Александр Куланов - Обратная сторона Японии

Резкое ужесточение позиции Японии по Южным Курилам, наступившее еще в ходе скандала Судзуки, повлекло точно такое же ужесточение позиции России. В результате обе стороны поняли, что процесс зашел в тупик, и… забыли на время о проблеме. Как только стало понятно, что прямо сейчас ответа на все вопросы не найти, и Россия, и Япония занялись другими – более насущными и не терпящими отлагательств – делами.

Версия третья – японская. То, что скандал Судзуки – проблема внутренней политики Японии, многим стало ясно еще в разгар событий. Один из самых популярных премьеров Японии за всю ее послевоенную историю, Дзюнъитиро Коидзуми, приобрел к 2002 году сразу двух серьезных соперников. Первым из них был Судзуки, оказавшийся к тому же, в отличие от «западника» Коидзуми, ориентированным на развитие отношений с Россией. Политику Судзуки многие в самой мощной японской партии – ЛДП – не понимали и не разделяли. К тому же ставка некоторых внутрипартийных группировок на Коидзуми была слишком высока – впервые за долгие годы удалось найти премьера, обладавшего такой высокой популярностью, несмотря на то что обещанные реформы то и дело топтались на месте. Лучшим вариантом для оправдания провала перестройки было нахождение «козла отпущения» в рядах собственных чиновников. Судзуки был назначен жертвой – своеобразным японским Лигачевым.

Одновременно на политическом небосклоне засверкала еще одна яркая звезда, грозившая полностью затмить и Коидзуми, и Судзуки, – Макико Танака. Дочь скандально известного, до самой смерти подозреваемого в коррупции экс-премьера Какуэя Танаки сорвала банк, превратившись в кумира японских домохозяек – наиболее активной части местного электората. Многие политики не сомневались (да и сейчас не сомневаются), что, существуй в Японии прямые выборы главы правительства, – быть тогда Макико Танаке во главе государства.

Суть японской версии состоит в том, что группировка Коидзуми уничтожила обоих противников одним ударом. Судзуки был спровоцирован Танакой, она ушла в отставку, ее место заняла Ёрико Кавагути, а Судзуки, только что обидевший кумира женской половины Японии, фактически был обвинен в предательстве национальных интересов. Интересная деталь: во время скандала из японского МИДа внезапно начали пропадать многочисленные секретные документы, которые потом налаженным потоком поступали в руки японских журналистов и комментировались политиками. В одном из таких документов цитировались слова Судзуки о том, что возвращение Южных Курил – «дело не выгоды, а национального престижа». Глава правительства назвал это высказывание «возмутительным», опровергнув тем самым доводы своих предшественников, упиравших на то, что «крабы нам, дескать, не нужны, а честь не замайте». Но и этого никто не заметил, и упавший было рейтинг премьера снова пополз в гору.

В июне 2002 года по Японии прокатилась и угасла последняя волна арестов и обвинений по «делу Судзуки». А в конце июля – начале августа в токийскую речку Тамагава заплыл тюлень. По имени реки зверя назвали Тама-тяном. Кондитеры начали выпекать булочки с его изображением, взрослые и дети выстраивались в очереди перед мостами через Тамагаву, чтобы увидеть умилительное зрелище. Телевидение, журналы и газеты бросили все свои кадры на освещение столь поразительного события. К сентябрю никто в Японии уже не вспоминал о самом громком скандале последних лет – скандале Мунэо Судзуки. Послушное и полностью подвластное чарам массмедиа японское общество забыло о новостях, заставлявших просиживать часами у экранов телевизоров и раскупать журналы на станциях. Тама-тян съел и Судзуки, и Сато, и еще три десятка японцев, рискнувших стать выступающими на поверхности гвоздями. В соответствии с японской поговоркой их забили, и, оказалось, выиграли от этого все. Лишь осенью 2003 года промелькнуло сообщение о том, что Мунэо Судзуки освобожден из-под ареста, а романтик и искатель приключений Масару Сато отказался выйти на свободу до тех пор, пока не будет полностью реабилитирован. В 2009 году с избранием премьер-министром настолько странного Юкио Хатоямы, что сами японцы прозвали его инопланетянином, Судзуки попытался вернуться в большую политику, но безуспешно: в декабре 2010-го он снова отправился в тюрьму по старому обвинению в коррупции. Японцам это уже неинтересно – другие персонажи заходят теперь в устья токийских рек. Один японский профессор, знавший и Сато, и Судзуки, сказал мне: «Россия, конечно, вернет Японии “северные территории”, но… не сегодня».

