Екатерина Потюкова - Музей и общество

Нужен ли для карьерного роста художественный капитал, и если нужен, то какова его функция? Эйнштейн и игра на скрипке, Черчилль и занятия живописью, Гуггенхайм и Музей современного

искусства – редкие исключения, релаксация, занятия в свободное от профессиональной работы время или это необходимые элементы образа жизни, которые обеспечивают благоприятные условия для профессиональной деятельности?

Предполагает ли профессиональная компетенция – знания и опыт использования этих знаний в определенной сфере деятельности – художественный капитал? Очевидно, он необходим профессору, читающему курс лекций по истории французской литературы, поскольку французские писатели и поэты со второй половины XIX века были тесно связаны с художниками (Золя и Сезанн, Аполлинер и французский авангард, Бретон и сюрреализм), но вряд ли он необходим командиру полка сухопутных войск на Дальнем Востоке.

Не всякий полковник является обладателем художественного капитала, объективированного или символического, но у профессора-гуманитария определенный объем такого капитала предполагается по статусу. Тем не менее, среди профессоров гуманитарной специализации нередко встречаются и те, у кого отсутствует интерес к художественной культуре, либо он сосредоточен на узкой специализированной области.

То, что среди постоянных посетителей Русского музея подавляющее большинство являются обладателями диплома о высшем образовании и то, что среди петербуржцев, имеющих высшее образование, посещают музей только 7 %, говорит о том, что уровень образования является необходимым, но недостаточным условием для посещения. Высшее образование дает культурный капитал, который необходим для освоения художественных ценностей, но, как мы видим, у подавляющего большинства обладателей культурного капитала изобразительное искусство находится вне сферы постоянных интересов.

Собственно художественный интерес и мотивация к получению и поддержанию художественного капитала, который проявляется в различных культурных практиках, инкорпорированы из общества или социально обусловлены. С одной стороны, художественный капитал передается по наследству семьей, с другой – в обществе заданы стандарты уровня культуры для различных сословий, страт, социальных групп, которые включают и художественный капитал (уровень художественной компетенции, художественный вкус и т. д.).

Семейный способ воспроизводства культурного капитала проявляется как реализация стиля жизни семьи, где образовательные (музыкальная и художественная школа, театральная студия и т. д.)

и культурные практики (домашнее чтение, посещение выставок, концертов, театральных постановок и т. д.) органично вписаны в уклад жизни семьи. Семья дает основу, на которой будет формироваться культурный капитал в государственной системе образования и самообразования.

Социальные стандарты культурного уровня должна обеспечивать государственная система образования и самообразования. Эти стандарты различны в различных странах и в различное время. Например, знание иностранных языков было обязательным для образованного сословия в России до революции 1917 года, в советское время знание иностранных языков было необязательным, а иногда и опасным (лишний повод обвинить в шпионаже), в настоящее время мы возвращаемся к прежним, дореволюционным стандартам. Стандарты уровня художественного образования для профессий вне сферы художественной культуры не формализованы и не кодифицированы. При приеме на работу менеджером или официантом может требоваться знание английского языка, но никогда – знание, например, русской живописи XIX века. Художественный капитал, получаемый в средней школе («История художественной культуры») или в вузе («Культурология»), является недостаточным для полноценного видения и понимания произведений изобразительного искусства, впрочем, как и театра, кино, музыки. Только художественная литература изучается в школе последовательно и систематически. Следовательно, художественный опыт и художественная компетенция отданы на откуп самообразованию – «спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

И, тем не менее, стандарты уровня культурного капитала для различных сословий и социальных страт заданы неформально как система ожиданий со стороны социального окружения. Собственно эти стандарты вписаны в стиль жизни и вместе с экономическим капиталом составляют неразрывное целое. Во всяком случае, это верно для стабильного буржуазного общества. Марка машины, на которой вы ездите, размер и местоположение квартиры, в которой живете, книги, которые вы читаете, выставки, которые посещаете, музыка, которую вы слушаете, программы ТВ, которые смотрите, одежда, которую носите, кафе и рестораны, в которые предпочитаете заходить, учебные заведения, в которых учатся ваши дети, круг лиц, с которым вы предпочитаете общаться, и т. д., инсталлируются в нечто, что можно назвать стилем жизни, который объединяет вас с другими людьми, придерживающимися аналогичного образа жизни.

