Дмитрий Спивак - Как стать полиглотом

Была не была; шесть часов на автобусе – и вот я уже на улице Юликооли, под сводами старого университета. Спрашиваю у проходящих мимо студентов, где можно найти Аристэ. Еще несколько минут – и я пожимаю руку худощавому седому человеку среднего роста с живым взглядом веселых глаз. С трудом выговариваю несколько заученных эстонских фраз. Собеседник оживляется, но, почувствовав мое затруднение, переходит на русский язык. И какой – богатый и выразительный!

Мы не теряем времени зря. Книга о полиглотах? Прекрасно. Для молодежи? Еще лучше! «Только почему вас интересуют мои секреты? Ведь я не полиглот», – серьезно говорит Аристэ. Мне стало грустно, ведь я так надеялся узнать что-нибудь новенькое о тонкостях и тайнах полиглотов. «Видите ли, коллега, много языков нельзя знать. Ведь каждый из них нужно не только вызубрить, но и „прожить“. В этом смысле я владею очень немногими языками – эстонским и русским, конечно… Ну, еще как родные знаю финский и шведский и чуть-чуть хуже – еще четыре-пять языков. Нет-нет, никак не больше!» В общем получается 8 языков. Тут я оживляюсь и рассказываю пожилому собеседнику о «законе семерки» и о своих выводах, что увлечение языками – это творчество, свойство личности. Аристэ оживляется тоже: «Вот это верно. Об этом непременно нужно рассказать молодежи. Потому что я сносно говорю и читаю еще на двадцати–тридцати языках, но ведь это – совсем другое знание. И что интересно – очень часто новый мир открывался для меня через маленький, выходящий из употребления язык, на который некоторые смотрели пренебрежительно…»

Да, об этом я уже много читал и знал, что удивительные открытия сделаны академиком на материале малых прибалтийско-финских языков, которые помнят в основном старики. Скажем, язык води, на нем сегодня говорят от силы десятка два бабушек в Ленинградской области, или язык их соседей ижорцев – совершенно самостоятельный язык, как доказал Аристэ (до него считали, что это малозначительный финский диалект). Ученый поклялся в юности сохранить их язык и культуру для потомства и посвятил этому всю жизнь.

Одного водского фольклора, донесшего до нас бесценный мир древности Ленинградской области, он собрал около 5 тысяч страниц, записал словарь на 50 тысяч слов. «А как же иначе, – шутит он, – существует ли на земле другой народ, с которым я – со всеми без исключения – перешел бы на „ты“?»

Есть и другие предметы страсти Аристэ – это такие маленькие миры, как язык ливов в Латвии, вепсов в Карелии, карелов на Валдае. Изучая древнейшие контакты данных языков, на которых некогда говорили многочисленные народы, с русским, ученый сделал два важных вывода. Во-первых, оживленные взаимоотношения их начались еще в V веке. Это весьма ранняя дата, важная для установления точек отсчета в русской истории. Во-вторых, контакты были сугубо мирными. В пользу этого говорят древнейшие заимствования, которыми обменялись древнерусский и древнеэстонский языки, – в основном названия одежды, утвари, животных. Живая нить таких контактов тянется до наших дней – в этом отношении особенно интересен изученный Аристэ смешанный язык, на котором прекрасно общаются жители поселка Лутси в Латвии, где сошлись эстонцы, белорусы, латыши и русские…

Разговор течет легко и свободно. Мы не спеша выходим из университета, идем по булыжнику старой мостовой и заглядываем в переполненное кафе. Для Аристэ с его младшим коллегой место всегда найдется – и мы продолжаем беседу за кофе. Я в шутку рассказываю, как один полиглот прошлого века советовал поддерживать себя во время занятий языком какого-либо народа его любимым напитком. И рекомендовал: к французскому – легкое бордо, к английскому – темный портер… Академик улыбается и серьезно говорит: «А вот горячительные напитки и такое прекрасное дело, как занятия языками, – вещи несовместимые. Все, что я позволяю себе, – это бокал шампанского, но только по одному случаю – на… девяностолетие доброго друга. До сих пор это имело место дважды. А кстати, хотите получить совет, как улучшить свои способности к языкам?»

