Игорь Шафаревич - Большая тайна Малого народа

Сейчас можно было сказать, что этого заранее следовало ожидать. Тогда наивность Державина была объяснима: это было время, когда Россия лишь несколько десятилетий как включала большие массы евреев в свое население. Сложность и трудность проблемы тогда не была еще ясна. Но нам-то видно, что речь идет о «вопросе», который пытались «решать» и египетские фараоны, и ассиро-вавилонские цари, и римские императоры, и средневековые короли, и русские цари, и Гитлер. И все одинаково неудачно. Нет признаков того, что люди стали за протекшее время настолько мудрее, что теперь смогут этот вопрос «решить». Более вероятно, что он относится к числу «неразрешимых» – по крайней мере, в рамках того периода истории, который охватывает последние тысячелетия.

Такая странная, казалось бы, ситуация: «вопрос» есть, а «решения» – нет. Но, с другой стороны, довольно обычная жизненная ситуация. Вот, например, я старею – это мой «вопрос». Есть ли у него «решение»? По-видимому, нет (если исключить то, которым воспользовался Фауст – подписывать договор кровью, обращаться к ведьме…) Но здесь есть две линии поведения. Я мог бы игнорировать свой «вопрос», т. е. вести себя так, будто остаюсь молодым. Вероятно, это быстро кончилось бы плохо. Например, я отправился бы на восхождение, у меня закружилась бы голова, я сорвался бы и разбился, а заодно, может быть, сорвал бы и того, с кем связан одной веревкой. Или я могу отдать себе отчет в своем «вопросе» и попытаться с ним жить, т. е. учитывать его в своем поведении. Видимо, такова же единственная реальная установка, которую русские могут принять в «вопросе» русско-еврейских отношений.

Во всяком случае, представляется совершенно очевидным, что никакая эмиграция вопроса русско-еврейских отношений не разрешит. Не существует страны, способной принять такое население – на это не способен не только Израиль, но и США. Да и нет стремления к такого масштаба отъезду. Мне кажется вполне обоснованной точка зрения А. Севастьянова (его аргументы приведены в гл. 15), согласно которой влиятельные еврейские круги больше не считают для себя существенной задачей – эмиграцию евреев из России в Израиль. Например, С. Марголина писала (в начале 1990-х г.):

«Сейчас опять совершается Исход, размер еврейской эмиграции из Советского Союза не оставляет никакого сомнения в том, что речь идет о ликвидации одного из крупнейших центров еврейства в Новейшей истории».

Да и в сборнике «Русская идея и евреи» почти каждая статья прокламирует этот Исход, а один автор даже спрашивает, не знак ли это божественного проклятия: «Се, остается вам дом ваш пуст»!! Сейчас, однако, уже ясно, что никакой «Исход» нам не грозит (включая и божественное проклятие). И не видно причин, которые могли бы в обозримое время изменить это положение. Когда-то Ахад-Хаам писал: «Еврейская масса осуждена оставаться в рассеянии». Точно так же русские «осуждены» в ближайший исторический период жить рядом с крупной (одной из крупнейших в мире) еврейской общиной, а она «осуждена» жить рядом с нами. И только учитывая этот факт, мы можем реально планировать свое будущее.

Русские, безусловно, могут сотрудничать и с ортодоксальными иудаистами, не собирающимися покидать России, и с теми, кто ставит себе целью переезд в Израиль, и со всеми другими оттенками «находящихся в еврейской сфере». Могут сотрудничать в науке, искусстве, предпринимательстве, любой работе. Причем евреи будут полезны России именно потому, что они так отличаются от других народов. Но одно условие является предпосылкой существования любого народа и устойчивой жизни его страны. Условие это заключается в том, что власть в стране, которую он составляет, должна, в основном, находиться в руках этого народа, должна хоть приближенно отражать этнический состав страны. Причем не только вершина государственной власти: глава государства или правительство, но руководство всех уровней и во всех областях деятельности – в политике, СМИ, культуре, господствующей Церкви, экономике, и (как это ни трудно) даже в финансах.

В XX веке Россия приобрела такой богатейший опыт, испытала, кажется, все известные формы правления: неограниченную монархию, конституционную монархию, тоталитарный строй и демократию партий по западному образцу. И всюду мы видели, что существует некоторый правящий слой. А функция той или иной формы правления – добиться, чтобы этот правящий слой обеспечивал выполнение тех важнейших требований, которые остальное население ставит в жизни. Только представители власти, родственной по происхождению остальному народу, способны почувствовать, какие решения могут быть приняты народом в качестве «своих». Только в этих рамках решения могут находиться различными путями: голосованием, захватом власти и т. д.

