Арон Трайнин - Избранные труды

Было бы, однако, глубоким заблуждением на этом основании делать вывод, что здесь при оценке элементов состава социалистическое правосудие в какой-либо мере порывает с материальной конструкцией преступления и материальной – в условиях конкретной обстановки – оценкой преступления. Напротив, как при анализе общественно опасного деяния в целом, так и при анализе отдельных его элементов социалистическое правосудие неизменно исходит из оценки действия в его реальном жизненном содержании.

Только реальная жизненная оценка отдельных элементов состава преступления обеспечивает правильное понимание состава в целом.

Вопрос о материальной оценке элементов состава преступления заслуживает самостоятельного рассмотрения; оно непосредственно связано с материальным определением преступления.

Интересы правильной квалификации преступных действий, квалификации, играющей весьма значительную роль в деле укрепления социалистической законности, требуют верного понимания и четкого анализа отдельных элементов состава преступления.

Состав преступления, как подробно было развито выше, слагается из отдельных элементов, образующих в совокупности общественно опасное преступное действие. Как без наличия состава не может быть речи о преступлении, так без наличия требуемых законом элементов не может быть речи о составе. Правильное понимание элементов состава есть поэтому необходимое условие правильной квалификации преступных действий и, следовательно, необходимое условие борьбы за укрепление социалистической законности.

Законность ни коим образом не может быть противопоставлена целесообразности. Поэтому недопустимо отступление от указаний закона и, следовательно, от описанных в законе элементов состава преступления во имя так называемой «целесообразности». Высшая целесообразность находит свое выражение в исполнении советских законов, в укреплении социалистической законности.

Вместе с тем необходимо учесть следующее. Материалистическая диалектика обязывает к изучению и оценке явлений в конкретных условиях места и времени. Этому требованию марксистской методологии, положенному в основу всех научных дисциплин и теоретических исследований, в полной мере должна отвечать и деятельность государственных органов, в том числе и органов социалистического правосудия.

Конечно, определения уголовного закона должны быть в величайшей степени ясны и точны: чем точнее в законе описаны элементы состава преступления, тем легче и лучше исполнять закон. Но точность составов и конкретность его элементов отнюдь не требуют включения в закон указаний, заранее формально связывающих судью в такой мере, что он оказывается лишенным права и возможности учитывать конкретные особенности каждого дела.

В огромном большинстве случаев фактические признаки преступления – элементы его состава («покупка» и «продажа», «заведомо ложные измышления», «уничтожение и повреждения» и т. д.) четко указаны в законе, и задача суда заключается лишь в проверке и установлении того, имел ли место в действительности предусмотренный законом факт. В более сложных случаях суд при решении этого вопроса – вопроса факта – прибегает к помощи экспертизы.

Наряду с этим, однако, среди элементов состава, при помощи которых законодатель описывает конкретные преступные деяния, имеются и такие, содержание которых закон намеренно определяет в более общей форме. К такого рода элементам состава могут быть отнесены, например, такие предусмотренные законом признаки, как «тяжкие» последствия, «крупный» ущерб, «злостность» и т. п. Эти указания закона в системе социалистического уголовного права исполнены глубокого смысла: они непосредственно связаны с общими требованиями марксистской методологии – требованиями материалистической диалектики – оценивать явления в конкретных условиях места и времени. Поэтому раскрывать содержание таких элементов необходимо лишь на основе учета всех обстоятельств конкретного дела, которые законодатель предусматривает лишь в общей форме с тем, чтобы судья мог установить их наличие или отсутствие на конкретном материале рассматриваемого дела.

Советский закон не только предоставляет право суду в этих случаях решить вопрос о наличии или отсутствии того или иного элемента состава путем оценки всех обстоятельств дела, но и вооружает его для этой цели весьма важным орудием – ст. 6 УК РСФСР.

Принципиальной политической и правовой основой для материальной оценки отдельных элементов состава преступления служит материальное определение советским законом того общего понятия, раскрытию которого служат элементы состава, – понятия преступления.

Об этом говорит закон, об этом говорит судебная практика.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г., направленный к охране социалистической собственности, повышает уголовную ответственность за крупное хищение социалистического имущества: наличие хищения в «крупных размерах», – как известно, существенно меняет квалификацию хищения и повышает его наказуемость.

Однако при всем значении этого элемента состава – крупного хищения – Указ от 4 июня 1947 г. не устанавливает его формальных граней (хищение на сумму свыше 10 тысяч или 20 тысяч и т. п.), как не приводит и Указ об ответственности за мелкие хищения государственного и общественного имущества от 10 января 1955 г. формальных граней мелкого хищения (до 100 руб., до 1000 руб. и т. п.)[14]. Советский закон не дает цифрового уточнения суммы похищенного, ибо одной цифрой похищенного, при всем ее значении, еще не всегда определяется степень общественной опасности содеянного, образующей существо каждого преступления. И в этом отнюдь не проявляется разное понимание закона и еще менее разная законность – калужская и рязанская; напротив, именно в этом проявляется единое применение закона, основанное на материальной оценке явлений, диктуемой материальным определением преступления. В этом нет своеволия судьи и в этом не только его право – в этом и его обязанность, предусмотренная законом: закон не раскрывает в цифрах значения «крупного» именно для того, чтобы суд это сделал на основе всесторонней оценки конкретного материала.

В этом отношении весьма показательно определение Транспортной коллегии Верховного Суда СССР от 25 октября 1955 г. по делу В. и Г. Они были осуждены Новосибирским линейным судом по Указу от 4 июня 1947 г. за то, что, работая шоферами ремонтно-восстановительного поезда на станции Издревая Томской железной дороги, 28 февраля 1955 г. по сговору между собой похитили из гаража шесть рулонов толя, вывезли толь на автомашине, закрепленной за Г., и продали его за 100 руб., а вырученные деньги израсходовали на спиртные напитки.

Г., помимо этого, используя в корыстных целях закрепленную за ним автомашину, вывез на ней шлак и продал его за 80 руб.

Главный транспортный прокурор внес протест, в котором указывал на неправильность применения к В. и Г. ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. и считал возможным действия осужденных квалифицировать как мелкое хищение государственного имущества. Однако Транспортная коллегия Верховного Суда с протестом прокурора не согласилась. В своем определении по делу Г. и В. Транспортная коллегия указала:

«Ознакомившись с делом, Коллегия считает, что протест Главного транспортного прокурора не подлежит удовлетворению. В протесте ставится вопрос об изменении квалификации преступления осужденных только исходя из стоимости похищенного толя, без учета других обстоятельств совершенного преступления. Такую постановку вопроса нельзя признать правильной.

По делу установлено, что Г. и В. совершили хищение толя по предварительному сговору, заранее подготовив грузовую автомашину, на которой они вывезли кровельный толь. Хотя стоимость похищенного толя и составляет 172 р. 50 к., однако хищение такого количества строительного материала нельзя признать мелким, наказуемым по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1955 г.».

Таким образом, Верховный Суд при квалификации хищения считает неправильным исходить только из стоимости похищенного «без учета других обстоятельств совершенного преступления». Это указание Транспортной коллегии Верховного Суда в полной мере основано на требованиях закона[15].

Вынося приговор, суд руководствуется на основе ст. 45 УК РСФСР:

«а) указаниями Общей части настоящего Кодекса;

б) пределами, указанными в статье Особенной части, предусматривающей данный вид преступления;

в) своим социалистическим правосознанием, исходя из учета общественной опасности совершенного преступления, обстоятельств дела и личности совершившего преступление»[16].