Вадим Руднев - Логика бреда

По сути, «Трактат» – это собрание связанных афоризмов, которые являются либо развитием логических тавтологий и поэтому, исходя из доктрины самого «Трактата», асемантичны, либо это метафизические утверждения и, стало быть, в соответствии с той же доктриной тоже бессмысленны. Надо понять их, увидеть то, что они показывают своей структурой, и отбросить их. Неправы те, которые удивляются: «Как же Витгенштейн утверждает, что надо говорить только естественнонаучные пропозиции, а сам наговорил столько метафизики!» Он и наговорил ее для того, чтобы было что выбрасывать. В этом смысле путь Витгенштейна – сугубо дзэнский и этот афоризм в весьма дзэнском духе. А дзэн-буддизм презирает сознание и является апологией бессознательного. «Кто хочет меня понять, тот должен понять, что я осел». Лестница организует модель мира по вертикали, это одновременно и путь наверх, путь познания, и возможность сорваться вниз, в пучину зла. По лестнице спускался с небес Шакъямуни. Лестница – символ креста и крестных мук, а также символ ступенчатости познания. С лестницы обычно срываются, возмечтав подняться на ней на небеса или на Луну, как это случается во многих фольклорных текстах. Мотив отбрасывания ненужной лестницы, кроме того, – дерзко-дзэнский, вызывающий, он говорит: обратной дороги нет, мы уже достигли совершенства, а то, при помощи чего мы его достигли, этот черновик, – нам более не нужен (ср. понятие экстравагантности Бинсвангера в цитате в прошлом разделе этой книги). В соответствии с этим Р. Карнап предлагал так и поступать читателям с «Трактатом» – прочитать его и выбросить.

Что же такое тогда бессознательное, если мы отказываемся от понятия сознания? Это слово (всего лишь слово, но, может быть, самое важное для нас), в семантику которого входят следующие компоненты.

1. Бессознательное – психосоматическая система, обеспечивающая человеческую деятельность как в режиме согласованного бреда (если таковой вообще существует), т. е. в обычных языковых играх, так и в режиме творчества. Можно сказать, что соматическая часть бессознательного обеспечивает режим обыденных языковых игр, а психическая часть бессознательного – режим творческой деятельности. То, что тело всегда вместе с бессознательным, можно проиллюстрировать притчей о сороконожке, которая могла передвигать ножками только бессознательно. Когда же она задумалась о том, как она передвигает ножками, то стала не в состоянии ими передвигать. Мы пользуемся своим телом бессознательно. Скрипач бессознательно играет на скрипке. Баба бессознательно доит корову. Но даже если допустить, что бессознательное находится в психике, то все равно оно находится в крошечных нейронах-тельцах. Так же и язык. Язык тоже находится на этих телесных микроносителях. Получается, что чистого бестелесного сознания в этом смысле вообще нет. В этом смысле любая ошибка бессознательна. И тогда получается, что любая ошибка телесна, когда одного принимают за другого в комедии ошибок, т. е. одно тело принимают за другое тело. Сказать, таким образом, что все бессознательно, равносильно тому, что сказать, что вся реальность – это ошибка.

Что, в сущности, такое бессознательное? Его на самом деле не существует в том смысле, в каком существуют сердце, печень, поджелудочная железа и т. д. Бессознательное – это наше представление о том, как работает некая часть психики, как считали психоаналитики, или как работает некая часть тела.

Мы говорим, что бессознательное находится в теле. Надо бы добавить – где-то в теле. Но в какой именно части тела? Очевидно, при разных заболеваниях в разных частях. У депрессивного это рот (оральность), у обсессивного, понятное дело, зад, у истеричного – гениталии. Речевая деятельность невозможна без тела. Речь всегда – это тело, речь человека, который находится в теле. Речь артикулируется. Бессознательное – это посредник между языком и телом. Что такое вообще бессознательное? Это когда мы что-то делаем, не понимая, чего мы делаем, когда человек отрывает, например, руку от огня. Бессознательны акты теории перформативов. Вот председатель, вместо того чтобы сказать «Объявляю заседание открытым», говорит «Объявляю заседание закрытым» (пример Дж. Остина). Это бессознательная ошибка как будто из «Психопалогии обыденной жизни». Да, она бессознательна, но как она связана с телесностью? Так ведь это его тело говорит «Объявляю…». Тело бессознательно артикулирует то, что ему уже наплевать на все и он хочет закрыть заседание. Здесь кроется какое-то зерно соотношения бессознательного и телесности. Вот он говорит «Объявляю заседание закрытым». Он зевает, почесывается – производит бессознательные манипуляции с телом.