А если сохранится положение вроде того, которое (очень схематично) рисует Тополь:

«У нас (по контексту – евреев) вся финансовая власть, а правительство состоит из полуевреев Кириенко и Чубайса, – то такая власть, даже вопреки своему желанию, будет толкать Россию в катастрофическом направлении. Сам принцип связи народа и власти не механичен. Для его осуществления необходимо, чтобы власть в России находилась в русских руках. Иначе русские станут вымирать еще быстрее, перестанут защищать Россию, вообще утратят чувство связи своей судьбы и судьбы страны. Россия рухнет в пропасть раздоров и иноземных завоеваний, где погибнет множество не только русских, но и евреев (да может обернуться и всемирной катастрофой). Аккуратно, постепенно сделать Россию нерусской не удастся. Ведь русские – не североамериканские индейцы. Наоборот, сравнительно с русскими, еврейство более архаично: врастает в современную жизнь, опираясь на древние концепции, отчасти – ветхозаветные, отчасти – талмудические и постталмудические».

В этом, как мне представляется, и состоит основная причина русского кризиса, что власть у нас нерусская, причем уже почти целый век. Да и раньше, до революции, жизнь все больше кренилась в эту сторону. Формулировка из статьи Тополя, что «мы получили реальную власть в этой стране», является очень упрощенным отражением сложной картины. Реально власть международная («интернационалистская» – как и раньше). В элите этой власти еврейство численно, вероятно, в меньшинстве, но играет чрезвычайно существенную роль, благодаря выработавшемуся в нем «механизму сплочения» и своей идентификации с властью. Поэтому понимание его роли есть необходимая предпосылка сохранения, в нынешних условиях, русского народа.

Такая точка зрения кажется особенно очевидной в современной России, где более 80 % населения – русские. С другой стороны, мы видели, к каким катастрофическим последствиям приводит нарушение принципа родственной, национальной связи власти и народа. Любая революция есть потрясение. Но не обязательно она связана с уничтожением целых слоев населения, всей исторической традиции. Когда же руководство в ней оказалось с громадным перекосом нерусским, она привела к серии катастроф. Если бы народ обладал тогда теперешним опытом, он мог бы почувствовать, уже по одному этому признаку, что это какая-то «не наша» революция, хорошего от нее русским и России нечего ждать.

Таким образом, мы можем сформулировать следующие положения:

1. Русские живут под одним небом с исключительно сильной, «пассионарной» «исторической общностью», в ряде отношений гораздо более сильной, чем многие народы. Например, своим многотысячелетним историческим опытом, или особенным «механизмом сплочения», выработанным за эти тысячелетия чувством – «как одна семья», по словам Гершензона и рабби Штейнзальца, – до которого нам, русским, еще очень далеко. Можно лишь с завистью прочесть одну из заповедей средневекового раввина, приведенную Шахаком:

«Любить каждого еврея – значит заботиться о нем, как о самом себе».

(Правда, в форме для русских чуждой: «заботиться о нем и о его деньгах, как о себе и своих деньгах».)

2. Сосуществование в одной стране с влиятельной группой, отождествляющей себя с еврейством, или, по терминологии Л. Радзиховского, находящейся «в еврейской сфере», – это судьба русских на ближайшем этапе истории.

3. Мы должны жить вместе, но это очень непростое сосуществование. У многих евреев жизнь среди русских, в русской по духу стране, вызывает яростное неприятие. Какова основа этого неприятия? Что рождало Гершуни, Богрова, Свердлова, Френкеля? – понять трудно, да, может быть, и не это сейчас главное. Важнее этот факт признать. Конечно, это было не «неравноправие», не еврейские погромы или дело Бейлиса. Хотя вера в это глубоко укоренилась в еврейской среде. Но ведь начиная с середины XIX в. в Германии не существовало для евреев никаких ограничений. Германия часто приводилась как пример страны, где евреи не имеют претензий к обществу – и ставилась в пример России. И тем не менее, как мы видели, участие евреев в руководстве германской революцией 1918…23 гг., было едва ли не больше, чем в русской 1917 г. И если революция в Германии тогда не победила, то уж не потому, что в нее было вложено мало еврейских сил.