И. Тихомирова - Школа творческого чтения

Задание второе. Как вы понимаете следующие изречения? Подтвердите их литературными примерами.

«Сладко захватил, да горько лизнул»; «Всем хорош, да душа коротенькая»; «Рожа крива, да душа пряма»; «От человека утаишь, а от совести не скроешь»; «Чистому все чисто»; «Сам себя губит, что людей не любит»; «Все видят, как веселюсь, а того не видят, как крушусь»; «В глазах ласкает, а за глаза лает»; «Не узнаешь печали, не узнаешь и радости».

Задание третье. Перечислите зафиксированную в пословицах систему сигналов (знаков), передающих эмоциональную информацию.

«Кстати промолчать – что большое слово сказать».

«Глаза – зеркало души».

«Не заглядывай человеку в лицо, а заглядывай в сердце».

«Поглядишь – картина, а разглядишь – скотина».

«Стыдливый покраснеет, а бесстыжий побелеет».

«Умный слышит и полслова».

«Глаза не на месте – совесть не чиста».

«Кто много врет, тот много божится».

«Кто много целует, редко не укусит».

«Брови нависли – злоба на мысли».

«Злой плачет от зависти, а добрый от радости».

«Сердце о любви не говорит, а подсказывает».

«Что в сердце варится, и на лице не утаится».

«Девичье «нет» – не отказ».

«Всякая шутка надвое растворена: коту потешка, а мышке на беду».

«От избытка сердца уста глаголят».

«Речи, что мед, а дела, что полынь».

Не выраженная в слове – жизнь

( Викторина-размышление)

Цель. Заинтриговать читателей внутренней жизнью персонажей. Заострить внимание на невербальном языке чувств.

Ситуация. В.Немирович-Данченко, говоря о произведениях А.П.Чехова, заметил, что у него «каждая фигура носит в себе что-то невысказанное, какую-то скрытую драму, скрытую мечту, скрытые переживания, целую большую – не выраженную в слове – жизнь».

Задание. Доказать истинность суждения Немировича-Данченко на анализе отрывков из произведений Чехова: вспомнить – из каких произведений эти отрывки: разгадать, что же невысказанного таится в действиях и поведении чеховских персонажей?

1. «Она взглянула на него и побледнела, потом еще раз взглянула с ужасом, не веря глазам, и крепко сжала в руках вместе веер и лорнетку, очевидно, борясь с собой, чтобы не упасть в обморок. Оба молчали. Она сидела, он стоял, испуганный ее смущением, не решаясь сесть рядом». («Дама с собачкой»).

2. «У него перестало беспокойно биться сердце. Выйдя из клуба на улицу, он, прежде всего, сорвал с себя жесткий галстук и вздохнул всей грудью. Ему было немножко стыдно, и самолюбие его было оскорблено, – он не ожидал отказа, – и не верилось, что все его мечты, томления и надежды привели его к такому глупенькому концу, точно в маленькой пьесе на любительском спектакле. И жаль было своего чувства, этой своей любви, так жаль, что, кажется, взял бы и зарыдал, или изо всей силы хватил бы зонтиком по широкой спине Пантелеймона». («Ионыч»).

3. «Позвольте продолжать, господа… Сегодня у меня какое-то особенное настроение. Хочется жить чертовски… (поет). Любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны… (смеется).

Она. Трам- там-там…

Он. Там-там.

Она. Тра-ра-ра?

Он. Тра-та-та (смеется)». («Три сестры». Вершинин и Маша).

4. «Без всякой надобности она взяла свечу и пошла к себе в спальню и тут, соображая, что ей нужно делать, нечаянно поглядела на себя в трюмо. С бледным испуганным лицом, в жакете с высокими рукавами, с желтыми воланами на груди и с необыкновенным направлением полос на юбке она показалась себе страшной и гадкой. Ей вдруг стало до боли жалко мужа, его безграничной любви к ней, его молодой жизни и даже этой его осиротевшей постели, на которой он уже давно не спал, и вспомнилась ей его обычная, кроткая, покорная улыбка. Она горько заплакала… Она уже не помнила ни лунного вечера на Волге, ни объяснений в любви, ни поэтической жизни в избе, а помнила только, что из пустой прихоти, из баловства, вся, с руками и ногами вымазалась во что-то грязное, липкое, от чего никогда уж не отмоешься». («Попрыгунья»).

