Валентин Стецюк - Этническая принадлежность неолитических и энеолитических культур Восточной Европы

По сравнению со среднестоговским периодом произошли определенные изменения и в экономической жизни. Животноводство продолжало оставаться основной формой хозяйствования, разве что в нем произошли структурные изменения. Охота уже не играла серьезной роли жизни ямников. Количество костей домашних животных в находках значительно превосходит количество костей животных диких. В Приднепровье первое место в домашнем стаде занимает бык, далее – коза-овца, а конь – на третьем месте. На поселениях в открытой степи кони, как и во времена среднестоговской культуры, преобладают. Однако решающим фактором в освоении степи явилось развитие овцеводства. Неприхотливая в пище, дающая обильный приплод, переносящая длительные кочевки по маловодным степям, овца была одомашнена в Южном и Восточном Прикаспии и постепенно ее разведение распространилось на Северный Кавказ, в область майкопской культуры. Тесные культурные связи ямников и майкопцев засвидетельствованы археологическими находками, и зона контактов определяется как широкая степная полоса вплоть до Кубани и Терека (Массон В.М., Мерперт Н.Я., 182, 327-329). Нет сомнения, что такие тесные контакты населения Предкавказья и Приазовья имели место и раньше. Среди других заимствований тюрков у соседей-майкопцев была как раз культура разведения овец. Благодаря широкой кормовой базе овца начинает занимать ведущее положение в стаде тюрков, первоначально в восточной части среднестоговской культуры, а впоследствии овцеводство становится у них главной отраслью животноводства.. О том, что овцеводство у тюрков развилось довольно поздно, по крайней мере, уже после вычленения отдельных языков из общетюркского, говорит отсутствие общего названия для овцы в языках тюркских народов.

Развитие животноводства, увеличение поголовья скота вызвали необходимость освоения новых пастбищ. Удовлетворение этой потребности облегчалось появлением колесного транспорта, который позволял далекие перекочевки вместе с имуществом, женщинами и детьми. Постепенный рост населения, особенно на позднем этапе развития ямной культуры, заставлял тюрков теснить своих миролюбивых соседов-хлеборобов на правом берегу Днепра, в лесостепи и даже в лесных зонах, куда они продвигались вдоль долин рек (Шапошникова О. Г., Фоменко В. Н., Довженко Н. В., 1986, 350). Миграции тюрков способствовали изменения в климате, которые наступили в суббореальном периоде, характеризовавшиеся максимумом аридизации за весь период голоцена. Большие пространства Центральной и Юго-восточной Европы превратились в то время в сплошные степи, удобные для освоения кочевым скотоводческим населением (Sulimirski Tadeusz, 1968, 135, Хотинский Н.А., 1977, 60).

Массовое проникновение ямных племен на Правобережную Украину привело к установлению более широких и тесных языковых контактов тюрок с индоевропейцами. Следы языковых контактов в лексике тюркских и индоевропейских языков приводятся отдельно. Эти контакты начались еще до широкого развития у тюрков овцеводства. Индоевропейцы, позаимствовали у тюрков название коня, но для овцы у них названия не тюркского происхождения. Присутствие тюрков на Правобережье подтверждают также археологические памятники усатовского типа. Усатовская группа характеризуется как влиянием трипольской культуры, так и связями с культурами балкано-дунайской традиции, «но один из важных и характерных признаков, позволяющих выделить эту группу – погребальный обряд – безусловно связан с древнеямной традицией» (Массон В.М., Мерперт Н.Я., 1982, 329).

Когда численность населения области ямной культуры возросла и вместе с тем поголовья их стад увеличились настолько, что наступила необходимость поисков новых пастбищ, тюрки начали движение не только на восток, и запад, но и далее на север. На севере, попав в новые природные условия, они не нашли того, что искали, и их хозяйство, основанное на животноводстве, начало приходить в упадок. Тюрки должны были менять форму хозяйствования, приспосабливаясь к новым условиям. Конечно, они брали пример у своих соседей, автохтонного населения лесной зоны – индоевропейцев и финно-угров, хотя и сами передали им много нового, в частности, использование в хозяйстве коней, численность которых, бесспорно, в условиях лесной зоны уменьшилось, но тем не менее они нашли у людей применение.

