Петр Михайлов - Суд присяжных во Франции

Теперь посмотрим напротив, господа, среди нас эффект этого мудрого принципа, который допускает только письменные свидетельства для доказательства соглашения свыше 100 ливров.

Отсюда следует, что за исключением владельческих исков и некоторых других, которые требуют удостоверения материального факта, все то, что мы называем вопросом факта, составляет на самом деле смешанные вопросы, которые принадлежат более к праву, чем к факту.

Идет ли речь об одном соглашении? Вопрос не разрешен, если оно доказано в действительности; ибо нужно чтобы существовал акт, из которого следовало бы, что соглашение превышает 100 ливров. Возникнет вопрос, способны ли стороны заключать соглашение; должно ли быть соглашение понято в том или ином смысле и т. д.

Идет ли речь о дарении или о завещании? Нет сомнения в том, что имеется – дарение или завещание, но возникает вопрос, имел ли даритель способность дарить, получатель принимать; освобождено ли подаренное имущество от долгов, какова вещь, которую даритель хотел дать, соблюдены ли условия, под которыми он подарил данное имущество, все вопросы, которые зависят от применения закона и некоторых принципов права…

Я утверждаю, что согласно фундаментальным принципам нашего французского права, которые допускают в основном только письменные доказательства по факту, то, что мы называем вопросом факта, является только вопросом права, который не может входить в компетенцию присяжных, которые нигде не являются и не могут являться судьями, но простыми удостоверителями доказательств внешних и материальных, на основании которых они могут ограничиться заявлением, что факт существует или не существует».

Ibid. Vol. 12. P. 543.

Проект данной Конституции был детально разработан. По своему объему он превосходил Конституцию от 3 сентября 1791 года и 13 глав. Глава 10 была посвящена устройству правосудия.

«Constitutions et documents politiques» Duverger.

«В течение пяти веков в системе господствовала доктрина, под определяющим влиянием которой эволюционировала и правовая практика в различных государствах. Доктрина подготовила вместе со школой естественного права наступление следующего периода, в котором мы находимся в настоящее время, – периода, где преобладает законодательство» (Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988. С. 53).

Давид Р. Указ. соч. С. 64.

Давид Р. Указ. соч. С. 82.

Так ли это было в самом деле, мы рассмотрим позже.

Об этом см.: Уолкер Р. Английская судебная система. М., 1980; Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988; Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995; Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996.

Carrete. P. 49–55. Декрет от 16–24 августа 1790 года о судебной организации. Данный декрет включал пять глав. Первая глава была посвящена арбитрам, вторая называлась «О судьях в общем», третья глава была посвящена мировым судьям, четвертая глава – судьям первой инстанции (в дистриктах), пятая глава – судьям апелляции, при этом судьи дистриктов являлись апелляционной инстанцией по отношению друг к другу (см. прил. 1).

Carrete. P. 68–70. Декрет, содержащий регламент о процедуре в мировой юстиции.

Carrete. P. 89–90. Декрет, относящийся к трибуналу, устанавливаемому в каждом департаменте.

Фактически заведующий канцелярией и исполняющий некоторые функции судебного пристава.

Moniteur 20 января 1791 года.

Надо признать, что учреждение уголовных трибуналов потребовало значительного времени. Об этом свидетельствует Декрет от 13–18 января 1792 года, относящийся к размещению уголовного трибунала в главном городе департамента (Carrete. P. 179):

«Ст. 1. Уголовные трибуналы, которые во время публикации настоящего Декрета не установлены, будут установлены без проведения генеральными советами коммун там, где они должны съезжаться, и они начнут свою службу немедленно после их размещения.

Ст. 3. Президент, общественный обвинитель и греффиер принесут перед генеральным советом коммун гражданскую клятву, предписанную конституцией, и поклянутся, сверх того, выполнять свои функции с точностью и непредвзятостью.

