Женевьева Брюнель-Лобришон - Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

Если христиане, которым доверено вести богослужение, получили известие, что недужный верующий желает получить утешение, они должны прийти к нему и спросить у него с глазу на глаз, как он ведет себя по отношению к Церкви с тех пор, как он принял веру, и не считается ли он должником по отношению к Церкви, и нет ли у него перед Церковью какой-либо вины. Если же он что-либо должен и может долг заплатить, он должен это сделать. А если он не захочет этого сделать, ему не следует давать утешение. Потому что когда молятся Господу за человека виновного или бесчестного, такая молитва не приносит пользы. Но если верующий заплатить не может, его нельзя отталкивать.

Христиане должны рассказать ему об испытании и об обычаях Церкви. Затем, если утешение ему может быть дано, они должны спросить у него, имеет ли он намерение соблюдать заповеди Господа. Если же у него нет твердого намерения соблюдать их, он не должен давать обещание напрасно. Ибо святой Иоанн говорит, что «всех лжецов — участь в озере, горящем огнем и серою» (Откр. 21:8). Однако, если говорит верующий, что чувствует он в себе достаточно твердости, чтобы пройти испытание, и христиане согласны принять его, они должны подвергнуть его испытанию, спросив его, намеревается ли он воздерживаться ото лжи и клятв, и соблюдать остальные заповеди Господа, и соблюдать обычаи Церкви, и отдать сердце свое и свое имущество, все, каким он владеет, а также будет владеть в будущем, в распоряжение Господа и Церкви, поставить на службу христиан и христианок, отныне и навсегда, насколько он сможет это сделать. И если он скажет, что согласен, они ответят: «Мы налагаем на вас это испытание, примите же его от Господа и от нас, и от святой Церкви, и соблюдайте обещанное вами до тех пор, пока живы; если станете вы достойно соблюдать все, что следует и что вы пообещали, и делать все, что следует вам делать, мы уверены, что душа ваша обретет вечную жизнь». А верующий должен ответить: «Я получаю молитву от Бога и от вас, и от Церкви».

Затем они должны вновь спросить его, желает ли он получить молитву. И если он согласен, то пусть они облачат его в рубашку и штаны, если это возможно сделать, и помогут ему сесть, если он в состоянии поднимать руки. Потом они должны положить скатерть или какой-либо иной кусок ткани перед ним на кровать. На эту скатерть им надо положить Книгу, а затем один раз прочесть benedicite и трижды adoremus patrem et filium et spiritum sanctum. И потом он должен взять Книгу из рук старейшины. Далее же, если он может ждать, тот, кто ведет службу, должен наставить его и прочесть ему назидание, со всеми надлежащими словами, кои по такому случаю требуются. Потом тот, кто ведет службу, снова должен спросить у него, намерен ли соблюдать обещание, которое дал, и сдержать его. Если верующий обещает соблюдать данное им обещание, христиане должны попросить его подтвердить это. А потом они дадут ему молитву, и он прочтет ее следом за ними. Затем старейшина должен сказать ему: «Эту молитву Иисус Христос принес в мир и обучил ей „добрых людей“. И теперь всегда должны вы, прежде чем есть или пить, прочесть эту молитву. А если вам случится пренебречь ею, вам придется принять покаяние». И верующий должен ответить: «Я получаю молитву от Господа и от вас, и от Церкви». А затем они должны приветствовать его, как если бы он был женщиной. Потом должны они обратиться к Господу с dobla и с veniae и затем положить перед верующим Книгу. Далее они должны трижды произнести: adoremus patrem et filium et spiritum sanctum. Потом верующий должен взять Книгу из рук старейшины, и старейшина должен его наставить и произнести назидание, сказав слова, кои говорить необходимо при утешении. Потом старейшина спросит у верующего, имеет ли он намерение сдержать и соблюсти данное им обещание, а тот должен свое обещание подтвердить.

Затем старейшина должен взять Книгу, а недужный должен поклониться и сказать: «Parcite nobis. За все грехи, кои я содеял, на деле или мысленно, прошу прощения у Господа и у Церкви, и у всех вас». А христиане должны ответить: «Именем Господним, и нашим, и Церкви нашей, пусть грехи будут вам отпущены, а мы станем молить Господа, чтобы он отпустил их вам». Затем они должны дать ему утешение, возложив ему на голову книгу, и сказать: «Благослови нас и помилуй. Аминь. Да будет с нами второе слово твое. Да простятся вам все грехи ваши и Отцом, и Сыном, и Святым Духом». А после трижды произнести: «Adoremus patrem et filium et spiritum sanctum», а потом: «Святый Отче, прими раба твоего в царствие твое, и да пребудет с ним милость твоя и Дух Святой». А если утешение принимает женщина, они должны сказать: «Святый Отче, прими служанку твою в царствие твое, и да пребудет с нею милость твоя и Дух Святой». После же они молятся Господу и тихими голосами читают sezena. И когда sezena будет прочитана, они должны трижды произнести adoremus patrem et filium et spiritum sanctum и один раз прочесть молитву громко, а потом Евангелие. Когда Евангелие будет прочитано, они должны трижды сказать: adoremus patrem et filium et spiritum sanctum и еще раз громко прочесть молитву. А потом они должны приветствовать ее, как если бы она была мужчиной. Затем должны они совершить обряд примирения друг с другом (поцеловать друг друга) и поцеловать Книгу. А если среди них находятся еще верующие или верующие женщины, то они также должны совершить этот обряд. Затем христиане должны просить спасения и давать его.

