Борис Покровский - Ступени профессии

На первый взгляд может показаться странным, что такое же влияние не оказали на Покровского его непосредственные коллеги — оперные режиссеры. Но это только на первый взгляд. Тому, что этого не произошло, были две очень серьезные причины. Одна заключалась в том, что некоторые крупные режиссеры, рядом с которыми работал молодой Покровский — Н. Н. Боголюбов в Горьковской опере, В. А. Лосский в Большом театре — принадлежали к когорте мастеров иной формации, не испытавших в определяющей степени влияние опытов Станиславского, Немировича-Данченко, Мейерхольда в оперном искусстве, как это произошло с Покровским. Поэтому при всем уважении к ним автора книги он стремится идти иными путями.

Вторая причина заключалась в том, что его работа шла рядом с ними, именно не вместе, а рядом. Не было, как подчеркивает сам автор, «производственных отношений», а как раз в них, очевидно, Б. А. Покровский по своему складу способен больше всего получать и отдавать. Что же касается такого замечательного мастера оперной режиссуры, как Вальтер Фельзенштейн, то он принадлежал к тому же поколению, что и Покровский, встретившийся с ним уже зрелым, до конца сложившимся режиссером, полностью прошедшим свои «университеты».

Пожалуй, то, о чем пишет в этой главе Б. А. Покровский, вызывает прежде всего ощущение острой необходимости специальной работы, освещающей историю русской и советской оперной режиссуры, начиная от самых ее истоков.

Зато рассказ о художниках говорит нам о многом. Они очень много дали молодому Покровскому для освоения им чувства стиля. А оно — одно из самых сложных и труднодостигаемых в художественном творчестве. Как и дирижеры, они закаляли и оттачивали творческое оружие Покровского, и он вспоминает о них с волнением и благодарностью.

С большим интересом, думается, прочитал читатель в главе «Композиторы» о двух великих советских композиторах Шостаковиче и Прокофьеве, с которыми так близко посчастливилось встретиться автору и которым прежде всего посвящена эта глава. Не могут не вызвать волнения строки о помощи Шостаковича молодому Камерному театру. И совсем неожиданным выглядит тот Прокофьев, с которым встретился Покровский в суровые и трудные дни войны. Написанное о них в этой книге — яркие штрихи к портретам тех, чьи жизни и творчество стали уже драгоценным национальным достоянием.

Одна из интереснейших глав книги — «Актеры». Она написана с огромным уважением к тем замечательным мастерам Большого театра, которые навсегда останутся в летописях русской культуры. Это одна из самых примечательных особенностей Покровского-автора, он умеет в немногих словах раскрыть суть характера, его «изюминку», то неповторимое, что свойственно данному человеку и только ему. В этом он как бы принимает эстафету от Покровского-режиссера.

Неизменные, чуть не ежедневные встречи с актерами на протяжении многих десятков лет! Можно представить себе, какая это огромная школа, не только творческая, профессиональная, но и человеческая. Трудно, наверно, подсчитать, сколько актеров, в том числе «звезд» самого высшего класса, знаменитостей из знаменитостей, «кумиров» прошло не только перед глазами, но и, как говорится, «через руки» Бориса Александровича. Об этих взаимоотношениях рассказано очень сдержанно, скупо, но, наверно, только об этом он мог бы написать не одну книгу.

На редкость удачна новелла «Старая пластинка» (кстати, очень наглядно свидетельствующая и о литературных способностях Б. А. Покровского). Она как бы «изнутри» показывает и несравнимость до сих пор искусства Шаляпина с творчеством кого-либо из других, даже самых замечательных мастеров оперного искусства (даже при восприятии только в записи), и то, чем является Шаляпин для Покровского.

Небольшая глава «Публика» принадлежит к числу самых важных и интересных в книге. Сам факт того, что Покровский причисляет зрителей к своим главным учителям, свидетельствует о мудрости и проницательности настоящего художника. Здесь высказываются мысли очень тонкие и глубокие.

Глава «Опыт» в какой-то степени подводит итоги тому, что было сказано ранее. Жизнь, практика властно меняет какие-то старые, привычные представления — Покровский очень убедительно показывает это на примере своего огромного опыта, стремясь еще раз, как и везде, где это возможно, подчеркнуть важность умения отбросить любые стереотипы.

