матери. Со временем взаимные притязания стали нарастать и уже далеко не ограничивались только этой высочайшей в истории православной культуры святыней.

Здесь уместно обратиться к характеристике иконописного произведения и рассмотреть на его примере ситуацию сближения эстетических и религиозных ценностей при явной разнонаправленности их функциональных свойств.

Иконографическое изображение – бифункционально, в нем органически сосуществует культовое и художественное, но главенствует религиозное содержание. Эстетическое, безусловно, присутствует, но не оно определяет изначальную значимость иконы. На этом настаивают практически все богословы. Тезис «иконой не любуются, ей молятся» является магистральным в отношении всего культового искусства: и архитектурного, и скульптурного, и живописного, и музыкального. Отец Павел Флоренский, автор знаменитой работы «Иконостас», категорически утверждает: «Глубоко ложно то современное направление, по которому в иконописи подлежит видеть древнее художество…» Противоположную позицию занимают многие отечественные искусствоведы (М.В. Алпатов, В.Н. Лазарев).