Александр Кондратов - Земля людей — земля языков

Скотоводство было основным занятием тюркских племен. Якутский язык — тюркский, причем в нем сохраняются многие черты, присущие самым древним из известных науке тюркским наречиям.

Но каким образом попали кочевники-тюрки на полюс холода, как они очутились здесь, ведь просторы Великой Степи остались далеко на юге от нынешнего жительства якутов?

Первым попытался ответить на этот вопрос известный исследователь Сибири академик Г. Ф. Миллер. По своему происхождению ни один из сибирских народов не является таким примечательным, как якуты, живущие на нижнем течении Лены, писал он. Их язык и внешний вид ясно указывают на то, что они в прошлом составляли один народ с татарами (т. е. с тюрками). По своему местожительству, как пишет Миллер, они так удалены от татар, что трудно было бы про них сказать что-либо правильное, если бы не сохранилось у них старинное предание, которое проливает свет на их взаимные отношения. Якуты рассказывают, что с незапамятных времен их предки жили вместе с монголами и бурятами. Якуты прогнали их. Затем в верховьях Лены они сели на плоты, взяв с собой скот, и высадились около Олекмы и Якутска, а оттуда распространились по всей территории нынешней Якутии.

И действительно, пишет далее Миллер, состояние местности по течению реки Лены может служить «доказательством того, что народ, привыкший жить в степях и получавший средства к жизни преимущественно от скотоводства, только по причине войны или с отчаяния мог выбрать своим местопребыванием берега этой реки». Лена в большей части своего течения зажата «щеками» — высокими и отвесными скалами. Скотоводу тут не развернуться. И только вблизи впадения в Лену реки Олекмы и в районе нынешнего города Якутска «щеки» расступаются, открывая обширные пространства лугов и пастбищ. Здесь-то и сделали свою первую остановку якуты — «у них не было иного выхода, как перевезти свой скот на плотах, так как другие жившие там народы совсем не занимались скотоводством, и потому якутам пришлось везти сюда весь свой скот».

По данным их языка, «якуты должны были когда-то составлять один народ с татарами», то есть тюрками, делал вывод Миллер. «В то же самое время их язык содержит в себе много слов монгольских и бурятских. Это подтверждает правильность рассказа об их прежнем местожительстве, которое у них было общим с монголами и бурятами».

Привлекая данные языка, этнографии, географии, академик Миллер показал, что старинное якутское предание правдиво. А современная наука согласилась с доводами Миллера: да, действительно, предки якутов переселились в бассейн среднего и нижнего течения Лены под натиском монгольских кочевых племен. Произошло это переселение, скорее всего, в XIII–XIV веках. До этого тюрки-якуты жили в тесном соседстве с племенами, говорившими на монгольских языках и диалектах. Потому-то в якутском языке много монгольских слов. Немецкий исследователь В. Шмидт считал даже, что якутский язык следует относить к монгольским языкам. Но большинство ученых с ним не согласились: все-таки в своей основе язык якутов — тюркский, хотя он испытывал когда-то сильное воздействие монгольских языков. Последние же образуют самостоятельную семью языков — монгольскую.

Европа узнала о монголах тогда, когда на мировой арене появились полчища Чингисхана, сеявшие смерть и разрушение в Иране и Китае, на Руси и в Средней Азии, в Чехии и на Кавказе. В памяти современников, а затем их потомков монголы остались диким кочевым народом, варварской ордой, способной разрушать, а не созидать. И лишь спустя много столетий ученые открыли древнюю монгольскую культуру, сокровищницу фольклора, в которой монгольский народ «встает перед нами со своими радостями и горестями, со своей искренней любовью к родине, к широкой степи и к горячему степному коню, с трогательной привязанностью к матери, к возлюбленной, к жене, — пишет известный немецкий востоковед Бертольд Лауфер в своем “Очерке монгольской литературы”. — Мы познаем общечеловеческие и вместе с тем благородные и рыцарские черты этих необузданных сыновей степи, которые некогда стучались в двери нашего отечества такими могучими ударами меча».

Открытие монгольской литературы имело огромное научное значение потому, что именно благодаря ей ученые Европы подробно ознакомились с буддизмом — религией, значение которой для Азии, пожалуй, было не меньше, чем значение христианства для средневековой Европы. В средние века, как известно, и идеология, и культура, и политика выступали в религиозном облачении. Именно так попала на Русь древняя византийская культура, переплавленная затем русскими в лучших достижениях живописи, литературы, архитектуры Киевской и Московской Руси. В Монголию, страну некогда «языческую», попала древняя буддийская культура, то, чем для Руси была Византия, для Монголии был Тибет. Византийская культура была наследницей античной, а тибетская — наследница культуры Индии, где родился буддизм.