А если недужный умирает и оставляет им или отдает какую-нибудь вещь, они не должны ни сохранить ее для себя, ни взять ее себе, а должны отдать ее в распоряжение духовного лица. Если же недужный выживет, христиане должны представить его духовному лицу и молиться, чтобы он снова принял обряд утешения и сделал это как можно скорее и по собственной воле.

Перевод со староокситанского Е. Морозовой

С наступлением дня все войско в полном вооружении, согласно полученному приказу, подступило к городу, чтобы начать его атаку. У всех было одно-единственное намерение: или отдать жизнь за Христа, или возвратить городу христианскую свободу. В целом войске нельзя было найти старика или больного, или какого-то совсем еще незрелого юношу, которые не горели бы священным пылом битвы; даже женщины, забыв свой пол и обычную слабость, брались за оружие, принимая на себя непосильный мужской труд. Вступив с таким единодушием в битву, они старались изо всех сил приблизить к стенам приготовленные осадные орудия, чтобы можно было легче атаковать тех, кто оказывал им мужественное сопротивление, стоя на крепостных стенах и башнях. Но осажденные, решив сопротивляться врагу до конца, пускали копья и бесчисленное множество стрел, метали камни руками и из метательных орудий, прилагая все силы к тому, чтобы отогнать наших от их стены. Наши, в свою очередь, еще более рьяно бросались вперед и, прикрывшись щитами и плетенками, непрерывно пускали стрелы из лука и баллисты, метали камни величиной с кулак и бесстрашно пытались продвинуться к стене, чтобы тех, кто стоял на башнях, лишить мужества и спокойствия. Другие же, стоявшие в осадных башнях, то старались при помощи шестов придвинуть подвижную башню к укреплениям, то пускали из метательных орудий огромные камни в стену и пытались непрерывными ударами и частыми сотрясениями ослабить ее так, чтобы она рухнула. Некоторые при помощи малых метательных орудий, называемых манганами, из которых стреляли камнем меньшего веса, сбивали тех, кто охранял от наших внешние укрепления стен.

Но ни те, которые пытались протолкнуть осадные башни к стенам, не могли должным образом выполнить их намерение, ибо продвижению препятствовал огромный и глубокий ров, прорытый перед стенами, ни те, которые пытались метательными орудиями пробить в стене брешь, не достигли удовлетворительных результатов. Ибо осажденные спускали со стен мешки с соломой и отрубями, а также канаты и ковры, громадные балки и тюфяки, набитые ватой, чтобы этими мягкими и упругими вещами ослабить удары камней и свести на нет все усилия наших. Более того, они и сами поставили у себя орудия, притом в гораздо большем количестве, чем у нас, из которых забрасывали наших стрелами и камнями, чтобы препятствовать их действиям.

И вот, когда обе стороны, предельно напрягая свои силы, сражались со всей ожесточенностью, разгорелся такой беспощадный бой, длившийся с раннего утра до вечера, что стрелы и дротики сыпались на людей с обеих сторон, подобно граду; пущенные камни сталкивались в воздухе, и сражающиеся умирали во множестве и самой разной смертью. Напряжение и опасность были совершенно одинаковы на полях сражений и герцога, и Танкреда, и графа тулузского, и других князей, ибо город, как упоминалось выше, был атакован с одинаковым рвением и пылом с трех сторон. Наши были более всего озабочены тем, чтобы, забросав ров щебнем, камнями и землей, можно было выровнять дорогу для продвижения осадных машин; напротив, усилия осажденных были направлены к тому, чтобы воспрепятствовать нашим в этом намерении. Тем, кто намеревался исполнить сие, они оказывали упорное сопротивление и наперебой бросали на орудия атаки горящие головни, огненные стрелы, вымазанные серой, маслом, смолой, и все то, что обычно служит горючим, чтобы поджечь их. Кроме того, они направляли на наши машины из своих громадных орудий, стоявших позади укреплений, такие ловкие удары, что у наших осадных башен едва не разбили основание, пробили бока, и одним сотрясением чуть не сбросили на землю тех, кто стоял наверху, чтобы сражаться оттуда. Но наши бросались на падающие головни и заливали их потоками воды, пытаясь укротить беспощадный пожар.