Магомет Исаев - О языках народов СССР

Переход на русскую графическую основу

Вопрос о переходе на русскую графическую систему был поставлен в результате огромных достижений культурной революции, в которую языковеды внесли свой вклад.

В своей работе «О кооперации» В. И. Ленин подчеркивал, что «для нас эта культурная революция представляет неимоверные трудности и чисто культурного свойства (ибо мы безграмотны), и свойства материального (ибо для того, чтобы быть культурными, нужно известное развитие материальных средств производства, нужна известная материальная база)»[24]. Создав письменности на многочисленных языках, Коммунистическая партия получила надежные рычаги для подъема культуры ранее отсталых народов. Без этого нельзя было рассчитывать на строительство нового, социалистического общества.

Особенно велики были задачи в области развития культуры в течение второй пятилетки, которая завершала переходной период от капитализма к социализму. Решение проблемы письменностей облегчило ликвидацию неграмотности и дальнейшее развитие народного образования во всех его звеньях, способствуя более интенсивному культурному общению между советскими народами.

К 20‑й годовщине Советской власти СССР превратился в основном в страну сплошной грамотности, осуществив тем самым великую историческую задачу. В. И. Ленин писал, что «недостаточно безграмотность ликвидировать, но нужно еще строить советское хозяйство, а при этом на одной грамотности далеко не уедешь. Нам нужно громадное повышение культуры»[25]. Дальнейшая деятельность работников культуры была связана с развитием культурно-просветительной работы среди трудящихся.

Государство значительно увеличило капиталовложения в культурное строительство, что, наряду с достижением всеобщей грамотности, обеспечило бурный рост всех отраслей культуры. От этого непосредственно зависел рост производства и укрепление материальной базы социализма, что имело особое значение в годы перевооружения советской промышленности на основе новой техники, когда первоочередной стала задача преодоления противоречия между требованиями социалистического производства и уровнем подготовки рабочего класса[26].

За годы двух первых пятилеток число рабочих и служащих выросло более чем в 2 раза (до 27 млн. чел.)[27]. Ряды рабочего класса пополнялись в основном за счет пришедших из деревень крестьян, которые в короткий срок должны были пройти большую школу, приобщиться к культуре. В период второй пятилетки в неразрывном единстве повышался технический уровень и квалификация рабочих кадров, росла их общеобразовательная и политическая подготовка и культурно-эстетические запросы.

Особое значение имела культурно-массовая работа в деревне, когда создавалась материально-техническая база колхозов, велась борьба за грамотность, культуру и коммунистическое воспитание. Развернулось строительство школ, клубов, библиотек, организовались колхозно-совхозные театры, художественная самодеятельность.

В национальных республиках формы культурной работы развивались в зависимости от национальных и бытовых особенностей. Так, в Средней Азии появились красные чайханы, в Азербайджане — женские клубы, у народов Севера — красные чумы, яранги, кибитки и т. п. Если до сих пор ощущался недостаток в учительских кадрах, то во второй пятилетке этот вопрос в основном был решен. На культурный фронт были направлены работники народного просвещения — представители многих наций, народностей, это дало возможность резко увеличить число учащихся во всех республиках.

Так, в начале первой пятилетки в РСФСР на 1000 чел. населения приходилось 84 учащихся, а через 10 лет — 187; на Украине — соответственно 88 и 176; в Белоруссии — 102 и 192; в Азербайджане — 82 и 195; в Грузии — 110 и 196; в Армении — 98 и 237; в Туркмении — 37 и 163; в Узбекистане — 36 и 176; в Таджикистане — 18 и 170; в Казахстане — 50 и 179; в Киргизии — 48 и 204 и т. д.[28] В эти же годы значительное развитие получило высшее образование, были открыты (или восстановлены) университеты в Харькове, Свердловске, Баку, Алма-Ате, Самарканде. К 1938 г. в СССР работали 23 университета.

В процессе культурной революции были сделаны значительные шаги не только к возрождению и расцвету национальных культур, но и к их сближению. В это время становится уже очевидной роль русского языка как средства обмена культурными ценностями и общения между различными народами СССР.

