Иосиф Левин - Суверенитет

Совершенно явственно выступают точки соприкосновения этих теорий французской реакции с лабандо-еллинековской теорией представительства, рассматривающей народ или избирательный корпус как орган государства, функция которого устанавливается, как и функции других органов, самим государством. Эта функция, по мнению немецких теоретиков, ограничивается лишь участием в образовании парламента, который юридически является не представителем народа, а органом государства. С окончанием выборов всякое юридически значимое участие избирателей в формировании воли и волеизъявлении государства прекращается[81].

К этому выводу, хотя и из иных предпосылок, приходит и Карре де Мальбер. По его мнению, суверенитет, в частности национальный суверенитет, означает лишь независимость, «вершину» воли и власти, но не включает конкретных функций государственной власти. Суверенитет нации, по мнению Карре де Мальбера, есть основа власти, ее создание и конституирование, но он не означает делегирования тех или иных функций власти органам государства, ибо эти функции никогда не принадлежали нации. «Конституируя себя, нация не передает мандатариям те или иные конкретные полномочия как якобы предшествующие в ней; напротив, сама нация порождает эти полномочия и приобретает их лишь в силу факта установления конституции»[82].

Таким образом, народу противостоит верховенство парламента, а самому парламенту – независимость исполнительной власти. С этой точки зрения различие между парламентарным государством, вроде Англии, и государствами с формальным разделением властей, как США, – различие количественное, а не качественное. Это различие в удельном весе и в степени самостоятельности отдельных органов и избирательного корпуса (что отражается, разумеется, и на характере их взаимоотношений). Ибо и в парламентарном государстве сохраняется даже юридически известная степень самостоятельности исполнительной власти (например, неответственность монарха). И там и здесь утверждается независимость и неответственность представительных органов перед избирательным корпусом.

В советском государстве политическим и юридическим сувереном является советский народ, участие которого во власти не ограничивается и не исчерпывается выборами. Трудящиеся СССР осуществляют свою власть в лице Советов, во главе с Верховным Советом, обеспечивающих под руководством партии движение общества в направлении к коммунизму. Верховный Совет является органом, осуществляющим суверенитет. Он его осуществляет как непосредственный представитель суверенного народа. В его руках – важнейшие права суверенитета и контроль над осуществлением суверенных прав, входящих в компетенцию других органов власти.

Частичное обладание суверенитетом определяется следующими моментами: 1) компетенция, 2) самостоятельность в ее осуществлении. Это – обладание частью прав, представляющих собой проявление государственного суверенитета, т. е. в осуществлении которых государство выступает как независимый член международного общения государств и как полновластная организация внутри своей территории. Сюда относятся такие права, как установление и изменение конституции, образование высших органов власти, издание общих норм высшей юридической силы, решение вопросов войны и мира, заключение международных договоров и т. п.

Порядок осуществления этих прав органом, частично обладающим государственным суверенитетом, характеризуется либо самостоятельным вынесением решения, либо участием в вынесении решения – положительным или отрицательным. Так, например, право объявления войны принадлежит целиком конгрессу США. Право ратификации договоров принадлежит президенту и сенату США, причем сенат участвует в этом не только в порядке наложения вето, но и имеет право вносить изменения в текст договоров (положительное участие). Наконец, президент США участвует в законодательстве путем наложения вето (отрицательное участие). По существу, на таких же началах участвуют в конституционном законодательстве легислатуры штатов США.

Органы, частично обладающие суверенитетом, осуществляют часть суверенных прав государства, но не имеют права контролировать деятельность таких же органов, осуществляющих остальную часть суверенных прав государства. Так, конгресс США не может контролировать деятельность президента по использованию права вето и совершенно бессилен перед президентским карманным вето. Однако и президент не может формально контролировать ни деятельность конгресса, ни деятельность Верховного суда.

