Инна Кублицкая - Имена и фамилии. Происхождение и значение

Так или иначе, запреты на упоминание имени существуют у многих народов, хотя выражаться могут по-разному. В иных местах уже и причины обычая забылись, и сам обычай соблюдается нестрого, но внимательный глаз цепко отметит рудименты древнего запрета.

Кое-где не принято обращаться к членам семьи по имени. Обращаются друг к другу, используя степени родства (жена, дочь, сын, невестка) или семейные прозвища (откуда недалеко уже до второго, нетайного и ненастоящего, имени, которое можно называть при всех). Хорошей иллюстрацией может служить калмыцкий обычай, когда женщина не имела права произносить слова (заметьте, не только имена!), используемые в качестве собственных имен мужа и всех старших родственников по мужу. Если у уважаемых пожилых родственников по мужу встречались имена со значением «топор» или «красный», женщина не должна была произносить их ни в коем случае, даже если речь шла о самом топоре как предмете хозяйственного обихода или о красном платье. Для этого приходилось изобретать синонимы, например колун или секира. Забавно получалось, когда среди родственников встречались люди, поименованные по числительным. Тогда вместо «шесть» говорили «больше пяти».

У абхазов, наоборот, муж не имел права называть настоящее имя жены или обращаться к ней по имени. Но тут по крайней мере ситуация вполне понятная для русского человека: нет ничего страшного и странного в том, что муж называет жену солнышком, рыбкой или зайчиком. А выражение, которое русский муж иногда использует говоря о своей жене, — моя благоверная, заставляет подумать о том, а не было ли подобного запрета и в русских семьях?

Довольно широко распространен запрет сообщать свое имя в ответ на прямой вопрос. То есть, спросив: «Как тебя зовут?», вы поступите чрезвычайно невежливо в разных местах земного шара, как в Азии, так и в Африке, Америке и Австралии. В лучшем случае вам могут вежливо ответить: «У меня нет имени». Человек может даже попросить какого-нибудь знакомого назвать вам его имя, но сам не назовет.

ПРИМЕЧАНИЕ

Два английских джентльмена провели три года на необитаемом острове, не разговаривая друг с другом, потому что не нашлось третьего, который представил бы их друг другу, а разговаривать с незнакомцами неприлично.

Это анекдот, конечно. Тем не менее ситуация отражена верно. Даже просвещенные европейцы предпочитали узнавать имя нового знакомого от третьих лиц. (Вспомните, при знакомстве Шерлока Холмса и доктора Ватсона понадобилось присутствие их общего приятеля.) Если ситуация была не так благоприятна, запасались некоторым количеством рекомендательных писем. И только если другого выхода уже не оставалось, человек представлялся сам. Называл свое имя и ожидал ответной любезности от собеседника.

В наш век понятия о приличиях другие, но и сейчас порой мы предпочитаем узнать имя-отчество человека у кого-нибудь постороннего, а не спрашивать его прямо в лоб.

Древнее табу все еще сидит где-то в самых недрах наших понятий о нормах поведения. Поэтому, слыша расхожий вопрос: «Девушка, как вас зовут?», первым делом мы подсознательно чувствуем тревогу (кто-то неизвестный неизвестно зачем пытается узнать мое имя), и тревога эта особенно велика, если вопрос не предварялся сообщением: «Я — Федя». Впрочем, даже если мы узнали, что собеседника зовут Федя, это вряд ли успокаивает, ведь никто из знакомых не может разъяснить, что это за человек, и приходится полагаться лишь на то, что он сам о себе расскажет.

Вполне логичным представляется следующий защитный прием, который порой практикуют юные девицы, не ведая о том, что ничто не ново под луной и прием этот существует уже не одно тысячелетие. «Меня зовут Маша», — говорит нахальному, но, в общем, не противному на вид Феде девушка, хотя на самом деле ее зовут Катя. «Меня зовут Стройный Бамбук», — сообщает какой-нибудь туземец назойливому европейскому этнографу, хотя все племя знает его как Неповоротливое Бревно.

А ведь можно заранее, еще при рождении ребенка, подобрать настоящее, тайное, известное только родителям имя — и еще одно, для повседневного пользования. И можете сколько угодно творить теперь заклинания над восковой куколкой — вы нарекли ее не истинным именем, и, значит, весь запас вашего чародейства пройдет мимо цели.