Ст. 5. В департаментах, где президент уголовного трибунала и общественный обвинитель, или тот и другой одновременно отсутствуют либо потому, что они являются депутатами Национальной ассамблеи, либо в силу других законных случаев, следует прибегнуть к их замещению следующим образом…

Ст. 6. В случае, где сразу в одном департаменте отсутствуют президент и общественный обвинитель, они будут взяты в трибуналах дистриктов, согласно способу, определенному законом. По меньшей мере в январе месяце, последнем для составления трибунала, пять судей, которых назначат голосованием, вместо трех определят между собой тех, которые должны будут замещать временно вакансию президента уголовного трибунала и вакансию общественного обвинителя».

Декрет от 20–22 октября 1792 года упразднил комиссаров при уголовных трибуналах и передал их функции общественным обвинителям (Carrete. P. 213). Декрет назывался «Об упразднении национальных комиссаров при уголовных трибуналах, и который предоставляет их функции общественным обвинителям». Этот Декрет интересен тем, что он закрепил отказ от разделения функций обвинения и уголовного преследования между комиссарами короля, а затем национальными комиссарами и общественными обвинителями. Таким образом, фигура бывшего прокурора, которая еще как-то могла угадываться в национальном комиссаре, переставала существовать. В Декрете это звучало так:

«Ст. 1. Национальные комиссары при уголовных трибуналах упраздняются и их функции передаются общественным обвинителям.

Ст. 2. Окончательные приговоры, вынесенные уголовными трибуналами, будут исполняться при посредстве национальных комиссаров дистрикта того места, где было собрано жюри обвинения. Данный Декрет был принят по докладу Камбасареса в заседании 20 октября 1792 года». (Moniteur 22 октября 1792 года).

Данный функционер был восстановлен ст. 266 Кодекса от 3 брюмера 4 года Республики. Сохранен под именем уголовного прокурора законом от 27 вантоза 8 года (в ст. 35).

Carrete. P. 129–130. Декрет, относящийся к организации полиции муниципальной и исправительной.

Документы истории Великой французской революции / Под ред. А. В. Адо. М., 1990. Т. 1. С. 99–102.

Мы не можем согласиться с мнением И. Я. Фойницкого о том, что «нельзя принять за признак розыскного порядка должностное начало в смысле деятельности по долгу службы, ex officio, поскольку и состязательный процесс при начале публичном предполагает обвинителя, действующего ex officio» (Фройницкий И. Е. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. Т. 1. С. 61.) Дело в том, что обвинитель, выполняющий свои обязанности по установлению истины и преследованию преступления, является лишь стороной в процессе, в то время как председательствующий является лицом, принимающим решение о наказании, обладающим значительными полномочиями в сфере управления процессом, оказывающим значительное влияние на присяжных. Требование об установлении истины, возлагающееся на председательствующего, ставит его в положение судебного следователя и приближает к обвинителю.

Этот порядок подвергся резкой критике в Национальном собрании, поскольку вынесения единогласного вердикта в Англии к тому времени предполагало оставление присяжных в закрытом помещении без огня, воды и пищи, если они не приходили к согласию. Именно это положение и высмеивалось членами Национального собрания, которые указывали, что если один из присяжных будет обладать значительным терпением и выдержкой, то при помощи лишения огня, воды и пищи его мнение в конце концов возобладает над мнением всех остальных, менее терпеливых и выносливых присяжных.

Constitutions et documents politiques. Paris. 1992. P. 37.

Институт общегражданского обвинения, существовавший во Франции, обязывал каждого гражданина сообщить о преступлении в интересах всех граждан.

Инструкция от 21 октября 1791 года о выполнении декрета указывала на процедуру при посредстве присяжных, поскольку принятие обвиняемого в течение 24 часов является строгой формальностью, и следует знать, как она должна выполняться; директор жюри должен составлять протокол, который включает заявления и ответы обвиняемого, без соблюдения старых форм допроса, без принесения клятвы в правдивости со стороны обвиняемого, здравый смысл предохраняет от принесения такой клятвы, которая ставит обвиняемого между наказанием и клятвопреступлением. Директор жюри должен выслушать обвиняемого, не задавая ему вводящих в заблуждение вопросов.