Игорь Милославский - Говорим правильно по смыслу или по форме?

3. Когда нет слов

Прошло уже более 20 лет после событий, произошедших в СССР 19–21 августа 1991 года. Не вдаваясь в оценки этих событий, поставлю один-единственный вопрос. Под каким именем войдут эти, без сомнения исторические, события в историю нашего отечества?

За истекшее двадцатилетие за событиями в СССР 19–21 августа 1991 года все более закреплялось название «путч». Согласно словарям путч – «это попытка государственного переворота, организованная группой заговорщиков, а также сам такой переворот». Иными словами, путч – это беззаконный захват власти. В отличие от слова революция, которое обозначает коренные перемены, а не просто переход власти от одних людей к другим. При этом вопрос о законности в слове революция вообще не ставится. Сравните: революция в хирургии, техническая революция, революция в космонавтике и т. п. Слово путч, толкуемое через переворот и заговорщики, явно содержит отрицательную оценку. А поэтому чаще всего обозначает именно неудачную попытку захватить власть. Вспомним в связи с этим строки С.Я. Маршака: «Мятеж не может кончиться удачей – в противном случае его зовут иначе». Короче, путч, так же как переворот и мятеж, это такие попытки захватить власть, которые употребляющему такие слова не нравятся. Никто не будет сам назвать себя путчистом, заговорщиком, мятежником или участником переворота. И никто не хочет, чтобы другие называли его такими словами.

Однако события в СССР, произошедшие 19–21 августа 1991 года, вовсе не сводились только к безуспешной незаконной попытке группы лиц захватить власть. Путч, как известно, провалился. А если бы оказался успешным, то не получил бы такого именования. В то же время результатом провала путча стали очень важные другие события: полное отстранение от власти коммунистической партии и ее номенклатуры, переход от плановой экономики к рыночной, отказ от конфронтации с Западом. Все эти изменения, толчком для которых стали именно события 19–21 августа, никак не покрываются словом путч. Как, например, не покрываются словосочетанием убийство австрийского эрцгерцога Фердинанда те события, которые за ним сразу последовали и которые мы называем Первая мировая (империалистическая) война.

Иными словами, и более чем через двадцать лет перемены, произошедшие в нашей стране с августа по декабрь 1991 года, как и сами события 19–21 августа 1991 года, остаются безымянными либо обозначаются по своей самой начальной точке (что уже совсем бессмысленно!) словом путч. Название Февральская (буржуазно-демократическая) революция и уж тем более Великая (!) Октябрьская социалистическая революция не оставляли безымянными исторические события, состоявшие в переходе власти из одних рук в другие, и все следовавшее за этим переходом.

Одним из главных событий, важнейшим толчком к которым явилось то, что мы называем словом путч, была ликвидация СССР. Для этого события существуют именования, и их немало. Однако, как кажется, многие не понимают важных различий между этими наименованиями. Распад СССР буквально означает, что страна распалась сама по себе. Это словосочетание не содержит того уничижения, которое есть, например, в крах СССР. А вот развал СССР допускает двоякую интерпретацию. И почти естественный процесс (как в распад), и специально организованную акцию (не сам развалился, а развалили). Сравните, например, демонтаж СССР, предполагающее сознательную, организованную и продуманную ликвидацию.

Вся эта невнятица – и отсутствие осмысленных именований для одного важного события и периода в новейшей истории нашей страны, и неоправданный разнобой в именовании другого исторического события – наводит на грустные мысли. Важные исторические периоды и события требуют, как минимум, своего почти терминологического обозначения. Пусть даже и с привнесением субъективной оценки. Без чеканных формул типа Куликовская битва, строительство Петербурга, бироновщина, Отечественная война 1812 года, Великая Отечественная война 1941–1945 гг., политические процессы 1937 года и т. д. невозможно осмыслить свою историю.

Вопиющая безответственность в именовании последних событий в России – показатель идейно-нравственной опустошенности общества. И отсутствия авторитетных духовных пастырей народа. Именно они должны были бы предложить обществу соответствующие именования.

Осмелюсь предложить для событий 19–21 августа 1991 года именование «Августовская антикоммунистическая революция».

Обсуждение сталинской политики голода по отношению к населению обнаружило некоторые несовершенства в языке нашей исторической науки. Оказалось, что нет русского слова для обозначения такой политики. Есть только не слишком точное название этих действий по отношению к производителям – изъятие излишков продовольствия. А по отношению к потребителям эта политика оборачивается дефицитом. Именно поэтому украинское слово голодомор ("политика, направленная на то, чтобы морить население голодом") легко приживается в современном русском языке.

Желание некоторых украинских историков объявить сталинскую политику голода на Украине геноцидом населения противоречит значению слова геноцид – «уничтожение людей по расовым и национальным (генетическим) или религиозным признакам». Во-первых, сталинский голод, как и любой голод вообще, не различал этносов и был направлен против всех народов, в том числе и не проживавших на Украине. Во-вторых, он предполагал не уничтожение людей, но низведение их до уровня голодных и полуголодных существ. Если бы не слово голодомор, эту политику можно было бы назвать словосочетанием «массовый голодный террор». Поскольку террор означает «устрашение методами угроз, насилия, уничтожения и само это запугивание, насилие и уничтожение». Своеобразным антонимом по отношению к такой политике является солженицынское сбережение народа.

Неправильно называть геноцидом и сталинские преступления, связанные с депортацией народов. Направленная против конкретных этносов, эта депортация не была уничтожением, но представляла собой исключительные по своей жестокости «государственные карательные меры». А этот комплекс дефиниций обозначается по-русски словом репрессии. В данном случае его было бы полезно уточнить указанием на их этническую направленность. В результате могло бы возникнуть слово типа генорепрессии (не геноцид!).

С другой стороны, ленинско-сталинская политика включала в себя элементы, ориентированные и на физическое уничтожение людей, составляющих определенные группы. Только эти группы были не этническими, а социальными. Речь идет о крупных собственниках (пресловутые помещики и капиталисты), высших царских чиновниках и т. п. Совершенно необходимым для обозначения «уничтожения людей по их социальным характеристикам» является слово социоцид. Оно, кажется, появилось совсем недавно, не отмечено словарями, и его будущее пока неопределенно.

Однако даже при всех ужасных гонениях, например, на церковь политику по отношению к ней нельзя связывать с полным уничтожением и следует назвать беспощадным социальным террором. И так называемое раскулачивание – это тоже социальный террор (возникновение и смакование слова кулак в определенном значении – предмет специального лингвистического разговора). Отмечу, что почти фразеологизированная формула уничтожить кулачество как класс предполагает не только физическое уничтожение представителей этого класса, но и их переход, более или менее трагический, в другие сохранившиеся социальные группы.

Итак, в государственной политике следует различать «уничтожение» (геноцид, например), карательные меры (репрессии) и комбинацию одного и другого (террор). Кроме того, весьма полезно отмечать, какой именно признак человека делает его объектом уничтожения, репрессий или террора. Национальный или религиозный – тогда в случае уничтожения используется слово геноцид (с возможной последующей конкретизацией относительно нации и т. п.). В случае же террора или репрессий однословных национальных обозначений обычно нет. Их роль выполняют словосочетания типа террор в отношении крымских татар, репрессии против калмыков и т. п. Если определяющий «державный гнев» признак – «социальная принадлежность», то социоцид – это обобщенное название для «уничтожения социальной группы». В случае репрессий и террора выступают вполне конкретные словосочетания типа репрессии против интеллигенции, террор по отношению к служителям церкви и т. п.