Ну вот, не зря же я приехал в Тарту. Достаю блокнот. «Скажу по своему опыту. Самое лучшее – это пробежка каждое утро плюс занятия штангой раза два в неделю. И поменьше лежать на диване да смотреть телевизор!» Ну что ж, и это стоит записать. А по пути домой, на тихую улочку Якобссони на склоне горы, знаменитый полиглот делится и остальными секретами. «Первое – каждодневный труд. По какому методу? Вы знаете, учебник всегда оставался для меня на втором плане. В сущности, все современные методы достаточно эффективны: я бы не стал уделять особого внимания частностям. Гораздо важнее то, что сию минуту по любому методу ничего не получится. Поэтому второе – терпение. И наконец, когда достигнут первый, пусть самый маленький успех – не нужно медлить. Читайте, слушайте, говорите, не откладывая до лучших времен».

Покидая наполненный книгами кабинет Аристэ, улыбаясь, я подумал, не сыграла ли страсть к языкам свою роль и в личной жизни хозяина. Дело в том, что жена академика – уроженка Латвии. От нее он научился латышскому и теперь за обеденным столом может отключиться от других языков, перейдя на него…

Завязавшаяся после этого переписка периодически возобновлялась, однако лично побеседовать с Аристэ больше как-то не получалось. И вот однажды жарким летом мне довелось проезжать через Тарту. Сразу вспомнилась встреча с ученым, наши разговоры, и, торопливо остановив шофера, я остался на площади просыпающегося городка. До следующего рейса времени оставалось не так много, надо было спешить, и я набрал старый номер телефона. Мне ответили, что профессор в больнице на обследовании, однако короткая встреча с коллегой ему, наверное, не повредит, и любезно разрешили туда подъехать.

Расстояния в Тарту невелики, и скоро я был уже на краю города. Договорившись с больничными властями, нашел нужную мне палату, открыл дверь и увидел почти не изменившееся лицо. А Аристэ шел тогда, между прочим, 81-й год. Надо сказать, что за прошедшие годы я овладел шведским языком, все свободное время работал в Комитете молодежных организаций СССР, принимал делегации из Швеции. И поэтому сразу спросил ученого по-шведски, могу ли говорить с ним на этом языке. Надо было видеть, как вспыхнули глаза собеседника. В этот миг мне показалось, что за долю секунды память полиглота перебрала десятки ведомых ему языков. Он мягко улыбнулся и с выговором гораздо лучшим, чем мой, ответил по-шведски: «Да, конечно». И завязалась наша новая беседа…

По дороге на автовокзал я размышлял о том, как целеустремленные занятия, неустанное горение духа способны поддерживать бодрость и жизнерадостность даже в зрелом и пожилом возрасте. Кстати, эту тему не хотелось бы затрагивать мимоходом. Как заметил читатель, наша книга рассчитана в основном на молодежную аудиторию. Но вот же Аристэ, который ни в коем случае не является исключением. Организм человека располагает бесконечными возможностями, и если с годами снижается объем памяти, быстрота перебора вариантов, то при этом повышаются знание своих сильных и слабых сторон, умение разумно распределять силы, накапливается опыт того, как вести общение. В конечном счете пожилой человек нисколько не уступит молодому.

Не будем голословными. Недавно в ленинградской печати сообщалось о 78-летнем полиглоте Б.П. Соколове. У него интерес к языкам возник в том возрасте, когда, по нелепым, но пока довольно распространенным в обществе предрассудкам, учиться вроде бы поздновато. Не падая духом, он овладел четырьмя мировыми языками, позже добавил к ним несколько родственных. А дальше – вера в свои силы прошла испытания, – кстати, и времени стало больше. Борис Павлович принялся за совсем непростой азербайджанский, за очень трудный для русского грузинский. 80-летие он, по всей вероятности, встретил с учебником эстонского языка. И дело здесь отнюдь не в феноменальных способностях, просто у человека ясная голова и большая сила воли. Вот что говорит сам полиглот (теперь его можно назвать так без всяких скидок): «Изучение языков в зрелом возрасте, я считаю, эффективнее, чем в детстве, так как взрослый человек способен поставить перед собой цель и осуществить ее». Золотые слова!

Что же касается 50–60-летнего возраста, то представители всех наук о человеке сходятся в том, что эта пора может стать подлинным расцветом жизни. При условии, конечно, разумного подбора и чередования нагрузок, умении вслушаться в себя. Собственно, так оно и было у всех известных полиглотов, ведь, как мы уже знаем, работа над языком подразумевает прежде всего работу над собой. Мне вспоминается случай, происшедший однажды на курорте. Было довольно прохладное утро. Я накинул куртку и вышел на улицу. Каково же было мое удивление, когда в идущем навстречу мне стройном, загорелом спортсмене в одних шортах я узнал ленинградского ученого Р.Г. Пиотровского. Незадолго до этого в нашем городе отмечали 60-летний юбилей профессора, одного из ведущих советских специалистов в области искусственного интеллекта.