Как бы продолжением глав «Публика» и «Опыт» является глава о Камерном театре. Эта глава одна из узловых в книге. В ней на большом и своеобразном практическом материале показывается, почему именно публика оказывается важнейшим учителем любого деятеля искусства.

Очень важно и ценно то, что говорится в этой главе об эксперименте в искусстве. Со свойственной ему четкостью, ясностью и законченностью мысли автор книги вносит свой существенный вклад в освещение этого очень острого и сложного вопроса. С одной стороны, Покровский целиком и полностью за эксперимент, считает его совершенно необходимым для развития театра, движения его вперед вместе с движением и развитием внутреннего мира зрителя, для того чтобы не отставать от жизни. Он называет эксперимент творческой инъекцией, оживляющей всю работу театрального коллектива.

Но, с другой стороны, написанное в книге помогает понять, почему, встречаясь с экспериментальными поисками ряда театров, вместо радости те, кто приходит в зрительные залы, порою испытывают явное неудовлетворение. Это происходит тогда, когда в своих лабораторных поисках театр перестает думать о зрителях, увлекается своими «новациями» без учета того, что ни при каких обстоятельствах двуединство «театр — зритель» не должно быть нарушено. Без мысли о том, что создаваемое театром в конечном счете принесет зрителю, любые экспериментальные поиски или мертвы, или ведутся «на авось», без необходимого в творчестве компаса.

Эта глава и одна из наиболее сложных, что вполне понятно. Ведь в ней идет речь об обобщениях, которые только еще складываются. Об эстетике, которая во многом как раз и создается в опытах, экспериментах, о которых идет речь. Эта глава принадлежит к тем, которые особенно полно и интимно вводят в творческую лабораторию мастера, дают большие и творческие, и жизненные уроки.

Только очертив круг своих основных учителей, Покровский переходит к началу собственной жизненной биографии. Но при этом он ни в чем не изменяет намеченной теме книги. Разговор об учебе продолжается, только теперь это прежде всего учеба у жизни, имевшая большое значение для становления личности Покровского, вехи которой и воспитание в семье, и работа на заводе.

Почему яркая, блестяще написанная глава «ГИТИС» о годах учебы Покровского оказалась не одной из первых, как этого, казалось бы, следовало ожидать, а нашла свое место во второй половине книги? Что делать? Для автора, с ранних лет ощутившего свое призвание именно к оперной режиссуре, как теперь сказали бы, «запрограммированного» на оперного режиссера, в те годы, как сам он не раз отмечает, его официальное учение дало ему меньше, чем «судьбой дарованные встречи», с рассказа о которых начинается книга. В последующие годы сам Покровский (как и Л. В. Баратов) много сделал для того, чтобы положение изменилось. Но это произошло уже позже.

Глава «Провинция», думается, вызовет у многих читателей благодарное чувство. Радуют и сердечная память автора по отношению к своим коллегам, независимо от степени их известности и преуспевания, и те подлинно творческие и человеческие критерии, которыми Покровский руководствуется в своих оценках. И, наконец, то, что все, о чем говорится в этой главе, высказано в полный голос человеком в высшей степени авторитетным, в праве которого быть арбитром в разбираемых им вопросах никто не усомнится.

Последние главы книги посвящены работе автора в национальных театрах в нашей стране и за рубежом. В них анализируется прежде всего такая сложнейшая и очень важная проблема, как национальная форма в художественном творчестве.

Кроме основных, развернутых глав книги читатель встретит в ней несколько небольших новелл, так сказать, эссе. Некоторые из них — «Картина», «Старая пластинка» уже упоминались. Каждое из этих эссе — своеобразная притча, глубоко раскрывающая на каком-то локальном примере большое и сложное явление.

Но как бы ни были интересны, актуальны и т. п. рассматриваемые в книге вопросы, определяющим для ее оценки является, конечно, тот уровень, на котором они решаются. И здесь есть все основания полагать, что новую книгу Б. А. Покровского ждет интересная судьба и большое и долговременное читательское признание. Потому что она обладает целым рядом достоинств, не всегда легкоуловимых и доступных «невооруженному глазу», но весьма существенных и во многом не так-то часто встречающихся.

Первым из них может быть названо умение автора просто, понятно, доступно и даже увлекательно говорить о проблемах самых сложных, которые только существуют в рассматриваемой области, даже не решенных еще до конца, несмотря на уделяемое им большое внимание именно из-за очень большой трудности их выяснения.