Владимир Набоков - Лекции по Русской литературе

Действие II. Площадка для крокета, часть дома и озеро. Аркадина дает Маше несколько наставлений, как должна держаться женщина. Из случайно оброненного замечания мы узнаем, что она уже давно любовница Тригорина. Вместе с Ниной, получившей возможность побыть здесь, так как отец и мачеха уехали на три дня, приходит Сорин. Бессвязный разговор вертится вокруг плохого настроения Треплева, вокруг плохого здоровья Сорина.

«МАША (сдерживая восторг). Когда он сам читает что-нибудь, то глаза у него горят и лицо становится бледным. У него прекрасный, печальный голос, а манеры как у поэта».

(Сорин храпит в кресле. Контраст.)

«ДОРН. Спокойной ночи!

АРКАДИНА. Петруша!

СОРИН. А?

АРКАДИНА. Ты спишь?

СОРИН. Нисколько».

(Пауза. Чехов — непревзойденный мастер паузы.)

«АРКАДИНА. Ты не лечишься, а это нехорошо, брат.

СОРИН. Я рад бы лечиться, да вот доктор не хочет.

ДОРН. Лечиться в шестьдесят лет!

СОРИН. И в шестьдесят лет жить хочется.

ДОРН (досадливо). Э! Ну, принимайте валериановые капли.

АРКАДИНА. Мне кажется, ему хорошо бы поехать куда-нибудь на воды.

ДОРН. Что ж? Можно поехать. Можно и не поехать.

АРКАДИНА. Вот и пойми.

ДОРН. И понимать нечего. Все ясно».

Так развивается действие. Несведущая публика может подумать, что автор впустую тратит драгоценные 20 минут, весь II акт, пока конфликт и кульминация нервно дожидаются за кулисами. Но все отлично. Автор знает, что он делает.

«МАША (встает). Завтракать пора, должно быть. (Идет ленивою, вялою походкой.) Ногу отсидела… (Уходит.)»

Затем входит Шамраев, он недоволен тем, что его жена с Аркадиной хотят ехать в город — все лошади заняты на уборке урожая. Они ссорятся; Шамраев выходит из себя и отказывается от места. Можно ли счесть эту сцену Конфликтом? К нему ведут несколько нитей, скажем, короткая ремарка о том, что надо отвязать собаку на ночь. Но помилуйте, скажет горделивый критик, что за пародия. Даже моралист не заметит тут парадокса, типичного, как может показаться, для уходящего класса. Подчиненный, укоряющий свою хозяйку, не очень типичен для русской провинциальной жизни, это лишь случай, основанный на столкновении определенных персонажей: он мог произойти, а мог и не произойти. [В. Набоков вычеркнул этот абзац. ]

Здесь простодушно и с большой самоуверенностью Чехов-новатор по старинке заставляет Нину (героиню, теперь оставшуюся одну на сцене) размышлять вслух. Да, она начинающая актриса, но даже это не может служить извинением для старого-престарого приема. Мы слышим довольно плоский краткий монолог. Ее смущает, почему знаменитая актриса плачет, не сумев настоять на своем, а знаменитый писатель целый день удит рыбу. Треплев возвращается домой с охоты и бросает мертвую чайку к ногам Нины: «Я имел подлость убить сегодня эту чайку», — а затем добавляет: «Скоро таким же образом я убью самого себя». Нина резка с ним: «В последнее время вы… выражаетесь… какими-то символами… но, простите… (Кладет чайку на скамью.) Я слишком проста, чтобы понимать вас». Обратите внимание, что эта мысль будет иметь очень изящное продолжение — Нина сама превратится в живой символ, которого она сейчас не понимает и который Треплев истолковывает неправильно. Треплев неистово упрекает ее в холодности, в равнодушии к нему после провала его пьесы. Он говорит о своих неудачах. Здесь слышится слабый намек на комплекс Гамлета, который Чехов внезапно выворачивает наизнанку, связывая другой гамлетовский мотив с Тригориным, читающим на ходу книгу. «Слова, слова, слова…» — дразнит его Треплев и удаляется.