Скандал с Мунэо Судзуки вовсе не был главным событием весны 2002 года. Не была таковым ювелирная выставка в Киото, и даже мой приезд в Токио не привлек такого внимания японцев, как чемпионат мира по футболу. Важнейшее для многих миллионов людей событие должно было проходить в Корее и Японии, и, естественно, мы стали не только свидетелями этого грандиозного мероприятия, но и в определенной мере его участниками. Футбол, насколько я, человек бесконечно далекий от этой игры, понимаю, не совсем спорт. Или даже совсем не спорт. Во всяком случае, японцы, получив право на проведение чемпионата, восприняли его новую всемирную религию, которую можно транслировать в телешоу, радоваться ей, отмечать не только победы, но и поражение, а главное – с ее помощью еще раз напомнить миру о существовании своей страны, продемонстрировать все ее положительные качества. Надо признать, японцам это удалось.

Удивительно, но в самой Японии футбол никогда не был «спортом номер один». Это место давно и прочно занимает действительно всенародно любимый бейсбол – якю. Еще десять лет назад футболу было так же далеко до бейсбола как каратэ или айкидо. Вопреки распространенному у нас мнению, далеко не все японцы практикуют свои национальные боевые искусства. Лишь к началу нового века футбол был популярнее их, но все равно стоял в рейтинге японских предпочтений где-то за бейсболом, сумо, боями без правил и гольфом.

До начала Вардо каппу – так здесь называли чемпионат мира – японский футбол насчитывал всего около двух десятилетий истории, имел свою специфическую аудиторию, но обычную семью с бутылками пива и жареными осьминогами перед экранами матчи собирали редко. К его раскрутке японские пиарщики подошли настолько планово, что это ощущалось почти физиологически и было абсолютно по-японски. Мощная реклама, показ матчей в прайм-тайм по телевидению, передачи, посвященные истории футбола, рассказы о житье-бытье игроков сборной в телешоу – вся эта бурная деятельность началась в Японии как по команде в последнюю неделю апреля и сразу после окончания майских праздников (у японцев они тоже есть, только свои).

Было заметно, что организаторы четко оценили исходные условия: Япония пока не сможет претендовать на сколько-нибудь заметное место в иерархии футбольного мира. Скорее всего, родная сборная проиграет русским (и японцы ошибаются!), но главное не это. Самое важное, что Вардо каппу проводится в Японии – сознание этого переполняло японцев, склонных к глубокому переживанию любого повода для национальной гордости или стыда – это уж зависит от события. Заканчивая в 1945 году войну на Тихом океане, американцы обеспечили себе руководящую роль в этом государстве во многом благодаря тому, что вовремя поняли: японцы – исключительно чувствительный к любым проявлениям национального самосознания народ. Около тысячи лет они были уверены в богоизбранности своего происхождения. Согласно древней языческой религии – синто, и сейчас объединяющей практически всех японцев, их острова, народ произошли по воле богов, а символ государства – император – есть прямой наследник Великой богини, сияющей на небесной равнине – Аматэрасу-оомиками. Понятно, что изменения сознания, произошедшие в стране за последние 100–150 лет, не смогли полностью переделать японцев в обыкновенных людей, и очень многое из того, чего им удалось добиться в последние десятилетия, косвенным образом связано с культом родной страны, единого народа.

При этом известная японская способность и фанатичная любовь к заимствованию помогли им перенести на острова вместе с другими благами цивилизации и увлечение футболом со всеми его атрибутами: размахом, гонорарами, трансляциями, фанатами и околофутбольным ажиотажем.

В принципе – получилось. Правда, и размах, и ажиотаж выглядели по-японски слегка заорганизованными, а фанаты были настолько хороши, что за несколько лет в ходе матчей высшей японской Джей-лиги не было ни одного серьезного инцидента. Картинка, привычная европейцам, когда полиция успокаивает беснующихся болельщиков, японцам была непонятна в принципе. И не потому что здесь нет, например, ОМОНа – есть не менее серьезные полицейские спецподразделения Кидотай. Просто в Японии отсутствуют такие агрессивные и тупые фаны, какими так богат остальной мир. Да, японцы склонны к заимствованию, но они ничего не перенимают системно – «в пакете». Японцы получили себе футбол с любопытством и радостью ребенка, принимающего в подарок новую и яркую игрушку, но обошлись без футбольных фанатов, потому что ребенок оказался то ли отличником, то ли «ботаником».