Концентрация названий коня тюркского происхождения в финно-угорских языках на западе финно-угорской области дает основания допускать расселение в этом регионе среди финно-угров пришельцев-тюрков, которые могли оставить после себя какие-то памятники материальной культуры. Примером такой анклавной археологической культуры может быть фатьяновская, которая короткое время существовала в первой половине II тыс. до н.э. в бассейне верхней Волги. Основой хозяйствования фатьяновцев было скотоводство, но они занимались также охотой и рыболовством. В середине II тыс. до н.э. эта культура растворилась в новых культурах этого региона, носителями которых были финно-угры. Хотя некоторые ученые считают, что фатьяновцы были балтами (Мейнандер К.Ф., 1974, 26), украинские археологи доказывают, что фатьяновцы продвинулись в бассейн Волги с берегов Десны, где была распространена среднеднепровская культура шнуровой керамики:

"Исследования И.И.Артеменко могильников в Подесеннье, а также выделение Д.А. Крайновым ранних памятников в московско-клязьминской группе позволяют предполагать, что она сложилась в результате продвижения на эту территорию части населения середнеднепровской культуры с Подесенья в начале ее среднего этапа – в конце ІІІ – нач. ІІ тис. до н.э." (Археология Украинской ССР, 1985, 375).

Близкой к фатьяновской была балановская культура, существовавшая от начала до конца ІІ тыс. до н.э и «составляющая северо-восточную часть общности культур с боевыми топорами» (Бадер О.Н., Халиков А.Х., 1976, 41). Выделяя в системе Циркумпонтийской металлургической провинции балано-фатьяновский очаг, Е.Н. Черных связывает его происхождение с перемещением в Поволжье этнических групп из Балкано-Карпатского региона, принесших свои культурные и технологические традиции (Черных Е.Н., 1976, 39). Очевидно, все-таки эти мигранты прибыли из Северного Причерноморья, где культурные связи с Балканами были традиционно тесными, в том числе и в металлургии. Считается, что носители балановской культуры, оказавшие большое влияние на развитие экономики и общества местного населения, так же, как и фатьяновцы, растворились среди финно-угров в Среднем Поволжье (Мейнандер К.Ф., 1974, 26). Если же балановцы, как и фатьяновцы были этническим тюрками, то можно смело предполагать, что именно они были предками современных волжских татар. В таком случае, волжские татары тоже никогда не должны были покидать пределы Европы. Однако, есть данные, которые могут противоречить такому предположению:

"В татарском языке насчитывается около ста монгольских слов, большинство из которых имеется и в других тюркских языках. Но есть и слова, которые являются особо характерными для татарского языка " (Ахметьянов Р.Г. 1978, 119).

«Монгольские» слова в татарском языке в действительности могут иметь тюркское происхождение, хотя и не были общетюркскими. Они могли быть позаимствованы монголами и сохранились до сих пор, в то время как в языке-доноре были утрачены, но остались в татарском. Эта проблема еще требует тщательного изучения и к ней мы вернемся.

По мнению Исаенко, носители среднеднепровской культуры продвинулись почти на все Поднепровье, особенно в его левобережной части и долгое время сосуществовали с местным неолитическим населением и только в конце ІІ тыс. до н.э. произошло их слияние (Исаенко В.Ф., 1976, 11). Исаенко считает, что "шнуровики" были второй волной индоевропейского населения, но тогда непонятно, почему эти две группы индоевропейцев не могли так долго взаимно ассимилироваться. Только предположив, что между «шнуровиками» и индоевропейцами существовал языковой барьер, мы можем понять, почему местное индоевропейское неолитическое население долгое время не смешивалось с пришельцами-тюрками.

Точно так же варианты культур шнуровой керамики – висло-неманская, жуцевская, восточнобалтийская – существовали в Прибалтике и Западной Белорусии (Лозе И.А., 1990, 97), великопольско-мазовецкая, стржижевская и мержановицкая на север от Карпат, но носители всех этих культур были быстро ассимилированы разными народами (Седов В.В. 1990, 82). В Центральной и Северной Европе из культур шнуровой керамики Чайлд виделяет культуру одиночных погребений Ютландии, шведско-финскую культуру и саксонско-тюрингийскую как "классическую культуру шнуровой керамики" и он же подчеркивает, что шнуровики земледельцами не были (Чайлд Г., 1952, 209). Таким образом, нет серьезных оснований противоречить предположению о том, что носителями культур шнуровой керамики и боевых топоров были древние европеоидные тюрки, которые в большинстве своем растворились бесследно в иноязычной среде. Логично допускать, что на правый берег Днепра в первую очередь могли перейти те тюркские племена, которые на исторической прародине заселяли наиболее западные ареалы, т.е булгары, огузы, сельджуки и предки современных туркменов. Поскольку их потомки существуют и поныне, ассимилироваться среди индоевропейцев могла только та их часть, которая продвинулась в Центральную и Северную Европу слишком далеко.