Нора Галь - Слово живое и мертвое

Или: «Он куда-то убежал, вернувшись только к вечеру»! А естественно сказать, что человек убежал и вернулся только к вечеру. Иначе получается обратный смысл: вернулся только к вечеру – и потом опять куда-то убежал!

Русский язык и здесь дарит нам самый верный и надежный способ избежать тяжеловесности, нелепостей и прямых ошибок: все тот же глагол.

Героиня «вошла и завизжала, выскочив из комнаты». Попробуйте понять, завизжала она, когда вошла и увидела что-то страшное, а потом уже выскочила? Или с визгом выскочила? Как будто визжит уже тогда, когда выскочила, но психологически это меньше всего похоже на правду.

А между тем проверить себя несложно. Довольно подставить, как в алгебраической формуле, какие-то самые простые значения. К примеру: проснувшись, я делаю зарядку, но едва ли наоборот: я просыпаюсь, делая зарядку! И все же часто фразу строят именно так.

Едва ли стоит сводить деепричастие с причастием: «…дымок, поднимавшийся над жареной картошкой, отражаясь в зеркалах…»

Или: «…волокли человечка без пиджака, не переставая что-то вопившего». Было бы правильно, если бы деепричастие относилось к сказуемому (волокли, не переставая делать что-то еще), а тут лучше, вероятно: он (ясно ведь, что не пиджак!) не переставая что-то вопил.

Такие столкновения далеко не всегда правильны, и чаще всего их воспринимаешь с трудом. Тем более незаконно для русского языка деепричастие, относящееся к существительному. Однако встречается и такое, да еще у серьезного критика, который в газетной статье поучает талантливого писателя: «…не может пройти бесследно эта бесконечная смена миров, попадание из одного в другой, не успевая заскочить в собственный…» Школьнику за это «попадание не успевая», пожалуй, влепили бы двойку! А вся беда от того же: отглагольное существительное предпочли глаголу.

«И никто не увидит нас вернувшимися обратно» – а по смыслу и логике надо: очевидно, мы не вернемся (никто нас больше не увидит).

«Старик чувствовал себя преданным» – это уже не перевод, так написал большой, хороший писатель. Его подвел пассивный оборот, было бы лучше – чувствовал, что его предали, ведь преданный сперва ощущается как верный! Нечаянность, обмолвка, с кем не бывает… А вот совсем другой почерк:

«…он видел себя (с близкой женщиной) вдвоем на… пляже наслаждающимися миром и покоем…»

Да разве не естественней хотя бы: он представлял себе, рисовал в воображении, он уже мысленно видел, как они наслаждаются…

«Он… почувствовал себя преследуемым, совершающим все свои поступки под воздействием какой-то роковой пружины».

И от этих корявостей и нелепостей снова мог бы спасти глагол. Хотя бы: Ему чудилось, будто его преследуют, будто он действует под нажимом, давлением пружины.

Из другого перевода. О дятлах на дереве: «…два сумасшедших рыжеволосых врача, простукивающих грудь пациента и восхищенно хихикающих над обнаруживаемыми ими симптомами болезней: червоточиной… пятнами гнили и полчищами личинок… грызущих их пациента». Весь строй и самое звучание этой фразы – свист, шипение, чихание – выдают совершенную глухоту переводчика. А ведь так легко перестроить: …два рыжих врача простукивают… и хихикают, обнаруживая (находя) симптомы болезней: червоточину… пятна гнили и полчища личинок, что (или – которые) грызут их пациента. Все тот же спасительный глагол мгновенно преображает фразу, она становится более четкой, чистой, динамичной.

Грустно, что до этого не додумался переводчик, этого не присоветовал вовремя редактор. Поменьше стало бы причастий, совпадающих косвенных падежей, шипящих согласных, зато побольше ясности. Было бы легче понять и представить себе тот образ, картинку, которую хотел нарисовать автор. А значит, и автор и читатель только выиграли бы. Но… напечатан, к сожалению, именно путаный, причастно-деепричастный вариант – шипящий, свистящий, чихающий, а главное, тяжелый и невнятный.