5. Я боялась, что вы меня ненавидите. Мне каждую ночь все снится, что вы смотрите на меня и не узнаете. Если бы вы знали! С самого приезда я все ходила тут… около озера. Около вашего дома была много раз и не решалась войти. Давайте сядем. (Садятся). Сядем и будем говорить, говорить. Хорошо здесь, тепло, уютно… Слышите – ветер? У Тургенева есть место: «Хорошо тому, кто в такие ночи сидит под покровом дома, у кого есть теплый угол». Нет, не то. (Трет себе лоб). О чем я? Да… Тургенев… «И да поможет господь всем бесприютным скитальцам…» Ничего. (Рыдает) («Чайка». Нина Заречная).

6. С ним делалось что-то странное… Его шея, которую только что обхватывали мягкие пахучие руки, казалось ему, была вымазана маслом; на щеке около левого уса, куда поцеловала незнакомка, дрожал легкий, приятный холодок, как от мятных капель, и чем больше он тер это место, тем сильнее чувствовался этот холодок, весь же он от головы до пят был полон нового странного чувства, которое все росло и росло… Ему захотелось плясать, говорить, бежать в сад, громко смеяться…

Когда мимо его проходила жена Раббека, он улыбнулся ей так широко и ласково, что она остановилась и вопросительно поглядела на него.

– Ваш дом мне ужасно нравится! – сказал он, поправляя очки». («Поцелуй». В.Рябович).

 У Ж.Верна есть повесть «Зеленый луч». Речь в ней идет о последнем луче солнца, который надо суметь «поймать». Он обладает фантастической силой. С его помощью можно узнать о чувствах интересующего тебя человека.

Свойствами «зеленого луча» в реальном мире обладает художественная литература. Читая ее, человек познает чувства разных людей, а через них – и свои собственные. Это познание существенно отличается от научного. Основу его составляет сопереживание.

Причем, одно и то же произведение вызывает у каждого читателя свой ряд эмоций, составляет свою интимную жизнь. Это зависит от личностного отношения, личностного восприятия тех проблем, которыми озабочены герои произведения и его автор, а также от читательского опыта человека.

Поскольку искусство раскрывает субъективную сторону внутреннего мира человека, оно и ориентировано на субъективную сторону восприятия читателя, на открытие и выражение личностного смысла изображенной в произведении реальности. Этим и ценен читательский опыт, который есть ни что иное, как совокупность субъективно-значимых впечатлений, следов от прочитанного в душевной жизни человека, своих вопросов и ответов, возникших в процессе чтения. А вместе с ними ценен и реальный читатель, носитель этой субъективности. Наличие эмоционально-значимых впечатлений от прочитанного и придает читательскому общению, связанному с художественным произведением, неординарность, уникальность, неожиданность.

Итак, субъективная природа художественной литературы определяет субъективный характер ее восприятия, что в свою очередь обуславливает и предполагает субъективный характер общения. Доминантой его является живое лицо, в каждом отдельном случае единственное, данное нам в жизни только раз и никогда неповторимое, ничем незаменимое. Именно на такой характер общения нацелена гуманистическая, личностно-ориентированная педагогика, методы которой в последние годы завоевывают все большее количество сторонников. «Наше время, – писал еще в середине 70-х годов академик А.А.Ухтомский, – живет муками рождения нового метода. Он оплодотворит нашу жизнь и мысль стократно более, чем его прототип – метод Коперника». Суть этого метода состоит в том, что в нем ученик и учитель, воспитатель и воспитанник рассматриваются не как потребители и трансляторы знаний, а как носители культуры, открывающие в ней личные смыслы и ценности. Гуманистическая педагогика опирается на творческое начало как в ребенке, так и во взрослом. Их общение и взаимодействие строятся на обмене творческим опытом восприятия мира и литературы, в силу чего опыт обеих сторон максимально раскрывается, обогащается и преобразуется.

Субъективно-значимое постижение отраженной в литературном произведении действительности, наполненное личностными отношениями и эмоциями, зафиксированными в индивидуальном опыте каждого, в равной степени относится и к ребенку, и к взрослому. Перед писательским словом они оба равны, их читательские впечатления, реализованные в диалоге, обогащают того и другого. В этом случае руководитель чтением, разговаривая с ребенком, не просто провоцирует его на откровенность, но и сам делится с ним своими собственными впечатлениями. Диалог строится не на опросе, а на самораскрытии, на симпатии, на взаимоуважении: взрослый узнает себя в читающем ребенке, а тот себя – во взрослом. Это общее сближает их, делает лично значимыми друг для друга. П.Симонов – известный ученый в области теории эмоций, отметил: «Необходимо четко различать «технологию воспитания» более или менее универсальную и потому могущую быть представленной в виде свода научно-обоснованных правил и воспитание как творчество, ориентированное на каждого конкретного воспитанника, где составление общих для всех рецептов столь же бессмысленно, сколь и непродуктивно»*. Для воспитания как творчества характерна импровизация, неожиданный ход, ситуативная реакция, интуиция.