Этот пример показывает возможность отсутствия суверенного органа в государстве. В США не является таким органом ни избирательный корпус, ни конгресс, ни президент, ни верховный суд. Каждый из этих органов лишь частично обладает юридическим суверенитетом государства, причем удельный вес их может быть различен в различные эпохи. В отдельных государствах удельный вес того или иного, частично обладающего суверенитетом органа может быть настолько значительным, что этот орган приближается к статуту суверенного органа. Это можно было бы сказать, если оставаться в плоскости формально юридического аспекта суверенитета, об английском парламенте периода «классического» английского парламентаризма.

Мы уже указали на те политические соображения, которыми обусловливается в буржуазном государстве такой строй, при котором ни один орган государства так же, как и избирательный корпус, не является сам по себе обладателем полноты суверенитета. Гарантией единства государственного суверенитета является здесь единство классовой основы всех органов, осуществляющих суверенитет, и буржуазное руководство избирательным корпусом. Буржуазия не заинтересована в юридической концентрации власти в руках какого-либо одного органа. Это, однако, не исключает заинтересованности правящего класса в политической гегемонии на том или ином этапе какого-либо одного из органов, входящих в систему органов государственного суверенитета; именно этому органу присваивается решающая роль в политической жизни. Эта гегемония может вовсе не получить юридического выражения либо получить выражение, далеко не адекватное действительному положению вещей. Так, в рамках формального сохранения английского парламентаризма произошло перемещение центра тяжести от парламента к кабинету. В США на протяжении XIX и XX вв. при почти полной неподвижности конституции удельный вес отдельных органов и их взаимоотношения претерпевают существенные изменения. Начало XIX в. – это период преобладания палаты представителей, когда сам президент бывал обязан своим выдвижением всемогущему «кокусу» палаты. В 40-50-х гг. на первый план выдвигается сенат. Период, последовавший за гражданской войной, был свидетелем нового возвышения палаты представителей. Наконец, в эпоху империализма фактическое руководство переходит к президенту. Это фактическое преобладание какого-либо одного органа является одним из факторов, обеспечивающих единство действий государства при системе формального разделения властей. Огромна при этом роль политических партий как движущей силы государственного механизма.

Партия занимает определенное место в составе суверенитета государства. Абстрагироваться от этого момента при рассмотрении суверенитета – значит абстрагироваться от самой реальности.

Партия – это авангард класса или какой-либо социальной группы внутри класса. Партия возглавляет борьбу данного класса или группы за власть, т. е. за овладение властью и удержание ее, за проведение государственными органами политики, соответствующей воле и интересам данного класса, данной группы. Следовательно, с одной стороны, партия связана с классом, являющимся носителем политического суверенитета, а с другой стороны, с государственными органами, осуществляющими юридический суверенитет. Таким образом, партия является необходимым связующим звеном между политическим и юридическим суверенитетом, реальным условием осуществления того и другого и их связи. Класс господствует через партию, в которой собраны его активнейшие члены и которую он выдвигает к власти. Партия осуществляет это господство класса через государственные органы, руководящие кадры которых комплектуются из активных членов партии (особо о роли коммунистической партии как партии высшего типа, обеспечивающей народное верховенство в социалистическом государстве, см. ниже часть III, главу 3).

Таким образом, единство и нераздельность государственного суверенитета не исключают участия в этом суверенитете в качестве субъектов обладания и осуществления суверенитета нескольких органов, образующих систему высших органов государства.

Важным и необходимым моментом, выражающим единство юридического суверенитета, является единство действующей в государстве системы права, ее внутренняя непротиворечивость. Из единства и нераздельности политического суверенитета вытекает невозможность действия в государстве на одной и той же территории и в одно и то же время двух противоречащих друг другу норм одинаковой юридической силы[83]. Другими словами, государство не может предписывать одному и тому же субъекту в одно и то же время и в одних и тех же обстоятельствах исключающие друг друга правила поведения. Так как право есть возведенная в закон воля суверена, то обратное допущение означало бы раздвоение этой воли или существование двух одинаково суверенных воль. Это явно несовместимо с самой сущностью суверенитета, ибо в этом случае ни одна из таких воль не могла бы быть признана суверенной.