Шалва Амонашвили - Чтобы дарить Ребёнку искорку знаний, Учителю надо впитать море Света

Ребёнок голодный.

Ребёнок замёрзший.

Ребёнок в горе.

Ребёнок у пропасти.

Ребёнок перед смертью.

Ребёнок без школы.

Ребёнок без Учителя.

Ребёнок без Учителя!

Ребёнок без Учителя?!

Ребёнок…

Ребёнок…

Ребёнок…

Вот вам, искатели науки, педагогическое поле брани! Напишу отзыв, выступлю оппонентом, стану научным руководителем, проголосую за, — если только защищается диссертация о том, какой наукою сердца был спасён один единственный Ребёнок, который мерится не диаграммами и таблицами, не схемами и вычислениями, не мёртвыми понятиями и лживыми выводами, — а слезами диссертанта, обильно пролитыми на каждой странице его труда!

Истинная педагогическая диссертация — как манифест

— Сердца — раненого от детских трагедий,

— Духа — возмущённого общественным равнодушием,

— Рыцаря — мчавшегося с копьём за спасение чести и достоинства педагогической науки.

А иначе зачем она?

Может быть, чтобы сразу после так называемой «защиты» бросить её в камин и согреть руки.

От такой «научной» работы не будет Света.

Дорогие коллеги, Учителя — Светоносны!

Спасите педагогическую науку, входите в неё со своими факелами!

Иметь море Света, чтобы дарить его ученикам!

Это желание прекрасное.

Но надо ещё уметь дарить Свет.

Уметь!

Иначе дар наш, может быть, не будет принят учениками.

Сначала, дорогие коллеги, давайте воодушевимся тем, что в огненном желании нашем, с которым мы родились, было заключено зерно наших профессиональных способностей.

Каждый из нас внутри своего зерна уже есть талантливый Учитель, уже имеет неповторимый Учительский Образ.

Можно сказать смелее: мы родились, чтобы стать Учителями от Бога.

Однако надо дать зерну проявиться, чтобы стало оно нашим творческим умением, которое и поведёт по пути восхождения к вершинам педагогического мастерства.

Для этого нужно:

во-первых, чтобы Сердце и Разум лелеяли в себе воображаемую Учительскую Жизнь;

во-вторых, чтобы воображаемая Учительская Жизнь столкнулась с реальной педагогической действительностью.

Вот тогда и будет видно: не разобьётся ли наше воображение, как хрустальная ваза, не наступит ли разочарование, за которым последует бегство. Ибо педагогическая действительность не есть райский уголок, где разгуливают дети-цветы, дети-ангелы, глядя в глаза своим наставникам и улавливая каждое их наставническое слово и движение.

Нет, в этом образовательном уголке каждый ребёнок проявляет свой неповторимый характер.

Хотят ли дети воспитываться?

Да, но с условием: беречь сущность каждого.

Хотят ли дети учиться?

Очень даже, но без насилия.

Полюбят ли они своих учителей?

Только тех, которые будут дарить им Свет с любовью.

Конечно, возникнут трудности в проявлении наших стараний и творчества. Но мы сможем преодолеть их, если:

— наша свободная воля станет на страже нашего огненного желания;

— будет вдохновлять нас чувство устремлённости;

— трудности будут осмыслены как необходимые условия для нашего роста;

— ошибки станут для нас уроками, на которых будем учиться.

Желание быть Учителем должно закаляться в огне опыта, который выявляет наш неповторимый личностный образ. Но чтобы образ устремился к наиболее полному проявлению, нам нужно будет погрузить его в творческое горение. И так как совершенству нет предела, то будем неустанными и упорными в наших поисках и стараниях.

Наша внутренняя учительская жизнь, проходящая через внешнюю, обретёт путь постижения педагогической мудрости. Чтобы стать Учителем от Бога, надо верить в свою Искру Божью.

Сомневающийся в своих возможностях таким никогда не станет.

Трудностей, с которыми мы сталкиваемся в своей учительской жизни, очень много.

Часть из них бытового характера — они иногда отбивают охоту быть Учителем. Часть связана с условиями администрирования, в которых мы оказались — от них тоже может пострадать наше устремление. Нам нужно их выдержать. Хотя бывает и так, когда такого рода трудности не возникают: нет сложных бытовых проблем, а администрация идёт нам навстречу, поощряет нас, поддерживает и защищает.