На монгольский язык были переведены сотни различных буддийских сочинений, переведены и напечатаны. Правда, принцип работы монгольских типографий отличался от западноевропейских. Лист рукописи наклеивался на кусок дерева, писаной стороной вниз. Затем искусный резчик удалял все лишнее, оставляя лишь контуры букв. После этого можно было, смазывая краской доску, печатать нужное количество экземпляров книги. Первые страницы печатались красной краской, остальные — черной. По краям заглавия шли художественные миниатюры, как правило иллюстрировавшие содержание книги. Книги, отпечатанные таким способом, принято называть ксилографами. В конце книги приводились имена авторов, переводчиков, комментаторов, редакторов, название места типографии (точнее, ксилографии) и дата напечатания. Эти заключения, похожие на наши выходные данные, публикуемые в конце книг, рассказывают об истории создания сочинения, его судьбах и изданиях. Словом, являются не сухой справкой, а литературно-историческим документом, сочинением в сочинении. И по формату, и по художественным достоинствам монгольские книги-ксилографы нередко превосходят свои тибетские прототипы.

Переводчики буддийских сочинений с тибетского на монгольский язык носили желтые одеяния монахов. Но, подобно Кириллу и Мефодию, создателям славянской азбуки, они были великолепными языковедами и настоящими учеными.

Буддийская литература изобилует сложными философскими терминами, понятиями логики, медицины, теологии. У монголов же первоначально этих терминов в языке не было. Не было и единого литературного языка. «Хотя основной запас слов диалектов разных областей собственно великой Монголии был единым, отдельные звуки их все-таки сильно отличались друг от друга. Поскольку нет ни одного твердо установленного словаря специальных слов для перевода буддийских сочинений, разные переводчики каждый по своему усмотрению стали бы неправильно переводить многие вещи и было бы допущено множество ошибок», и поэтому «был составлен терминологический словарь».

Эта цитата не из сочинения современного лингвиста. В таких чисто научных терминах объясняли свою задачу авторы «Источника мудрецов», специального тибетско-монгольского словаря терминов, выпущенного в свет более двухсот лет назад. В Улан-Удэ начата публикация этого замечательного произведения в переводе на русский язык.

О мастерстве монгольских переводчиков говорит такой факт. В Тибете в течение столетий шла работа по переводу с санскрита основного канона буддийской религии («Канджур») и комментариев к нему («Танджур»). Весь канон состоит из 108 томов, а комментарии занимают более 200 томов! Монгольские переводчики перевели все эти 300 томов на родной язык. И перевели довольно быстро. Европейские ученые и по сей день не могут сделать это — ни на одном языке, кроме тибетского и монгольского, нет полного перевода «Канджура» и «Танджура».

Основная часть печатной продукции Монголии — буддийские сочинения. Но помимо нее существовала обширная географическая и юридическая литература. Особенно ценились медицинские сочинения: они стоили дороже всех других. Археологи нашли и в самой Монголии, и в соседних с нею странах надписи, относящиеся к XIII–XIV векам, выполненные на монгольском языке. Записаны великолепные произведения фольклора, песни, сказания, героический эпос, повествующий о славных делах «владыки десяти стран света», Гэсэре, и другой эпос, посвященный богатырю Жангару.

«Жангариада» была впервые записана не в самой Монголии, а на берегах… Волги, в калмыцкой степи. «Друг степей калмык» — потомок жителей Джунгарского государства, существовавшего в Центральной Азии. В начале XVII века калмыки совершили грандиозный бросок на запад и осели в низовьях Волги, по правому ее берегу. Часть калмыков около двухсот лет назад вернулась в свои родные степи. Их потомки, ойраты, живут в степях Монгольской Народной Республики и в КНР, во Внутренней Монголии. Для остальных калмыков степь за Волгой стала второй родиной. Здесь и сложилась единая калмыцкая нация, а один из монгольских диалектов превратился в самостоятельный язык — калмыцкий. На нем говорят свыше 100 тысяч человек, в основном населяющих Калмыцкую АССР. Это единственный монгольский язык на территории Европы.