В российском обществе, в котором буржуазная социальная стратификация находится в стадии становления, еще сохраняются страты и стили жизни, сформированные в советское время. Например, на концерте в филармонии можно встретить пожилых дам, живущих в коммунальных квартирах, среди бомжей встречаются обладатели университетских дипломов, а среди крупных бизнесменов – бывшие заключенные, получившие свое образование в лагерях. Огромное количество научных сотрудников и инженеров из закрытых во время перестройки НИИ и КБ ринулись в мелкий бизнес («челноки», кооперативы и т. п.) и рабочие профессии.

Соответственно культурный и экономический капитал в обществе распределен непропорционально и в противоречии с логикой стратификации стабильного буржуазного общества – среди неимущих слоев населения есть значительная доля обладателей большого культурного капитала, т. е. имеющих дипломы о высшем образовании, тогда как среди доминирующих в экономическом поле значительная доля тех, у кого невысокий уровень образования.

Художественный капитал, являясь эксклюзивной составляющей культурного капитала, стратифицирован в соответствии с общей логикой распределения культурного капитала в обществе. Маркетинговые исследования в Русском музее показали, что примерно 20 % посетителей вообще не имеют средств для приобретения чего-либо в музейных киосках и магазинах, тогда как около 15 % посетителей располагают средствами для покупки дорогостоящей изопродукции – книг и альбомов по искусству. Следовательно, среди посетителей Русского музея, имеющих достаточный художественный капитал, чтобы решиться посетить музей, 20 % имеют низкий экономический статус, 15 % – высокий и 65 % – средний экономический статус.

П. Бурдье, рассматривая художественную культуру Франции, вообще не принимает во внимание представителей низкого экономического статуса. По его данным, производителем и потребителем художественной культуры является господствующий класс. «Поле культурного производства – область столкновения par excellence между доминирующими фракциями господствующего класса… и доминируемыми фракциями, целиком втянутыми в эту борьбу. Через этот конфликт осуществляется интеграция в одно и то же поле разных социальных специализированных субполей, особых рынков, полностью разделенных в социальном пространстве и даже географически, где разные фракции господствующего класса могут найти продукцию,

адаптированную к их вкусу, как в области театра, так и живописи, как в высокой моде, так и в украшениях»[80]. У доминирующих фракций господствующего класса накоплен максимальный экономический и политический капитал, но у них низкий уровень культурного капитала по сравнению с доминируемыми, у которых максимальный культурный капитал, но относительно низкий экономический. «Овладение авангардными произведениями требует большего культурного, нежели экономического капитала и, следовательно, предлагается, главным образом, доминируемым фракциям господствующего класса. А овладение признанными произведениями требует большего экономического, нежели культурного капитала, и, следовательно, они более доступны (относительно) доминирующим фракциям господствующих»[81].

По данным социологических исследований в Русском музее, действительно, чем современнее и авангарднее выставка, тем больше на ней художников, представителей творческих профессий, научных работников, т. е. посетителей с высоким уровнем культурного капитала. Более того, когда русский авангард вновь «открыли» в начале перестройки, выставки этого искусства посещали любители нового, экспериментального искусства, т. е. посетители с высоким уровнем культурного капитала. Однако через 10 лет, когда к этому искусству «привыкли», и оно стало классическим не только для специалистов, но и для широкой публики, уровень культурного капитала, необходимого для понимания этого искусства, существенно снизился, и они стали популярны у школьников, учителей и других категорий зрителей, которых интересует традиционное классическое искусство.