Владимир Никонов - География фамилий

Соответствующие русские примеры — на глазах у каждого читателя: Астахов—Остахов—Остапов — из единого канонического имени Евстафий; четкая география фамилий на ‑их, лексический «антагонизм» Кузнецов—Ковалев, Петухов—Кочетов и обратно. Фамилия Гамзин трудна: глагол гамзить означал на Псковщине «портить», в Лукояновском у. Нижегородской губ. — «торопить», а в Кинешемском у. Костромской губ. — «бранить». Это не исключения, такие ловушки в фамилиях многочисленны. Географически каждая фамилия имеет свой ареал. Сегодня изучать фамилии вне географии не только не научно, но и невозможно. К сожалению, именно по русским фамилиям это не усвоено, сибирские работы В. В. Палагиной[291] остались почти единственным примером (немногое сделали по фамилиям Приуралья Е. Н. Полякова, А. С. Кривощекова-Гантман, Г. А. Архипов, П. Т. Поротников). Зато многое сделали именно в географическом аспекте исследователи фамилий Украины — Ю. К. Редько[292], Белоруссии — М. Н. Бирилло[293], Латвии — В. Э. Сталтмане[294].

Как возникали и развивались все эти общности фамилий или, напротив, их различия? Есть три пути: генетический, контактный, типологический.

Генетический. Фамилии исторически оформились поздно, в них не могло непосредственно отразиться единство языковых семей или хотя бы их ветвей, из которых позже сложились отдельные языки. От германской или славянской общности до первых фамилий прошли века в века. Но языки унаследовали и сохранили много черт, общих для былой их семьи или ветви, они и отражены в фамилиях, которые во многом одинаковы у всех славянских народов или всех германоязычных. Генетичны во всех германских языках ‑сон (Вильсон, Никсон), фонетически разнящиеся по языкам: ‑сен — у датчан, норвежцев (Ибсен, Нансен, Ларсен); ‑зон — в идиш; архаичное восточногерманское ‑сун — у готов (его по националистическим соображениям включил в свой псевдоним К. Гамсун). Генетичны общеславянские ‑ич, ‑ович, ‑евич, монопольно преобладающие в фамилиях сербов, в меньшей мере — у поляков, хорватов, словенцев, ушедшие в отчества у русских. Генетичны и многие различия, отражающие исторический разрыв общности, например разница латышских и литовских фамилий (оба языка принадлежат к балтийской семье), своеобразие украинских фамилий, отличаемых от русских в силу сложившихся разных исторических судеб в XIV—XVII вв.

Контактный — Фамилии обязаны своим появлением не происхождению народов, а их общению. Таково само внедрение категории фамилий в развивающихся странах нашего столетия. Таково заимствование христианских и мусульманских имен, ставших основами фамилий у сотен миллионов людей. Таково массовое распространение основного форманта русских фамилий ‑ов (‑ев) у народов нашей страны. В фамилиях мордвы, марийцев, удмуртов ощутимы следы их длительного контакта с татарами. Очень важно напомнить, что легко перенимают какое-нибудь явление от соседей, когда перенимающий народ в нем нуждается, т. е. когда развиты условия, требующие принять это новое; иначе заимствованное останется лишь достоянием ничтожной кучки и исчезнет без следа.

Типологический. Эти фамилии не унаследованы и не заимствованы, а возникали там или тут каждый раз независимо, как одинаковое следствие в силу одинаковых условий. Таково преобладание отчеств как главного источника фамилий. Типологично отличие форм женских фамилий от мужских. Из явлений менее важных, но любопытных, очевидно, типологичны «счетные» фамилии у самых разных народов. Одни из них — отчества от порядкового «номера» ребенка (или только сыновей) в семье: Второв, Третьяков, Шестаков, мордовская фамилия Девятайкин; частая хорватская — Шестак (только в кайкавской части и в Славонии). От основы семь, у многих народов означающей не семерку, а «много» (ср. рус. «у семи нянек», «семитаборная»), может быть, возникли фамилии Семибратов, Семиколенов, Семидомов. Немецкая фамилия Зибенхаузен означала не владельца 7 домов, а приезжего из деревни с этим названием. Немецкая фамилия Зибенлист понятна в свете другой: Таузендлист — «тысяча хитростей», «множество коварств». Безусловно, это не заимствования, а понятные параллели русских и зарубежных фамилий: Пекарев, Булочников, Хлебников и немецкой Беккер — «пекарь», французской Буланже — «булочник» и т. п. Дворянская фамилия Вострая Сабля (рязанский помещик 1610 г., повторена там же в 1722 г., позже — Востросаблин[295]), перекликается с французским фехтовальным Longuépée — «длинная сабля» и Sacquépée — «вытянутая сабля».

