Вячеслав Гуляихин - Правовая социализация человека

Преодоление ребенком своего третьего фундаментального психосоциального кризиса связано с его отказом от прежних форм поведения, ставших уже привычными для взрослых. Вектор его личностного становления проходит между предприимчивостью на одном полюсе и чувством вины на другом. Этот период приходится обычно на возраст от четырех до пяти лет. К четырем годам малыш

уже приобретает множество интеллектуальных и физических навыков, большинство из которых он позаимствовал у родителей и сверстников, подражая им. Но простое подражание и копирование чужих действий перестает его уже удовлетворять, поэтому он начинает проявлять инициативу и придумывать себе занятия сам, используя при этом свои пробуждающиеся креативные способности. В зависимости от того, как ведет себя в этот период времени окружение ребенка, и проходит вектор его психосоциального развития между двумя полюсами – предприимчивостью и чувством вины. Если ему предоставляется возможность свободного проявления своих творческих способностей, изобретательности и фантазирования в придумывании и выборе игр, то у него закрепляется такие качества как активность, инициативность и предприимчивость. Этому способствует также и готовность родителей отвечать на множество вопросов ребенка, который пытается понять окружающий его мир и определить свое место в нем. Когда же взрослые постоянно демонстрируют нежелание отвечать на детские вопросы и осуждают активную моторную деятельность ребенка, то у него возникает патологическое чувство вины, которое сохраняется и при дальнейших стадиях его личностного становления.

По утверждению Эриксона, в течение третьего специфического человеческого кризиса ребенок должен повернуть «от особой, прегенитальной привязанности к родителям на путь медленного превращения в родителя, носителя традиции. Именно здесь происходит самое важное по последствиям разъединение и трансформация в эмоциональном энергоблоке, разделение между потенциальным триумфом человека и потенциальным тотальным разрушением. И именно здесь ребенок навсегда становится разделившимся внутри себя»[37]. После каждого последующего кризис а человек приближается либо к своему полному триумфу, либо к тотальному саморазрушению, но именно в этот период у него появляются две психосоциальные установки: «детский набор» и «родительский набор».

«Детский набор» сохраняет изобилие потенциалов роста человека, направлен на развитие активности и креативности мышления, способствует реализации его творческого потенциала, т. е. содействует триумфу индивида как личности, которая свободна и вполне способна реализовать свои дарования и таланты. В процессе правовой социализации этот набор используется для создания необходимой психосоциальной основы активной гражданской позиции человека, который может проявлять инициативу и предприимчивость в своей общественной и правовой деятельности.

Можно с уверенностью утверждать, что благодаря именно «детскому набору» у русского писателя Л.Н. Толстого сформировались такие качества, как гуманизм, свободолюбие и активная гражданская позиция. Эти позитивные моральные и общественно полезные качества развились благодаря той теплой и «деликатной» психологической атмосфере, в которой проходили его детские и юношеские годы. О своем детстве он никогда не мог ни писать, ни говорить без особого чувства глубочайшего умиления: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминания о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений»[38]. В архиве его матери М.Н. Толстой сохранились записи, из которой можно составить представление об характерных особенностях ее воспитательной системы. В своем небольшом трактате «О мягкости» она писала: «Мягкость, будь она воспитанная или естественная, но связанная в то же время с разумом, с чувствами и добродетелями прекрасной души, делает нас внимательными и предупредительными в общественной жизни, сообщает нам сердечный тон, привлекающий к нам тех, с кем мы живем, она внушает нам добродетель, доброту, чувствительность, благодарность и любовь к человечеству»[39]. Представляют интерес ее суждения о деликатности, проявления которой весьма разнообразны и неуловимы. К ним она относит самопожертвование, внимание к несчастным, прощение обид, оплату за них благодеянием, верность и многие другие положительные человеческие качества. Сам писатель «невинную веселость» считал одной из характернейших особенностей своего детства. При таких позитивных условиях психосоциального развития, при которых вся жизни ребенка обустроена в его интересах, и ему дана свобода активной деятельности без постоянных угроз наказания со стороны взрослых, когда он становится субъектом живых социальных связей и получает все необходимое для достижения внутренней гармонии и силы, Толстой не мог не стать личностью, жизнь которой была настоящим триумфом, несмотря на все трудности и невзгоды, выпавшие на его долю. В своей взрослой жизни он неоднократно проявлял гражданское мужество и не побоялся прослыть правовым нигилистом, когда во имя естественных прав человека, стал резко критиковать антигуманные общественно-правовые отношения, сложившиеся в современном мире. Так, в своем «Письме студенту о праве» (1909 г.) Толстой с возмущением отвергает обвинения в незнании природы этики и права, высказанные в его адрес Л.И. Петражицким. По представлению русского писателя, «правом в действительности называется для людей, имеющих власть, разрешение, даваемое ими самим себе, заставлять людей, над которыми они имеют власть, делать то, что им – властвующим, выгодно, для подвластных же правом называется разрешение делать все то, что им не запрещено. Право государственное есть право отбирать у людей произведения их труда, послать их на убийства, называемые войнами, а для тех, у кого отбирают произведения их труда и которых посылают на войны, право пользоваться теми произведениями своего труда, которые еще не отобраны от них, и не идти на войны до тех пор, пока их не посылают. Право гражданское есть право одних людей на собственность земли, на тысячи, десятки тысяч десятин и на владение орудиями труда, и право тех, у кого нет земли и нет орудий труда, продавать свои труды и свои жизни, умирая от нужды и голода, тем, которые владеют землею и капиталами»[40].

