Евгений Шраговиц - Загадки творчества Булата Окуджавы: глазами внимательного читателя

В то время как некоторые образы из «Песенки о комсомольской богине» упоминались в статьях о творчестве Окуджавы, например, Дубшана[44], Жолковского[45], и в других публикациях, текст самой песни детально не изучался и служит предметом анализа в нашей статье. Ниже «Песенка о комсомольской богине» приводится полностью[46]. Поскольку она отчётливо делится на две части: по три куплета в каждой, – мы поместим обе части рядом, чтобы упростить сравнение:

В первой части песни лирический герой описывает старую групповую фотографию, на которой, скорее всего, присутствует его мать[47], ставшая героиней этого произведения. Словесное описание любого изображения, в том числе вымышленного – это литературный прием под названием «экфрасис», известный со времен Гомера. Окуджава прибегал к экфрасису неоднократно и в более поздних стихах/песнях. Одним из наиболее показательных примеров использования экфрасиса Окуджавой можно считать песню «Батальное полотно». Как подметил Л. Геллер, описание изображений в литературном произведении «подчиняется либо нарративной, либо топической, но не живописной логике»1. В «Комсомольской богине» поэт не стремится упомянуть все, что есть на снимке – он концентрируется на том, что представляет для него интерес, то есть логика здесь топическая. Он выделяет из группы людей девочку в мальчишеской курточке и уже с оружием. Детали, возникающие во втором куплете, не мог бы передать фотоснимок. Запечатлеть на нем дождик за окном и ненастье на дворе, находясь в комнате, при тогдашней фотографической технике было невозможно. Такая деталь и ей подобные указывают на то, что картина, которую развертывает перед нами Окуджава, дополнена воображением. Возможно, что «ненастье во дворе» – метафора, намекающая на «смутные времена» и объясняющая следующие далее строки: «Но привычно пальцы тонкие/ прикоснулись к кобуре». Казалось бы, в дождик следовало прикоснуться к зонтику, а не к кобуре. Спокойный фактологический тон этого описания маскирует трагичность происходящего. Девочка-подросток «привычно» держит руку на оружии, которое она, возможно, уже применяла. Подростки в силу недостатка жизненного опыта и присущего им идеализма часто становятся жертвами бессовестной демагогии вождей и используются ими как «пушечное мясо» для достижения их отнюдь не благородных целей. Русская революция воспитала целое поколение юных фанатиков, усвоивших коммунистическую идеологию как религию. Именно об этом песня Окуджавы. Тут уместно вспомнить, что уже в старости мать поэта Ашхен Степановна Окуджава, в течение всей своей жизни убежденная коммунистка, вспоминая прошлое, воскликнула: «Боже мой, что мы наделали…»[48]. Но в описанное Окуджавой время она и ее товарищи были полны революционного энтузиазма, который в своих проявлениях неотличим от религиозного фанатизма. Так что название песни «Комсомольская богиня» в какой-то мере намекает на религиозный характер коммунистической идеологии. В третьем куплете поэт, знающий о дальнейшей судьбе девушки, сообщает читателю/слушателю о том, что «вот скоро» героиня уйдёт из дому для того, чтобы принять участие в «боях». Конечное двустишие куплета повторяется в песне два раза, в нем сконцентрирован основной ее смысл, и оно будет обсуждаться в дальнейшем.

Во второй части песни поэт говорит о другой фотографии – возможно, реально существовавшей и даже прокомментированной матерью, а может быть – о воображаемой. В любом случае перед нами снова одна из разновидностей экфрасиса. Но даже если фотография не была придумана поэтом, такие детали, как синий цвет футболки, – наверняка вымышленные: в синий и голубой цвета Окуджава вообще часто «одевал» свои стихи; а фотография в то время была черно-белой. У героини острижена коса (коса – уже не «косички» – признак повзросления), что, очевидно, является данью тогдашней моде и скрадывает женственность, так же как и «мальчишеская курточка» на первой фотографии. Но обтягивающая маечка-футболочка и колечко рыжих волос, дрожащее на виске, делают «комсомолочку» очень женственной. По черно-белой фотографии, опять же, невозможно было бы определить цвет волос. Не из причёски ли «кудрявой» в «Песне о Встречном» попало в «Комсомольскую богиню» это «колечко»?

В последней строфе второй части мы сталкиваемся с алогизмом: «И никаких богов в помине…» – так звучит первая строчка, а в третьей, начинающейся с противительного союза «но», обожествляется земная девушка. Это явное и намеренное противоречие, которое должен заметить читатель/ слушатель.

