Тотальные истории. О том, как живут и говорят по-русски - Игорь Юрьевич Маранин

— Как вы считаете, — обращается к очередному прохожему Наталья Сергеевна, — как правильнее говорить: «владивостокцы» или «владивостокчане»?

Это уже не проверка на грамотность. Среди приморских филологов развернулась дискуссия, и Милянчук пользуется случаем узнать мнение обычных горожан. Ее собеседник владивостокчанином называться не желает. Короткая темная куртка, бейсболка с длинным козырьком, джинсы, двухдневная щетина, руки в карманах — из далекого Новосибирска таким мне представлялся собирательный образ перегонщика автомобилей.

Мы уже возвращаемся на парковку, где нас ожидают водители и машины, как вдруг Милянчук замечает байкеров. Подтянутые, коротко стриженные, в блестящей черной коже с наколенниками, налокотниками, наплечниками, они совсем не напоминают классических кряжистых мотоциклистов с пудовыми кулаками, пивным пузом и волосами до плеч. Они больше похожи на киборгов: их мотоциклы скромны в размерах, но фантастически быстры, а сами гонщики гораздо чаще посещают спортзалы, чем пивные. Несмотря на различия, это все та же субкультура скорости, адреналина, рева моторов, риска и грубоватой шутки. При виде этой упакованной в кожу компании глаза Натальи Сергеевны загораются, и она устремляется к ним со скоростью «Харлея».

— Тотальный диктант! — строго представляется Милянчук.

Байкеры смолкают и поворачивают головы. Наталья Сергеевна наступает с неотвратимостью опытного экзаменатора:

— Господа, давайте пройдем проверку на грамотность!

Мужчин в кожаных куртках сразу становится меньше.

— Мы давно не виделись…

— Нам некогда…

— Трудных заданий давать не буду! — взывает Наталья Сергеевна.

Но количество байкеров продолжает уменьшаться, пока перед Милянчук не остается в одиночестве девушка в шлеме и с толстой косой, упрятанной под кожаную куртку. Она и спасает репутацию крутой байкерской компании.

* * *

Бережлив и хитер русский язык! Чтобы объяснить читателю седьмое значение слова «кошка», мне придется использовать третье значение слова «коса». Следующей площадкой Тотального диктанта стала Токаревская кошка — каменистая коса, соединяющая берег с одним из старейших маяков Приморья. Заработавший еще в XIX веке (каменная башня высотой почти двенадцать метров построена позже — в 1910 году), он и сегодня светит по ночам белыми и красными огнями. Маяки — из тех вещей, которые прошлое создавало с особым поэтическим настроением. Сегодня они (так же, как и паровозы) имеют стратегическое значение: в случае перебоев с электричеством и спутниковой связью одни вернутся на железную дорогу, а другие обеспечат безопасность морским судам. Кошка, мыс и маяк носят имя Михаила Яковлевича Токаревского (1809–1858 гг.) — помощника директора Балтийских маяков. В девятнадцатом веке Россия еще продолжала опись своей территории и никак не могла добраться до собственного края. Это было время русских географических открытий: на картах появлялись новые земли, а в лоциях — новые воды. Щедрая россыпь русских имен украсила западное побережье Тихого океана. В начале шестидесятых годов оказалась среди них и фамилия скромного балтийского гидрографа, никогда не бывавшего в этих местах. То был посмертный подарок его друга, начальника экспедиции по описи здешних берегов Василия Бабкина. История вышла красивой: Токаревский бы не поверил, что его именем назовут мыс на другом краю света; Бабкин не предполагал, что на этом мысе поставят маяк (напомним, его друг заведовал балтийскими маяками). Но судьба любит подобные сюрпризы, а может быть, в отличие от нас, видит в них особый смысл.

На Токаревской кошке я чуть не тронулся умом. Все шло как обычно: проверка грамотности, мини-тесты, порхающая бабочкой и ползающая ужом фотограф Женя Анфимова, планшеты, штативы, значки с логотипом Тотального диктанта, и вдруг… я поворачиваю голову и вижу, как метрах в ста от берега на воде стоит девушка в костюме лисы. И хвост опущен в море, как у сказочной плутовки, что ловила им рыбешку на ужин. Зажмуриваюсь и мотаю головой, но когда открываю глаза, девушка-лиса никуда не исчезает. Подставив лицо солнцу, она наслаждается солнечным днем, легким ветерком и спокойствием океана. В ста метрах от берега! Мозг мой начинает давать сбои, так как разумного объяснения тому, что наблюдают глаза, не находит. Если флегматичная прогулка по морским волнам выглядит фантастически, то костюм лисы — просто абсурдно. Беззвучно открывая рот, я поворачиваюсь к старушке, выгуливающей на косе у маяка двух внуков. Рука моя указывает вдаль, на странный мираж, привидевшийся мне. Язык не слушается, и вместо вопроса выплескиваются изо рта отдельные звуки:

— А… э… у…

Старушка поднимает голову, бросает взгляд на лису и равнодушно произносит, взмахом руки указывая куда-то в сторону:

— Да там их сотни полторы…

Почти смирившись с неизбежным — частичной потерей рассудка, я послушно поворачиваю голову и обнаруживаю толпу мирно стоящих на поверхности моря горожан. Они гораздо дальше девушки-лисы, их лиц не разглядеть, только руки иногда синхронно поднимаются над головами и тут же опускаются вниз. Я вдруг понимаю: они гребут! И, резко развернувшись к лисе, к огромному своему облегчению различаю у нее под ногами нечто вроде доски. Людей, которые чуть не свели меня с ума, во Владивостоке называют саперами, с ударением на первом слоге, а их средства передвижения — сапами. В тот день они впервые в году вышли в море, отыскали льдину и сожгли на ней чучело Зимы. Вероятно, и девушка в костюме лисы участвовала в этих театрализованных масленичных гуляниях.

Спустя четверть часа пара саперов уже проходит тест на грамотность, попав в цепкие руки гвардии Ребковец.

* * *

Последним официальным мероприятием этого дня стала моя лекция в молодежной библиотеке «БУК» на улице Светланской. Называлась она «Легенды и мифы сибирских городов». В светлом и уютном помещении библиотеки, где на антресолях устроен читальный зал, а на широком подоконнике задумчиво смотрит за окно гипсовый Пушкин, я рассказывал о пропавшем в Сибири ковре королевы Елизаветы, фальшивой шпаге Витуса Беринга, поиске срединной точки Родины и мистических призраках Владивостока. Все вышло так, как люблю: меня слушали, задавали вопросы, со мною спорили и соглашались. А после выступления подошла женщина и сказала, что читала мой блог десять лет назад. Это оказалось так мило и трогательно!

Мартовские сумерки неторопливо опускаются на Владивосток. И он нехотя возвращается от моря в сопки, поднимаясь вверх по улицам-змеям. Ветер упрямо дует в спины, выпроваживая людей по домам, но они продолжают цепляться за скамейки набережных, за открытые двери кафе и друг за друга. Город у моря никогда не засыпает полностью.

Маршрут: Владивосток (год основания — 1860-й) — Алексеевка