2. Бессознательное нарративно. Соматическая часть бессознательного говорит: «Поверни налево!» «Открой холодильник!» «Остерегайся злой собаки!» «Пора обедать!» «Что-то спать хочется», «Этого мужика я завалю одной левой», «Какая красивая тетка!» «Много будешь знать – скоро состаришься». Психическая часть бессознательного говорит: «Финал Девятой симфонии Бетховена представляет собой дизъюнктивный синтез различных музыкальных жанров»; «Отче наш, сущий на небесах, да святится Имя Твое»; «Я вождь земных царей и царь Ассаргадон»; «Его любимые художники – Эль Греко и Магритт»; «Я так тебя люблю, что готов отдать свою жизнь за тебя».

3. Бессознательное говорит (см. также пункт 2). Возможно, бессознательное не столько структурировано как язык, сколько формирует сам язык, поэтому очень вероятно, что появление человеческого языка есть следствие появления бессознательного.

4. Бессознательное семиотически неопределенно. Этот тезис как будто противоречит пунктам 2 и 3. Как бессознательное может говорить, если оно семиотически неопределенно? Очевидно, как сновидение или вербальная галлюцинация. Как и последние, бессознательное может быть представлено как странный объект[76].

Как же бессознательное формирует язык и речевую деятельность? Очевидно, при помощи бессознательной наррации (см. ниже).

5. Бессознательное формирует желания. Если психоанализ Фрейда полагал, что бессознательное существует в режиме принципа удовольствия, а сознание – в режиме принципа реальности, то с упразднением понятия сознания мы должны констатировать, что человек продолжает всю жизнь пребывать в режиме принципа удовольствия, а принцип реальности – это такая же фикция, как сознание и согласованный бред. Об этом прежде всего говорит универсальность аксиологической модальности, которая пронизывает все остальные модальности: «Иди в магазин (а то будет плохо!)», «Не притрагивайся огню, а то будет плохо!», «Посмотри этот фильм – и будет хорошо».

6. Бессознательное может быть индивидуальным и коллективным. Фрейд связывал индивидуальное бессознательное прежде всего с вытеснением плохих содержаний из сознания. Но если сознание – фикция, то вытеснять не из чего. Бессознательное индивидуальное – хранилище микросцен, влияющих на дальнейшее поведение человека (см. ниже главу «Микросцены»). Коллективное бессознательное является проводником архетипов. Причем, как показали исследования учеников Юнга, архетипом может быть практически любой объект. В целом можно сказать, что коллективное бессознательное – это культура как система странных объектов, а индивидуальное – это реальность как агломерат странных объектов. В определенном смысле можно также сказать, что индивидуальное бессознательное – это бессознательное невротика, а коллективное – психотика.

7. Полное бессознательное является синтезом индивидуального и коллективного бессознательного. В новой модели бессознательного полное бессознательное представлено как система, состоящая из большого и малого зеркал (коллективного и индивидуального бессознательного), взаимно отражающих друга друга. По-видимому, это и есть то, что мы привыкли называть реальностью.

Означает ли сказанное в предыдущих разделах, что все, что мы говорим и делаем, исходит из бессознательного и (в более заостренной форме) что все это говорит и делает наше бессознательное?

Приведем первый попавшийся пример. Муж: «Пойдем в кино?» Жена: «Пойдем». Пример не совсем удачный в том смысле, что кино a prioi тесно связано с бессознательным. Кино, как заметили еще в начале XX в., похоже на галлюцинацию, его главное свойство, по Славою Жижеку, – формирование желания. Чем примитивнее кино, тем больше оно работает на согласованный бред, чем утонченней – тем активнее оно работает на бред подлинный.

Еще раз хочу подчеркнуть, что слово «бред» постепенно в этой книге стало употребляться совсем не в том значении, как оно употребляется в клинической практике. Бред – это, скорее, синоним жизни в духе Кальдерона: «Что это жизнь? Это только бред». Тем не менее, если сознания не существует, получается, что именно бессознательное говорит: «Пойдем в кино», а другое бессознательное ему отвечает: «Пойдем». Здесь прежде всего вызывает сомнение пункт, в соответствии с которым бессознательное не определено с семиотической точки зрения, что в нем нет ни знаков, ни денотатов, а есть только чистые смыслы. Как же мы тогда говорим, что полное бессознательное – это и есть реальность?