С развитием социалистической культуры народов СССР перед ВЦКНА ставились все более и более серьезные задачи. Местные комитеты нового алфавита, как правило, были еще малоопытны и нуждались в квалифицированном руководстве.

16 июня 1935 г. при обсуждении работы ВЦКНА Президиум Совета Национальностей ЦИК СССР отметил, что разработка важнейших вопросов языков и письменности отстает от требований времени, ведется вяло, принимает затяжной характер, что в деятельности комитета «превалируют кустарные, малоэффективные методы работы»[29]. Президиум ЦИК СССР 17 августа 1935 г. обязал ВЦКНА «развернуть работу по оказанию систематической помощи национальностям в развитии литературного языка и научной разработке орфографии, терминологии, грамматики и словарей», организовать научную базу ВЦКНА. Институт востоковедения, Институт языка и мышления Академии наук СССР, Институт национальностей ЦИК, правление Союза советских писателей, местные комитеты национальных культур должны были «обеспечить планомерной, регулярной помощью Всесоюзный центральный комитет нового алфавита»[30].

Было решено превратить комитет нового алфавита во всесоюзный орган по вопросам орфографии, терминологии и письменности, вообще по вопросам развития языка. Состав комитета и его президиум были утверждены Президиумом Совета Национальностей.

Развитию языка и письменности большое внимание уделялось и на местах. В марте 1936 г. ВЦКНА познакомился с деятельностью Чувашского научно-исследовательского института социально-культурного строительства. Институт в Чебоксарах провел значительную работу по упорядочению орфографии и терминологии, издал стабильные учебники по грамматике чувашского языка, осуществил переводы некоторых трудов классиков марксизма-ленинизма, а также общественно-политической, сельскохозяйственной и медицинской литературы, выпустил девять томов «Академического словаря чувашского языка» под редакцией Н. И. Ашмарина. В ноябре 1935 г. в Якутске был организован Институт языка и культуры, который составил несколько орфографических и терминологических словарей.

Многие местные партийные и советские организации отчетливо представляли себе значение вопросов развития языка и письменности для культурного строительства своих народов. «Недостаточная разработанность грамматики удмуртского языка, орфографии, а также бессистемность и случайность в терминологической работе, — отмечал Удмуртский обком ВКП(б) в 1936 г., — задерживают темпы развития национальной культуры, а также создают огромные затруднения в переводческой работе, в особенности в переводах классиков марксизма-ленинизма»[31].

В 1937 г. была подготовлена научная конференция с обсуждением основ научной грамматики удмуртского языка, терминологии, орфографии, переводов на удмуртский язык. Предварительно на совещаниях партийных работников, агрономов, редакторов, учителей обсуждались спорные вопросы языковой культуры народа, создания словарей.

Советские языковеды внесли большой вклад в развитие теоретического и прикладного языкознания, обогатив этим мировой научный опыт. Одновременно с составлением алфавитов для младописьменных языков они разрабатывали орфографию, ее правила, опираясь на нормы живого языка, учитывая взаимосвязь между ними. В то же время велась большая работа по созданию и развитию терминологии — общественно-политической, научной, технической.

Использование опыта составителей русско-иностранных и иностранно-русских словарей, четырехтомного словаря русского языка под ред. Н. Д. Ушакова, словаря С. И. Ожегова помогло создать двуязычные национально-русские словари. Были изданы национально-русские, русско-национальные, терминологические, орфографические словари. Как отмечает Ю. Д. Дешериев, на разных этапах развития языкового строительства объем и качество этой работы были различными.

Первыми были подготовлены словари: русско-чеченский (1930), осетино-русско-немецкий (1927—1934), русско-таджикский (1934), горномарийско-русский (1934), эвенко-русский (1936), русско-ненецкий (1936), русско-казахский (1942) и др. Все они были небольшими по объему и краткими (за исключением трехтомного осетинского и двухтомного таджикского).

Весь этот комплекс сложной лексикографической работы стал важным государственным делом, одним из необходимых условий осуществления культурной революции.