Словосочетание «комсомольская богиня», несомненно, в данной песне является ключевым. Оно выглядит как оксюморон: прилагательное принадлежит к коммунистическому, а существительное – к религиозному дискурсу. Однако слово «комсомольский» означает не только идеологию – оно может также намекать на молодость героини: в современном русском языке понятия «комсомольский возраст» и «юный возраст» иногда воспринимаются как идентичные. «Юная богиня» – вовсе не оксюморон, это, наоборот, привычный образ. Слово «богиня» по отношению к героине может подчеркивать ее красоту. С другой стороны, и это, пожалуй, более важно, в словосочетании «комсомольская богиня» мог отразиться религиозный характер коммунистической идеологии, о чем уже было сказано. Многозначность, заложенная в названии песни, привлекает внимание к образу и как прием типична для Окуджавы. Сравнения женщины с богиней в русской поэзии возникли в XVIII веке. Они относились тогда к титулованным особам женского пола. Сперва они появились в эпиталамах и одах, чаще всего обращенных к императрицам, которых уподобляли главным богиням грекоримского Пантеона: Афине (Минерве), Гере (Юноне), Афродите (Венере), Артемиде (Диане). Чаще всего упоминалась Афина, олицетворяющая власть, мудрость, знания, военные победы и искусства. В одах Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова, Державина и других поэтов XVIII века сравнения с Афиной (Минервой) были общим местом; при этом Сумароков уже уподоблял богиням и нетитулованных женщин. В XIX веке его примеру последовали другие поэты, а группа небожительниц, украшавших собой произведения, очень расширилась, так что от читателя теперь требовалось хорошее знание греко-римской мифологии. Количество стихов, в которых женщину обожествляли, исчислялось уже сотнями; среди них были произведения практически всех значительных поэтов, включая Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Некрасова и многих других. В эпоху Серебряного века традицию, о которой идет речь, подхватили Брюсов, Блок, В. Иванов, Мережковский, Бальмонт, Бунин, Гумилёва, Ахматова, Мандельштам, Волошин и менее яркие поэты – всех их перечислить невозможно. После революции ситуация переменилась. До 1921 года в стихах Брюсова, В. Иванова и некоторых других авторов еще можно было встретить упомянутый прием, но потом он исчез совершенно из стихов, печатавшихся в советской России. Это не случайность, а проявление идеологии тоталитарного государства с ее приматом коллективного над личностным. Конечно, в эмигрантской литературе традиция сохранялась; поэты-эмигранты не исключали богинь из своего лексикона. Что касается советской литературы, в ней ситуация не менялась до смерти Сталина, то есть более 30 лет, и можно считать, что Окуджава был одним из первых, если не первым, кто воскресил в своих стихах и песнях отношение к женщине как к богине. Остаётся определить, с какой именно богиней Окуджава сравнивал «комсомолочку». Что мы знаем о её облике из текста? Длинные пальцы, длинные волосы, которые она потом остригла, и главное: цвет волос – рыжий, то есть золотой. Больше всего под такое описание подходит Афродита (Венера), которую Гомер в одном из своих гимнов назвал «златовенчанной». Ей посвящено множество творений скульпторов и живописцев: и греческие статуи, и росписи на древнегреческих вазах и предметах интерьера, а в новые времена, начиная с XV века, – огромное количество картин великих художников Возрождения. «Рождение Венеры» и «Весна» Сандро Ботичелли знакомы каждому по многочисленным репродукциям. Золотоволосую Афродиту (Венеру) рисовали также и Джорджоне, и Тициан, и Рубенс, и Веронезе, и многие другие[49]. Везде у Венеры длинные волосы – возможно, поэтому Окуджава упомянул остриженную косу. Венера – богиня любви, красоты, весны и жизни, однако она весьма воинственна и активно участвовала в Троянской войне, так что в произведении XX века ей не возбраняется держать пальцы на кобуре. Однако нельзя исключить, что Окуджава подразумевал другую воспетую многими богиню – Артемиду, которая также была златокудрой. Артемида часто изображалась с луком и колчаном со стелами за спиной; кроме того, она отличалась кровожадностью и нередко требовала человеческих жертв – все это было бы как нельзя более уместным для комсомольской богини. Следовательно, возможны разные истолкования этого образа, возникшего в песне Окуджавы; многозначность типична для его произведений. И хотя более вероятно, что «комсомолочка» Окуджавы – именно Афродита, не исключено также, что богиня – это собирательный образ, лишенный конкретности.