«Родительский набор» необходим для укрепления социальных связей ребенка, поскольку его функциональное значение заключается в поддержке и усилении самоконтроля, самоуправления и самонаказания, без которых он не сможет установить нормальные отношения с другими людьми. Данный набор необходим для постепенного развития чувства моральной ответственности ребенка и получения им первых представлений о роли и функциях социальных институтов, оказывающих на него какое-либо воздействие. Благодаря «родительскому набору» начинают развиваться такие моральные качества как человечность, справедливость, совесть, верность и патриотизм.

Наибольшим влиянием на малыша обычно пользуется семья, которая и является тем социальным институтом, который осуществляет его первичную правовую социализацию. Будучи включенной в нормативную систему социума, она является носителем определенного духовно-нравственного и ценностно-правового комплекса, посредством которого проводится правовая социализация ребенка, а также определяются его социальные функции, персональная роль и общественный статус. В этом смысле семьи обладают разными возможностями и общественным потенциалом. «Там, где ребенок, сейчас столь охочий до строгого управления собой, может постепенно развивать чувство моральной ответственности, там, где он может получить некоторое представление об институтах, функциях и ролях, которые будут благоприятствовать его ответственному участию, – он будет добиваться приятных достижений во владении орудиями и оружием, в умелом обращении со значимыми игрушками и в уходе за младшими детьми»[41]. Для малыша родители обычно и олицетворяют собой тот духовно-нравственный и ценностно-правовой комплекс, субъектами которого они являются. И здесь очень важно, чтобы слова и поступки взрослых не расходились друг с другом. У ребенка развиваются стойкие регрессии и глубокие обиды, когда он узнает, что сами родители не живут по совести, т. е. по тем правилам, которые они декларируют. В этом случае может возникнуть один из глубочайших конфликтов человеческой жизни, когда появляется ненависть к тому родителю, который ранее олицетворял духовно-нравственную и ценностно-правовую систему, искренне принятую ребенком, но который сам же неоднократно нарушал ее нормы, лицемерно и ханжески изворачиваясь для того, чтобы уйти от ответственности. Эриксон предупреждает, что у человека, пережившего такой конфликт в детстве, может образоваться гремучая смесь подозрительности, способности изворачиваться и сильной тяги к ханжескому морализаторству, которая опасна как для него самого, так и для его окружающих. Например, демонстрация своей правоты такими людьми может быть ими использована против других в форме постоянного, но объективно не имеющего позитивного социального смысла и совершенно не терпимого, поучающего надзора, когда доминантой такой деятельности становится именно запрет, а не стимулирование общественной инициативы и активности контролируемых индивидов.