Тригорин записывает в записную книжку краткие наблюдения за Машей: «Нюхает табак и пьет водку… Всегда в черном. Ее любит учитель». Сам Чехов любил набрасывать в записную книжку наблюдения, которые могли ему пригодиться. Тригорин рассказывает Нине, что он и Аркадина, возможно, уедут (из-за ссоры с Шамраевым). В ответ на замечание Нины, как, должно быть, замечательно быть писателем, Тригорин произносит прелестный монолог почти на три страницы. Он так хорош, так типичен для автора, который нашел повод заговорить о себе, что забываешь про нелюбовь современного театра к длинным монологам. Замечательно подчеркнуты все мелочи его работы: «Вот я с вами, я волнуюсь, а между тем каждое мгновение помню, что меня ждет неоконченная повесть. Вижу вот облако, похожее на рояль. Думаю: надо будет упомянуть где-нибудь в рассказе, что плыло облако, похожее на рояль. Пахнет гелиотропом. Скорее мотаю на ус: приторный запах, вдовий цвет, упомянуть при описании летнего вечера». Или такой отрывок: «…когда мне приходилось ставить свою новую пьесу, то мне казалось всякий раз, что брюнеты враждебно настроены, а блондины холодно равнодушны». Или: «Да. Когда пишу, приятно… но… едва вышло из печати… А публика читает: «Да, мило, талантливо… Мило, но далеко до Толстого», или: «Прекрасная вещь, но «Отцы и дети» Тургенева лучше». (Это собственный опыт Чехова.)

Нина продолжает повторять ему, что она с радостью перенесла бы все эти горести и разочарования ради настоящей славы. Тригорин, глядя на озеро и примечая подробности пейзажа, говорит, что ему жаль уезжать отсюда. Она показывает ему дом на противоположном берегу, где жила ее мать.

«НИНА.…Я там родилась. Я всю жизнь провела около этого озера и знаю на нем каждый островок.

ТРИГОРИН. Хорошо у вас тут! (Увидев чайку.) А это что?

НИНА. Чайка. Константин Гаврилыч убил.

ТРИГОРИН. Красивая птица. Право, не хочется уезжать. Вот уговорите-ка Ирину Николаевну, чтобы она осталась. (Записывает в книжку.)

НИНА. Что это вы пишете?

ТРИГОРИН. Так, записываю… Сюжет мелькнул… (Пряча книжку.) Сюжет для небольшого рассказа: на берегу озера с детства живет молодая девушка, такая, как вы; любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку.

(Пауза.)

В окне показывается Аркадина.

АРКАДИНА. Борис Алексеевич, где вы?

ТРИГОРИН. Сейчас!

АРКАДИНА. Мы остаемся. (Тригорин уходит в дом.)

НИНА (подходит к рампе; после некоторого раздумья). Сон!

Занавес.»

О концовке II акта нужно сказать три вещи. Прежде всего, мы уже заметили слабое место автора: изображение молодой поэтичной женщины. Нина немного фальшива. Последний ее вздох у рампы старомоден, и старомоден именно потому, что проигрывает по сравнению с совершенной простотой и естественностью всей пьесы. Мы знаем, конечно, что она актриса и все прочее, но что-то здесь неладно. Тригорин признается Нине в том, что не часто встречает молодых девушек и уже забыл и не может себе представить, как чувствуют себя в восемнадцать-девятнадцать лет, поэтому в его рассказах молодые девушки обыкновенно фальшивы.

Эти слова Тригорина можно парадоксальным образом отнести к Чехову-драматургу, так как в его коротких рассказах, например, в «Доме с мезонином» или в «Даме с собачкой», молодые женщины отличаются необыкновенной живостью, но лишь потому, что они немногословны. Здесь же они пускаются в долгие разговоры, и сразу обнажаются его слабости. Чехов был немногословен. Это первое.

Второе. По всей видимости и судя по его собственному подходу к писательскому ремеслу, по его наблюдательности и т. д., Тригорин действительно хороший писатель. Но почему-то его записи о птице, озере и девушке не производят впечатления завязки хорошего рассказа. В то же время мы уже догадываемся, что сюжет пьесы будет в точности повторять канву именно этой истории. Интерес теперь сосредоточен на том, сможет ли Чехов создать хороший рассказ из несколько избитого сюжета в записной книжке Тригорина. Если ему это удастся, значит, мы были правы, предположив, что Тригорин — замечательный писатель, способный из пошлого сюжета сотворить прекрасный рассказ. И наконец, третье. Как сама Нина не понимает всей глубины символа, когда Треплев приносит мертвую птицу, так и Тригорин не понимает, что, оставаясь в доме возле озера, он становится охотником, убивающим птицу.

Иначе говоря, конец II действия опять непонятен для рядового зрителя, потому что ничего еще нельзя предвидеть. Единственное, что произошло, — ссора, решено ехать, отъезд откладывается, настоящий интерес сосредоточен в самой запутанности сюжетных линий, в художественных полунамеках.