Нинель Кузнецова - Избранные труды (сборник)

Мы со студентами устроили многолюдный «круглый стол», на котором объяснили журналистам, что такое необходимая оборона и крайняя необходимость. Финал истории оказался счастливым. И. И. Карпец, тогда начальник Уголовного розыска СССР, пригласил уволенного лейтенанта «на ковер», восстановил с повышением в органах милиции. В последующем судьба, невзирая на докторскую степень и генеральские погоны, не единожды испытывала А. И. Гурова на прочность. Испытания достойно выдерживались. Вот если бы 15 % генералитета МВД так же боролись за законность, строительство правового государства пошло бы активнее. Следование заповеди о чистых руках, горячем сердце и холодной голове, надо полагать, станет когда-нибудь главным профессиональным качеством юриста.

60-е годы принесли «оттепель» и в правовые науки. В 1963 г. создается Всесоюзный научно-исследовательский институт по изучению причин преступности и предупреждению преступлений. Его первым директором стал И. И. Карпец, настоящий ученый и обаятельнейший человек (последнее стало большим дефицитом в современных коллективах правоведов). Сектор № 1 института возглавил «отец советской криминологии» А. А. Герцензон, крупнейший ученый и человек непревзойденных душевных качеств.

Заниматься криминологией тогда было весьма проблематично. Ранее, ни в дореволюционные, ни в советские времена такой самостоятельной науки и учебной дисциплины не существовало. Ограниченная криминологическая информация приводилась в учебниках по уголовному праву. Главное же препятствие ее становления и развития было в засекреченности уголовной статистики. Блистательный профессор по правовой статистике, любимец студентов профессор С. С. Остроумов грустно шутил по этому поводу: десятки лет он читает лекции по уголовной статистике без таковой. Вместе с ним мы параллельно – я на дневном, он на вечернем отделениях – прочли общий курс по криминологии. Разрешено было прочесть нам его впервые в Союзе в 1963 г. «в порядке эксперимента», так как криминология, как и кибернетика, считалась «буржуазной наукой». К великому счастью, в 1964 г. издается постановление ЦК КПСС о юридической науке и юридическом образовании, которым криминология вводится в учебные планы юридических вузов как обязательная общая дисциплина.

Интерес студентов и аспирантов к криминологии был неподдельно велик. Большинство курсовых и дипломных работ на юридическом факультете МГУ они писали именно по криминологии. И это при закрытости статистических данных и мизерности криминологической литературы. Первый отечественный учебник по криминологии вышел в свет под редакцией А. А. Герцензона лишь в 1966 г.

Тогда же криминология вступила в пору своего расцвета. Однако камнем преткновения оставалась секретность уголовной статистки. Для получения ее данных нам приходилось проходить оформление в спецотделах своих учреждений. Зная статистику, мы были лишены права ее оглашать. Чтобы дать на лекциях хотя бы общее представление о состоянии преступности, приходилось прибегать к ранжированию коэффициентов преступности на 100 тыс. населения в других странах и ставить СССР где-то между Польшей и ГДР. Пару раз на лекциях я получала записки с предостережением, что оглашая такие данные, я могу после лекции пойти не домой, а в другое место. Действительно, абсолютные данные о преступности относились к категории секретных сведений.

Вопрос о неправомерности засекречивания уголовной статистики в СССР стал даже предметом специального обсуждения с последующей резолюцией на одном из конгрессов ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Грустно шутила: «У меня в жизни две главные проблемы – засекреченность уголовной статистики и недоэмансипированность женщин». Относительно второй сложила даже пословицу: «Чтобы женщину в науке признавали равной мужчине, она должна в три раза больше него работать и, как минимум, в два раза быть умнее».

Засекреченность уголовной статистики и сохранявшаяся три десятилетия партийно-идеологическая установка, что при социализме только две причины преступности – пережитки капитализма и враждебное влияние империалистического лагеря, серьезно тормозили развитие криминологии. Даже употребляемое мною выражение «нажитки социализма» звучало как еретическое. К чему это приводило, проиллюстрирую на достаточно трагичных для меня примерах.