Генетические, контактные, типологические общности и различия, переплетаясь, образовали современную систему фамилий в каждом языке.

Необходимо, однако, учитывать существенную разницу; одни общности и различия принадлежат только фамилиям, а другие — языку в целом. Так, фамилии, в которых слиты два слова, почти все образованы не словосложением — их основой стало готовое составное слово, существовавшее задолго до фамилии. (Водовозов из водовоз). То же относится не только к происхождению фамилий, но и к их дальнейшей судьбе. Формант ‑ов создан не для фамилий и даже не для отчеств, из которых они возникли. Он существовал за много веков до первых фамилий, служа средством выразить притяжательность, с этой функцией и вошел в отчества, а из них — в фамилии. Но процесс не закончился на этом. Став преобладающим средством образования фамилий (а нередко и топонимов), формант ‑ов одновременно перестал употребляться вне их, в именах нарицательных, вытесненный в последних иными средствами; теперь несравнимо чаще слышим «пиджак отца», чем «отцов пиджак». Следовательно, надо сопоставлять частотность той или иной черты в фамилиях с ее частотностью в языке вне их. Формант ‑их в обратных словарях русского языка отсутствует совсем, а в русских фамилиях он нередок, хотя и регионален, охватывая местами 4—5% русских. Если же составить обратный словарь русского языка не по словарям, где слова представлены в их «парадной» форме (ее так и называют словарной), а во всех подлинных формах, то формы родительного падежа множественного числа прилагательных заняли бы в нем заметное место — они не региональны, а всеобщи. Частотность любого явления в фамилиях не копия его частотности вне их, она характеризует отбор фамилиями нужных для них языковых средств.

Фамилии распространены по всему земному шару — до самых крайних точек расселения человечества. Однако процесс их становления еще далеко не завершен. Даже в Европе целое государство не имеет фамилий — Исландия (237 тыс. человек). Предложения об установлении фамилий поднимали и там, но общее обсуждение не только отвергло это, но и постановило запретить кому-либо принимать их[296]. Встретив именование исландского политического деятеля, ученого, писателя или спортсмена, не ищите фамилию — ее нет, только индивидуальное имя и отчество: Сигурд Гуннарсон, Эийнар Каутсон. Сын Сигурда Гуннарсона будет не Гуннарсон, а Сигурдсон, но во всех международных документах, в заглавиях книг, в библиографических перечнях, в каталогах выставок, на афишах концертов, в отчетах олимпиад — всюду, где должна быть фамилия, встречаем вместо нее отчество. Оно выступает взамен фамилии, без которой исландцы обходятся.

Нет фамилий и у сотен миллионов индийцев. «Очень часто по аналогии с западными системами антропонимии третью часть имени индийцев принимают за фамилию. Но это ошибочно»[297]. Первый компонент имени продиктован гороскопом — расположением звезд на день рождения, второй — избирают родители, третий — название касты, но его теперь часто отбрасывают; вместо него некоторые берут фамилию, но пока меньшинство. Бесфамильны и многие другие народы.

В регионе, опоясывающем Индийский океан, характерна особенность именований, господствующая в нескольких странах. В Индонезии встречаем инициальный компонент Су‑: Сукарно, Сухарто, Субандрио и др. Его первоначальное значение утрачено, теперь это знак уважения, почета. В обиходе имена употребимы и без Су: Карно, Харто, Бандрио. В Бирме точно такое значение имеет первый компонент У‑: У Тан, У Нан и др. На Мадагаскаре ту же самую функцию несет первый член имени Ра‑: Рацирака, Рабеманнандзара, Рабсаривелу и др. Эту общность, до сих пор, кажется, не отмеченную никем, нельзя счесть случайной. Она существенна. По сути — это не фамилии. Они подобны принятым у европейцев словам господин, монсеньор, государь, гражданин, мадам, мадемуазель, обычно сокращенных (г‑н, мсье, сударь и т. п.). Лексическое значение они утратили и превратились лишь в знак уважения. Но в международном употреблении Су‑, У‑, Ра‑ заняли место в ряду фамилий. Они исполняют обязанности фамилий и устно и письменно. Стали ли они фамилиями? Вопрос не так прост. Фамилии ли Бесфамильный, Непомнящий (частые у сибиряков)? Полиция записывала их в соответствующую графу документа при отсутствии или сокрытии фамилии; т. е. слова «бесфамильный», «непомнящий родства» прямо указывали, что фамилии нет. Но это потом перешло в паспорт, заменяя фамилию, как и псевдоним Безымянный. Кому придет в голову отбросить современный документ с ними?