«По сведениям, поступавшим из разных источников» – это не сообщение ТАСС, это говорит живой человек! Почему же не сказать живыми человеческими словами: Как я понял по рассказам, как рассказывали мне разные люди…

Справедливо писал когда-то с гневом и горечью Ефим Дорош:

«По местному радио передают объявления о работе агитпунктов. В конце каждого объявления одна и та же фраза: „После доклада – культобслуживание“. Концерт, надо полагать, или кино. Как-то незаметно в минувшие годы сложился этот холодный, мертвенный язык: „головной убор“, „городской транспорт“, „осадки“… Что это, боязнь конкретности, пускай не осознанная, боязнь подробностей? Тяготение к выхолощенным абстракциям? Любовь к выспренности? Или же стремление привести все к единой норме?»

Спору нет, изредка чисто канцелярские слова и обороты даже нужны – для портрета или речи сухаря-чиновника, для «жанровой сценки» в совершенно определенном духе. Но тем важнее, чтобы весь окружающий текст и речь других людей были совсем иными – живыми, естественными. Вот тогда ярче, отчетливей станет ироническая или осуждающая характеристика.

Взять, к примеру, острый, насмешливый памфлет «Закон Паркинсона», напечатанный когда-то в журнале «Иностранная литература». Вот тут канцеляризмы на месте! От них памфлет еще злей, смешней и беспощадней, это – сознательный прием. Но и «Закон Паркинсона» был бы скучен и однотонен, будь игра построена только на одних канцеляризмах.

Беда, если канцеляризмы присущи самому переводчику, писателю. В огромном, подавляющем большинстве случаев лучше заменить официальное или книжное слово – разговорным, длинное – коротким, сложное – простым, стертое, безликое – конкретным, образным. Этому не так уж трудно научиться даже без постоянной подсказки редактора стороннего – с помощью внутреннего «саморедактора», воспитывая собственное ухо и глаз. И быстро убеждаешься: это вовсе не ведет к упрощению или старомодности, ничуть не бывало! Это лишь очистит и прояснит любую прозу. Напротив, казенные, необязательные слова, слова-штампы всякую фразу только засоряют и запутывают.

Очень, очень редко уместно официальное:

Почти всегда можно и нужно сказать просто:

следовательно

значит, стало быть

действительно

в самом деле, впрямь, вправду, по-настоящему

заблаговременно

заранее, вовремя, загодя

направлялся

шел

произошло, происшествие

случилось, случай

лично, самолично

сам

обнаружил

увидел, заметил, нашел, открыл

не выразил никакого удивления

ничуть не удивился

не стояла необходимость

незачем было

на расстоянии ста миль

за сто миль

по мере удаления

чем дальше

не играет никакой роли

неважно

на протяжении (по истечении) двух часов

за два часа, через два часа, два часа спустя

в южном направлении

к югу, южнее

это вызвало у меня раздражение

я злился, сердился, досадовал

Кстати, «раздражение» подчас отдает медициной (раздражение и покраснение кожи!), почти всегда лучше – злость, гнев, досада.

Часто пишут так:

Когда можно хотя бы так:

Все это послужило причиной ужасной неприятности.

Из-за этого вышла (получилась) большая неприятность.

У меня были кое-какие знания по археологии.

Я кое-что понимал, смыслил (немного разбирался) в археологии.

Посмотрел перед собою

Посмотрел вперед

Плохой я судья человеческих сил и способностей, если эта женщина не отберет у тебя твоего приятеля.

Либо я ничего не понимаю в людях, либо она отобьет у тебя…

Это самое большое наслаждение в моей жизни – посидеть вот так в одиночестве, в темноте, окруженным батареями пишущих машинок.

Люблю посидеть вот так в одиночестве (или – один): тихо, вокруг ни души, только батареи пишущих машинок, для меня это самое большое наслаждение (или – первое удовольствие, или даже – что может быть лучше, приятнее).