Супрематизм. Мир как беспредметность - Малевич Казимир Северинович

Но он не может лишиться закона, в нем он видит силу над ним, и закон как источник силы распыляет ее на отдельные единицы и связует через них массу. Закон для практического реализма есть конструктивная сила системы, и только через эту силу <человек> полагает победить все то, что вне закона находится. Закон он нашел в той же природе и тем же законом хочет победить ее, организуя в свой новый практический реализм. В ней потому¹² нашел и слабое и сильное, царствующее и подчиняющееся, — так рассудил в ней и понял факты, понял то, чего в ней нет. И оттого, что понял ложно, создал себе ужас царства повелевающего и подчиняющегося, создал сильное и слабое.

Ничего этого не знает природа, в ней нет ни большого, ни малого. И не только в ней нет, но во всех проявлениях человека тоже нет ни большого, ни малого. Разве построенное Государство состоит из чего-либо большого однолитого¹³? Оно состоит из массы, как каждый построенный дом из песка, и нет в нем той единицы, которую возможно установить <как> большую или малую, все равны и едины в целом здании.

Заведомо зная, что не существует ни большой, ни малой единицы, он создал в сознании своем различия; отсюда получается катастрофа, так как весораспределение не равно. Сознание вид<ит> перед собой большое и малое, отсюда и мания могущества и рабство, порабощение той же самой бесконечно равной единицы. Не имея возможности распознать, сознание вещает отличие. Отличие будет отличаться весом, одному дается больше веса для давления другого, у которого отнят вес. <Человек> познает друг друга по отличию, как <по> весово<му> преимуществ<у>; если бы не дал отличия, не дал веса, то не познал бы ничего в равном бесконечном.

Отличия указывают, что не существует ни большого, ни малого. Есть, может быть, золотое равенство или золотой нуль, или, вернее, беспредметное. И для того существуют нашивки отличий, что<бы> увеличить или уменьшить разрушение равенства.

На большом и малом строят свою жизнь Религия и Государство, в них нет беспредметного равенства. И потому в них существует катастрофа, что существует большое и малое, существует подчиняющий и подчиненный. Сила среди них колеблется и иногда переходит в подчиненного, задавленного законом, и наступает тогда политическая или иная катастрофа.

Осознавая свое несовершенство и не зная, как выбраться из катастрофического состояния, <Религия и Государство> издают законы о строгой подчиненности. Что же означают приказы и законы? Это не что иное, как стремление через приказ или декрет обезвесить другую единицу, чтобы подчинением себе сосредоточить весь вес в стрелке весов, но ни на чашах. Но для этого нужно весы перестроить, а весы перестроить нельзя, они не существуют в беспредметном равенстве, они есть только в системе Религии и Государства как практическом реализме различий, где существуют отличия ценностей¹⁴. Если снять отличия, не будет различий, не будет весов, наступит беспредметное равенство, что, подобно Искусству, лежит в Социализме.

Стремление человека к могуществу [есть чисто, может быть,] антилогическая поступательность к порабощению в себе силы для дальнейшего порабощения¹⁵ во имя практического реализма, который и должен свести себя к одной беспредметной равности весораспределения (непонятая сущность власти).

В могуществе практического реализма человек стал понимать культуру. Чем сильнее практическое Государство, тем для общежития оно культурнее, чем же слабее, тем менее культурно. И все стремятся быть сильными, что и будет означать, что все стремятся единовременно стать слабыми, равные силы суть слабы, беспредметны.

Религия и Государство через свой строй стремятся достигнуть беспредметного равенства путем подчинения себе в первом случае всех религий одной, во втором — все<х> Государств своему закону. Но таковые попытки не удавались, и неудачны будут и в будущем, так как в каждом посеяно могущество своего закона, каждое хочет быть сильным. Когда же будет посеяно беспредметное, т. е. когда будут распущены силы из подчинения закону, <когда> будет уничтожен закон, когда перестанет быть искусственное соединение и разделение равных (одни отличают<ся> венчиком сияния над головой, другие звездой на голове), тогда строй беспредметного равенства наступит сам собой.

Может быть, [потому,] что было понято в природных явлениях <не> бессилие, а сила, и загорелся сыр-бор в человеческом строе жизни. Может быть, сила — простое изобретение человека (никогда не существ<овавш>ее в природе) как ложное представление о природе, которая существует вовсе не на силе, а на беспредметном равенстве или золотом нуле. И, может быть, если бы природа собрала бы силу, наступила бы для нее катастрофа. Но в ней нет катастрофы, существует только беспредметные перемещения равенств, никогда не уничтожающих друг друга. Природа вне силы и различий и разрушений.

И это перемещение равенств существует и в человеческой технике, когда она строит что-либо. В каждой технической постройке нет ни большого, ни малого, ее здание находится в том же беспредметном равенстве перемещений в целом внутреннем, и только стороны здания носят отличия с лицевого, заднего, главного фасада и т. д. Последнее отношу к недостаткам условий строя человеческой жизни и недостаткам архитектора жизни, строящего различия, инженера, строящего машину, художника, пишущего произведение.

К беспредметному равенству ближе находится инженер машины. В его произведении нет ни малых, ни больших ни во внешнем, ни во внутреннем. В этом возможны признаки беспредметного равенства, выражающегося в Супрематизме как белой беспредметности.

Государство и Религия гибнут в катастрофах неравенства, но хотят достигнуть <равенства> — первая в жизни, вторая собирается достигнуть в небе (и то неизвестно, может быть, и там начальники религиозных служений будут иметь преимущество и носить венчики и звезды на голове, как на земле). <Как> на священниках лежат отличия от простого смертного, так чинами, лентами и другими знаками отличаются единицы Государственного практического реализма.

Следовательно, оба представляют собой строй неравенства, и видимая стройность равновесия есть действительно видимость, которая может нарушиться при каждом удобном условии.

Государство и Религия это системы весов, на которых ничего нельзя взвесить, вечное катастрофическое колебание практических реальностей, тогда когда существо всех, из чего состоят эти двое, есть равенство. И потому весь смысл Революционных бурь всегда поднимается из-за беспредметного равенства. Может быть, в этом лежит весь смысл Вселенной. И различие человека с ней <в том>, что ее вселенные сцепленности находятся в беспредметном равенстве. И не потому ли в ней не существуют катастрофы и не потому ли в ней нет ни веса как различий, ни силы как преимущества?

Г Совершенство или культура человека наступит тогда, когда из его системы сознания будет исключен вес и сила. В совершенстве не существует ни веса, ни силы, как только беспредметное равенство. Когда мысль о совершенстве достигнет этого предела, тогда исчезнет и совершенство и культура, дальше нечего будет культивировать. В природе нет ни совершенства, ни культуры, ни силы, ни веса, она беспредметна.

Наше действие, однако, узнаёт ее силу и вес, выводит из беспредметного или весомого равенства мнимую условную единицу, и оно <действие> становится весом и силой.

Следовательно, чтобы узнать вес или силу, необходимо разрушить равенство, и только в разрушенном познаются последние. В конечном же счете, <человек> не может познать Вселенную, не может познать вещества, потому что не может ее разрушить, и потому все его познания остаются суждениями. Эти суждения конструирует в свою жизнь, но так как он сам есть природа, то стоит в беспредметном равенстве, и все его конструирования стремятся к этому равенству.