«Никто не знает Настоящего Имени человека, кроме него самого и того, кто дал ему это Имя. Конечно, иногда он может открыть его брату, жене или другу, но и они никогда не должны пользоваться им, если их могут подслушать посторонние. В присутствии других они обязаны называть человека его обычным именем или прозвищем. Знающий Имя человека держит его жизнь в своих руках», — пишет. Урсула Ле Гуин в книге «Волшебник Земноморья». Действие романа происходит не в нашем мире, однако достаточно хорошо иллюстрирует земные обычаи.

Такие двойные имена давали многие народы, в том числе и наши предки русичи. Так что, возможно, у Дурака или Износка были в запасе имена и посимпатичнее, только никто так и не узнал какие.

Наши предки считали, что имена обладают магической способностью защитить человека.

Особенной силой, как они полагали, обладают имена утопленников. К утопленникам славяне обращались по именам с заклинаниями и мольбами об отвращении от села градовой тучи и о ниспослании дождя во время засухи. В случае пожара рекомендовалось трижды обежать дом, выкрикивая имена двенадцати утопленников.

У русских, например, новорожденного, не обнаруживающего признаков жизни, окликали именами родственников, затем другими именами. Именем, при котором ребенок оживал, его впоследствии и нарекали.

Весной, когда человек в первый раз увидит змею, он должен громко выкрикнуть свое имя, чтобы весь год змеи держались от него на расстоянии слышимости его голоса.

Чтобы отпустила судорога, нужно произнести имя своего отца.

Имя могло передать человеку судьбу человека, который носит такое же имя, поэтому избегали называть детей именами, которые носят знакомые пьяницы, сумасшедшие, тяжелобольные. Избегали давать имя только что умершего человека, особенно самоубийцы или утопленника, чтобы ребенок не повторил его судьбу. Зато можно было наречь ребенка именем умершего деда или бабки, если они были счастливы и удачливы.

Считалось не вполне правильным давать ребенку имя отца или матери, за исключением каких-нибудь особенных случаев. Например, если в семье рождались одни девочки, мать могла назвать очередную новорожденную дочь своим именем, чтобы следующим был мальчик. Вообще считалось опасным давать ребенку имя человека, уже живущего в одном доме, так как один из тезок «сживет со света» другого.

«…В преддверии нового 1666 года, когда христиане, евреи и мусульмане были объяты предчувствиями близкого конца света, генуэзский торговец древностями Бальдазар Эмбриако пустился в дальнюю дорогу в погоне за легендарной книгой “Откровение тайного имени”, откуда надеялся узнать мистическое Сотое Имя, которое могло спасти мир». Так начинается роман французского писателя Амина Маалуфа «Странствование Бальдазара». Мир в 1666 г. не погиб, а путешествие Бальдазара, как это водится в романах, было паломничеством в поисках самого себя. Но таинственное Сотое Имя — отнюдь не выдумка романиста.

В Коране упоминается девяносто девять имен Аллаха (то есть Бога). С помощью этих имен, называемых также красивыми, его прославляют: Рахман — милосердный, Рахим — милостивый, Насыр — избавляющий от врагов, Мансур — победитель, Карим — щедрый, Салим — здоровый, Малик — царствующий, Хасан — красивый, Наджиб — благородный, Хамид — славный, Ахмад — славнейший и т. д. Мусульмане с удовольствием называют этими именами своих сыновей. Но есть еще и сотое имя Бога, истинное, скрытое от всех. Тот, кто узнает истинное имя Бога, получит в свое распоряжение всю силу и могущество Бога. Говорят, что только древний царь Сулейман ибн Дауд знал его и поэтому ему подчинялись и звери, и птицы, и даже джинны.

«В исламской стране, — говорит Бальдазар в романе, — не бывает разговора, в котором бы десять раз не прозвучало имя Аллаха, нет сделки, в которой обе стороны не клялись бы Им непрестанно; нет изъявлений вежливости, приглашения в гости, слов прощания, угроз или увещеваний, в которых не вспоминали бы о Нем. Этот призыв — бесконечно произносить Имя Бога — относится нетолько к самому слову “Аллах”, но и к его девяноста девяти именам, и точно так же к Сотому Имени — для тех, кто его знает».

Но Сулейман ибн Дауд — это, как известно, библейский царь Соломон, прославленный своей мудростью. Как же относятся евреи и христиане к истинному имени Бога?

Если спросить на улице любого человека, как зовут Бога, то, вероятно, практически каждый русский недоуменно ответит: «Что значит — как зовут? Бог его зовут». Кое-кто, может быть, скажет, что Бога зовут Господь. Однако слово «Бог» — это, простите меня за невольное богохульство, название его должности. «Господь» буквально означает «господин, владыка».