В 1967 г. я представила докторскую диссертацию «Преступление и преступность». Первый том посвящался проблемам уголовного права, второй – криминологии. Судьба ниспослала мне «самых-самых» оппонентов: профессора А. А. Герцензона, профессора Б. С. Никифорова (был оппонентом и по кандидатской), заместителя председателя Верховного Суда СССР Г. З. Анашкина. Неофициальным оппонентом выступил профессор С. С. Остроумов, да так проникновенно, что пришлось «подзащитной» незаметно прослезиться (опять подвел «слабый пол»).

Но для успешной защиты надо было принести жертву «госпоже удаче» («за все надо платить», «везде коррупция»). Заплатить пришлось по-крупному. После семинара на вечернем отделении надо было отвезти А. А. Герцензону рукопись диссертации. Заехавший за мной муж «обрадовал»: воры вскрыли машину и похитили сумку с диссертацией. В ужасе поведала обо всем первому оппоненту. Мудрейший Алексей Адольфович задал только один вопрос: «Статистика преступности была?» После утвердительного ответа резюмировал: «Плохо». С тем в состоянии ограниченной вменяемости я его и покинула. Два дня пребывала в прострации, пообещав мужу, если он не найдет рукопись, разведусь с ним («чистое» объективное вменение). Попади диссертация с данными под грифом «секретно» в надлежащие органы, мне грозила ни много ни мало уголовная ответственность за разглашение государственной тайны по ст. 76 УК РСФСР.

На третий день незнакомый женский голос спросил меня по телефону, не теряла ли я чего-нибудь. Получив положительный ответ, представилась сотрудницей особого отдела института. Мое полуобморочное состояние не пожелала бы и злейшему врагу. На выручку был немедленно брошен муж. Видно, «особисты» его высокого военного ведомства сумели договориться с коллегами и рукопись вернулась.

События, по свидетельству очевидцев, разворачивались следующим образом. Укравшие добротную кожаную сумку воры быстро отнесли ее в винный отдел ближайшего гастронома. Поинтересовались содержимым, прочли название томов рукописи «Преступление и преступность» и оперативно ретировались, скинув сумку к кассе. Дирекция передала рукопись «куда следует».

Столь подробно я описываю данный эпизод не только для того, чтобы немного повеселить читателей, но и показать молодым криминологам, как нелегко работалось их предшественникам.

В 1967 г. мы со студентами проблемной группы запланировали повторить исследование профессора М. Н. Гернета, опубликованное в книге 1924 г. «Преступный мир Москвы». Книгу написали, но с публикацией опять возникли проблемы. Без санкции цензора страны – Главлита Издательство МГУ отказалось ее публиковать даже малым тиражом. Цензор запретил публикацию скромного студенческого сборника. На аудиенции у высокого начальства мне популярно объяснили, что «данная работа очерняет наш народ». К примеру, в ней сказано, что 80 % разбойных нападений совершает молодежь до 25 лет, а это-де поклеп на наше молодое поколение. Попытки развеять сомнения беспрекословно пресекались. Так и вышел наш сборник «Сравнительное криминологическое исследование преступности в Москве 1924–1968/69 гг.» под грифом «Для служебного пользования».

В 1969 г. монографию «Преступление и преступность», уже изданную тиражом в 80 тыс. экземпляров, Мосглавлит не разрешил пускать в продажу и грозил уничтожить тираж, потому что в книге приведены абсолютные данные о преступности 20-х и 30-х годов. Пришлось пачками носить книги тех лет цензору (эту женщину до сих пор вижу в страшных снах) и показывать, что было время, когда уголовная статистика официально ежегодно публиковалась на четырех языках. Потраченных на эту «главлитовскую шизофрению» времени и здоровья хватило бы для написания еще одной монографии.

В 1981 г. я представила в Издательство МГУ монографию «Причины преступности». Рукопись уже была набрана, читатели сделали заявки на тираж более 30 тыс. экземпляров. А далее все происходило по стандартному сценарию. «Черному рецензенту» Главлит «заказал». Пришлось попросить обсудить совершенно неквалифицированную рецензию на Ученом совете нашего факультета. Члены совета единогласно признали необъективность и несостоятельность рецензии и просили Издательство МГУ пустить набор в печать. За поддержку особенно благодарна тогдашним заведующему кафедрой теории государства и права профессору А. И. Денисову и декану М. Н. Марченко. После трехлетних мытарств и сокращения наиболее «острых» четырех печатных листов рукопись опубликовали под камуфляжным названием «Проблемы криминологической детерминации».