Но есть трудность благословенная, которая, если мы примем её мужественно, то на всю жизнь охватит нас стремлением педагогического совершенствования.

То, что наше желание дарить ученикам Свет — огненное и радостное, — это ясно. Ясно также, что у детей тоже есть духовная устремлённость к Свету. Но надо ли нам воображать, что ученики так и примут наш дар — трепетно, радостно и с нетерпением? Например, так же, как мама даёт проголодавшемуся младенцу грудь, а тот ухватывается за неё обеими ручками и начинает жадно сосать, и не остановится, пока не насытится. Вот тогда и можно будет радоваться матери, видя блаженное личико ребёнка — дар её был принят и принёс ему пользу. Матери не нужно специально искать какое-либо сложное искусство, чтобы склонить ребёнка к кормлению. Это искусство не требует особых усилий воли и особой творческой практики: оно раскрывается в ней само собою, естественно.

Но ученики так же просто принимать Свет от Учителя не будут. Если бы впитывание Света учениками было так же естественно, как младенцы кормятся грудью, то потеряли бы смысл многие понятия, которые сейчас являются для нас загадкой: педагогическое искусство, педагогическое творчество, воспитание, обучение и т. д. Наш акцент переместился бы на проблемы: что и какие знания дать детям, чтобы им это было полезно, по какому режиму это делать. Такого рода проблемы, конечно, не потребовали бы от нас ни педагогического искусства, ни педагогическую науку.

Что это за священная трудность, которая никогда не даст покоя нашему творчеству, и всегда будет вести нас на грани испытания нашей учительской воли?

Обратимся, дорогие коллеги, к классику мировой психологии, Дмитрию Николаевичу Узнадзе, он поможет нам в этом разобраться.

Предлагаю вам осмыслить идею Дмитрия Николаевича об основной трагедии воспитания, и позволю себе приложить свои суждения.

Вначале условимся, что я буду пользоваться понятием «педагог» и буду иметь в виду: учитель, воспитатель, наставник, отчасти и родитель. Также в понятие «подросток» буду включать смысл: воспитанник, ученик, ребёнок, школьник. Это избавит нас от лишних комментариев и повторов.

А теперь сама идея об основной трагедии воспитания.

На пути педагогической практики в обилии встречаются ухабы, о которые спотыкается любой педагог. Но среди них есть один самый главный, самый опасный. Он пронизывает самую сердцевину педагогической практики. Имеется в виду пропасть, которая образовалась между устремлениями педагога и устремлённостью подростка.

Педагог стремится к благоденствию подростка. К своему благоденствию стремится и подросток. Эти устремления, по логике вещей, должны зародить между ними взаимопонимание и единение. Но на деле получается, что подросток избегает педагога, не хочет подчиниться его желаниям. Что же является причиной этого удивительного явления?

Причина в том, что педагог и подросток по-разному представляют благоденствие. Педагог видит в нём социальные цели, а подросток исходит из своих собственных интересов. Получается, что благие намерения педагога в отношении подростка последний воспринимает как покушение на его жизненные интересы.

Подросток защищает и охраняет свои личные устремления, он живёт моментом, он раб момента. Он не верит в будущее и никогда не променяет его на настоящее, никогда по своей природной воле никому не уступит своё удовольствие настоящего.

Педагог же своими интересами и заботами коренным образом противодействует такому настроению подростка: ему нужно ковать счастье будущего поколения, готовить подростков для будущей жизни. Потому он выдвигает перед ними свою волю как закон.

Но захотят ли подростки пересадить в свою духовную сущность чужой саженец и вырастить его? Многие из них возразят против воли своего педагога, многие с радостью уклонятся от неё, некоторые будут проявлять дерзость, грубость, прямое непослушание. Будет обман, будут хитрости. Конфликтам разного порядка не будет конца.

«Так рождается внутреннее противоречие, своего рода антиномия: стремление к нравственности вызывает в стенах школы безнравственность», что подвергается санкциям и наказаниям.

И становится возможным также явление, когда педагог вынужден проявить несправедливость, чтобы тем самым утвердить большую справедливость. А это совсем не будет понятно подростку, как деяние ради его же будущего блага. И начнётся вторая спираль недоразумений. Складываются долго действующие обстоятельства, которые сохраняют и укрепляют соперничество и раздор, и которые расщепляют единый образовательный процесс.